Голышинский комитет, конечно, с такого наказания только бы поухмылялся. Дохлик так до того самого момента думал, как банку мурав принесли... опрокинули, крышки сдернули, вот тогда наорался. Это, чтобы, как потом Старший объяснил, чтобы продезинфицировать и заодно разума прибавить. Тут Дохлик всерьез наорался - раньше только подыгрывал и под это горячее метропольке этой того же самого пожелал от души. Впрочем, не заржавело. Недели не прошло, как ей то же самое прописали. В побег ушла...
Как раз перед тем Старший зашел
Ей сегодня обедать на четвертой палубе, - сказал, стараясь не смотреть в глаза.
Когда вернулись, Дохлик сразу понял - 'раскупорили' ее, 'прочистили'. Возможно, что рановато для ее возраста, хотя кто его знает, с какого в Метрополии положено... Грудь не прикрывала, а двумя руками держалась за низ живота.
Дохлик посочувствовал, но одновременно и поздравил - у них всегда этому сочувствовали и поздравляли - так принято было. Тут голышка в рев и ушла, сквозь слезы обещая им (и Дохлику в том числе) то же самое проделать, только еще хуже. В общем, несуразицу понесла.
Побег без ума - не дело. Часа на воле не отбыла. Прописали полный пансион по тому же самому ритуалу.
Невразумилась. Тут же во второй свой побег ушла. Поймали, конечно. Удвоили.
'Все следующее должно удваиваться, иначе оно теряет смысл. Наказание ли, награда ли...' - объявил Старший закон Метрополии. Потом сказал, что за побег ей одну ловлю добавили. А за второй удвоили. Теперь у нее не одна ловля, а все четыре получается отработать живцом... А Дохлик на это безразмерно удивлялся - как такое получается, что в побег уходить из-за какой-то одной ловли? А Старший сказал, что повезло, что одна была. За побег все удваивается, за всякое нарушение все штрафные вдвое. Теперь, если опять удумает, то не четыре ловли будет, а уже восемь! А следующий, все, что свыше десяти получается - уже бессрочка. Пожизненный живец. Правила такие. Потому охаживать будет вдвое, и так всякий раз от предыдущего. Если выучиться не желает - вгонять ум через... в общем, понятно через что. Тут Дохлик призадумался, сурово у них. Только как такое получается, если он - живец бессрочный, то что ему потом две бессрочности пахать? А потом четыре бессрочности?
Но Старший не улыбнулся нисколько, спросил:
- У вас, когда человеку предел определили, как поступают?
- Гриль на площади у мэрии.
- У нас за шею вешают на рее у столовки - видел такой брус у входа? Будешь следующий раз под ним проходить, обрати внимание, как натерт. Недавно вашего сняли - техники пожаловались, попахивать стал, на аппетит влияет. А между прочим вход у техников с другой стороны. Понял, какая после бессрочности вторая бессрочность? Кстати, у всех живцов, если штрафными больше десяти ловлей на свой хребет набирают, автоматом бессрочность настает. Кстати, последний раз на том брусе как раз два живца висели - бессрочники, он и она. Так что, мотай на ус... Впрочем, раз усов нет, мотай на другое! - хохотнул Старший жизнерадостно.
Невразумилась. Тут же во второй свой побег ушла. Поймали, конечно. Удвоили.
И когда Дохлику пришел черед ее охаживать - прошелся нежалеючи, что выгибалась вся. Чтобы врубилась, дура! За остальными из-за нее присмотр ужесточили.
Не врубилась. В третий ушла, и в четвертый! А после четвертого раза - бессрочка. А после бессрочки - брус! Стало у Девятой машины к тому моменту, когда, наконец, к Свалке доползли, два живца бессрочника...
ДЛИННЫЙ
Дохлик, как мог, на Девятой машине свои дела устраивал. Рассказывал как правильно по Свалке ходить. А у Столовки один раз повезло - одного из своих встретил. Сейчас все, кто не чужие, ему своими казались. Какой-то несуразно длинный подошел к Старшему и попросил разрешения с ним, Дохликом, поболтать. Дохлик сразу же понял, что с ним - есть нечто неуловимое, что отличает всех людей Свалки.
- Какая машина? - спросил Старший.
- Пятая! Техник-смотритель шестого колеса по правому борту.
- Почему именно с ним?
- Он оттуда же, откуда и я, - сказал Длинный и уточнил: - Откуда я был когда-то.
- Своих учишь крестиками ходить? - внезапно спросил Старший.
- Ходить? - удивился Длинный и посмотрел на Дохлика.
Дохлик два раза моргнул глазами.
- Мне за это не платят! - заявил Длинный.
- Разговаривай, только недолго.
- Свалка? - спросил Длинный, показывая на характерные шрамы вокруг кистей и предплечий Дохлика. - Скатика словил? Повезло, что маленький? За спиральками охотился?
И тут же закатал собственный рукав.
- Вот - смотри. Синенькая была. А у тебя?
- Перламутр, - сказал Дохлик.
- Повезло тебе! Много дали?
- Ничего. У нас все общее.
- Голыш? То-то смотрю - на статусника не тянешь! Как с зоны выпустили? Тебе контракты подписывать до первого статуса неположено.
- Самовывоз! Сам я подписался, понял?!
- Зачем сердишься? - удивился Длинный. - Подписался и подписался - твоя шкура, не моя. Давно здесь?
- С этого этапа, - сказал за него Старший.
- А я с Желтых провинций - с болот хлебаю! - с гордостью заявил Длинный.
- А я с самого начала! - похвастал Старший. - С Метрополии!
- Ого! - тут же зауважал его Длинный. - Сильно!
Видно было, что уважение Старшему понравилось.
- Давно в этих местах не был - смотрю шрамики у малыша знакомые.
- Я не малыш! - заявил Дохлик, но никто не обратил на это внимания.
А кем здесь? - заинтересовался Старший.
- Волонтерил в Желтых провинциях.
- А здесь почему? Дезертир?
- Нет. Сначала велели сопровождать по Желтым, потом хозяину 'пятерки' понравился - мой контракт у капрала выкупил - и дальше. Мне то все равно, даже лучше. Когда не в части, считаюсь как бы на боевых - всякий день за три считается. Удобно! Еще, как оказалось, родные места удастся посмотреть. Вот уж не ожидал!
Говорил и смотрел на Дохлика. Словно специально для него красовался!
- Никто не ожидал, - сказал Старший. - Сафари на Свалке впервые.
- Мне до следующего статуса, чтобы безналоговым стать у себя дома, осталась полная фигня! - продолжал с воодушевлением Длинный. - Дома барчик открою для транспортников с Метрополии. Поставлю у Южных ворот! Поставил там кто-нибудь барчик? - спросил озабоченно.
- Да! - чуточку злорадно ответил Дохлик.
- У склона?
- У склона!
- И как он?
Дохлик понял, что Длинный хочет выслушать плохое, и не стал скрывать.
- Жалуется - налоги душат!
- То-то же! - обрадовался Длинный. - Ты сначала статус отработай, потом бар открывай.
- Он под Теневым.
- Все бары под Теневым! - отмахнулся Длинный...
Старший, слушая их, откровенно скучал, не замечая, что левая рука Длинного выстукивает по коленке, замысловато рисует пальцами различные фигуры, а когда прерывается, пальцы Дохлика начинают нервно теребить, мять отворот собственного комбинезона, и Длинный внимательно смотрит на них. И опять, только перестают двигаться пальцы одного, начинают свою пляску пальцы другого...
- Так получается, что ты с зимы? - спросил, вдруг, Старший.
- Да, с четвертого этапа.
- Порядочно, - сказал Старший одобрительно. - И уже смотритель. Раньше, небось, рядовым стрелком был, охранником?
- Да, - подтвердил Длинный.
- А на лесном этапе?
- Уже смотрителем, - сказал Длинный.
- Что там у вас на лесном было? Кто-то колесо вам отстрелил... Не твое?
- Не мое! - сказал Длинный. - Тоже шестое, но не мое. По левому борту.
- Подстава?
- Не знаю. Смертник взорвал. Скатился с горки на каком-то устройстве в обнимку с такой здоровенной круглой штукой заостренной на конце - никогда таких не видел - и так же, не отпуская, в колесо. Наверное, кончиком надо было, чтобы сработало. Ухнуло так, что всех о стенки бросило, а колесо напрочь!
