как прошлой ночью я разрыдалась во сне. Проснулась,

зовя Володю. Прибежала мама. Долго меня успокаивала.

Сказала, что я зря храбрюсь и делаю вид, будто всё

отлично. Ещё сказала, что если я хочу, то всегда могу

поговорить с ней и всё ей рассказать. Я отказалась

говорить об этом.

Все три дня я полностью посвящена домашним делам

и самосовершенствованию, а ночью думаю о Володе. Но я

теперь другой человек, поэтому не вдаюсь в воспоминания

и фантазии, просто прогоняю эти мысли прочь из моей

головы. Но они не уходят.

В такие моменты дико хочется курить. Практически

невозможно думать о Художнике и не пытаться хоть

как-то снять стресс и немного расслабиться. У меня пока

получается.

День 4.

Последствия.

Я набрала вес. Всего два килограмма, но мне это не

нравится. Теперь я не курю, ем плотно, три раза в день,

то, что я поправлюсь, было ожидаемо. Продолжаю

нормально питаться. Пробовала бегать по утрам, но проку-

ренные за четыре года лёгкие не выдержали. Со спортом

решено больше не связываться.

Относительно нормальный сон вернулся. Никаких

кошмаров или истеричных пробуждений посреди ночи.

Перестали выпадать волосы и ломаться ногти. Зубы

совсем отбелились и стали белоснежными. Вернулся румянец.

Но глаза тусклые, снова бесцветные и равнодушные. Ещё

недавно были ярко-серыми и живо блестели.

Оценки отличные, учителя хвалят, с литературой по-

прежнему туго. Мама счастлива. Макс насторожен. Подруги

ошеломлены. Мне - плевать.

День 5.

Усталость.

До совершенства далеко. Зато до нервного срыва рукой

подать. Сегодня вечером опять случилась истерика. Тихо, в

ванной, поэтому никто, к счастью, не узнал. Наверное, я

слишком резко занялась самосовершенствованием и слишком

много работала над ним, потому что чувствую, что дико

устала.

Всё ещё стараюсь не думать о Володе. Для этого

всё время загружаю себя какими-либо делами, чтобы днём

не успевать думать о нём и уставать настолько, чтобы

ночью спать, как убитой и не думать вообще ни о чём.

Благодаря этому я перестала принимать снотворные. Теперь

я сплю относительно нормально, но сны тяжёлые,

беспокойные.

Я ежедневно провожу дома уборку, делаю все уроки,

кропотливо, старательно занимаюсь, в классе я лучшая.

Теперь еду всегда готовлю я. Завтраки, обеды, ужины,

самые разнообразные. И, конечно, ем сама, хотя чаще

всего приходится заставлять себя и вталкивать еду насильно.

Пару раз после такого меня даже рвало.

Я по наивности полагала, что как только изменюсь,

откажусь от вредных привычек и саморазрушительных

наклонностей, стану идеальной дочерью и примерной

ученицей, моя жизнь наладится. И вроде бы даже и

наладилась. Мама счастлива, учителя довольны, я

практически вылечилась от всего пагубного. Физическое

состояние почти идеальное, насчёт душевного ничего

хорошего сказать не могу.

День 6.

Перемены.

Мне всё надоело. Начали возникать мысли о суициде.

Вскользь, конечно, но они меня пугают. Безумно хочется

всё послать. Хочется бежать к Художнику и быть с ним.

Свалить отсюда. С ним. Такого я себе не позволю,

разумеется. Накопилась усталость. Не физическая.

Я красивая. Ей-богу, красивая. Волосы пышные, блестят.

Ногти крепкие и ровные. Зубы белые. Набранные пять

килограмм сделали меня… нормальной. Раньше тощая была,

швабра. А сейчас мягкая такая, аппетитная.

Сегодня утром перед уходом в школу я подошла к

зеркалу и внимательно посмотрела на себя. У меня,

оказывается, русые волосы. Русые, чёрт побери, не

землистые. У меня серые глаза. У них есть цвет и они

серые. Миндалевидные. С изогнутыми длинными ресницами.

Я перестала обдирать и кусать губы. Они нежно-розовые.

Без ранок и трещин. Нормальные губы.

Я бы хотела, чтобы Володя увидел меня сейчас. Я

ведь другая. Возможно даже, не хуже его Маши. Может,

он полюбит меня?..

День 7.

Срыв.

Ночью пошёл дождь и не прекратился до сих пор.

Вместо джинсовой куртки пришлось надеть белую ветровку,

купленную мамой пару дней назад, тёмно-синие узкие

брюки и закрытые туфли. И никаких мне удобных

ботинок, ибо теперь я такое не ношу. Я люблю дождь.

Но настроение по-прежнему паршивое.

Сегодня в школе конкурс талантов. Местная Недоминута

Славы, если говорить начистоту. Народ поёт, танцует,

показывает на всеобщее обозрение своё творчество - стихи,

рисунки, песни, рассказы. Конкурс проходит уже четыре

года, с тех пор, как появилась идейная Ирина Максимовна

и предложила «растормошить молодёжь». Как ни странно,

желающие участвовать находились всегда. Я, конечно,

никогда в это дерьмо не ввязывалась, но раз уж теперь

я почётная дочь и примерная ученица, а мама тонко

намекнула, что была бы рада прийти и посмотреть на

моё выступление, я подала заявку на участие.

У меня ни хрена нет талантов.

Я не пою, не танцую, не сочиняю стихов, баллад и

рассказов, не рисую.

И я ненавижу публичные выступления.

А народу будет много. Как-никак, конкурс проводится

среди 8-11 классов. Я решила рассказать стихотворение,

так как, на мой взгляд, это самое простое, что может

быть.

Школьный актовый зал полон. Учителя, ученики и

их родители. Мы с Иркой и Верой сидим в последнем

ряду. Моя мама чуть ближе к сцене. Ира и Вера в

конкурсе не участвуют. Они вообще долго надо мной

издевались, узнав, что я подала заявку. Я их, конечно,

сразу послала куда подальше.

Я нервничаю. Грызу большой палец. Я не люблю

публичные выступления.

Тем временем школьники выступают, кто на что

горазд. Я не слежу за выступлениями. Сижу и думаю о

том, как сейчас кстати была бы сигаретка. Нервы точно

не к чёрту, ей-богу.

Настаёт моя очередь. Моё волнение достигает пика.

Сердце бьётся, как сумасшедшее, голова кружится, руки

трясутся, а ноги подкашиваются. Чтобы я ещё когда-нибудь

добровольно подписалась на публичные мучения! Да. Ни.

В жизнь.

Иду и кратко оборачиваюсь в сторону мамы. Она

посылает мне ободряющий взгляд. Маме меня жаль. Но

она рада, что я участвую.

Я поднимаюсь по лестнице на сцену. Встаю

посередине. Оглядываю публику. Тяжело сглатываю. Тихо.

Как в морге. На секунду кажется, что я одна. Настолько

здесь тихо. Это молчание кажется мне порицающим. Я

пытаюсь с этим справиться. Перевожу взгляд на стену над

головами людей. Так проще. Ладно. Я справлюсь.

- К сожалению, у меня нет никаких талантов, -

начинаю я чуть хриплым от долгого молчания и волнения

голосом. - Да и участвовать я совершенно не хотела. Но

выбора-то у меня особо не было… Я расскажу

стихотворение, которое перед самой своей смертью написал

мой друг для единственной женщины, которую любил

всю свою жизнь.

Я опускаю голову, вперивая взгляд в пол и начинаю

зачитывать:

- Люблю твои прекрасные черты.

И очертания небрежно идеальные

Твоей неповторимой красоты.

И я не в силах описать её словами.

Люблю твою улыбку и твой смех,

Люблю твой голос, мелодичный, тихий.

И ты, поверь, в сердцах всех тех,

Кто даже раз тебя лишь мельком видел.

Я смотрю на шероховатости крашеного в светло-серый

цвет пола сцены. Затем отрываю от него глаза, поднимаю

голову и встречаюсь взглядом с Володей. Все мысли тут

же вылетают из головы. Мне всё труднее дышать. Я

открываю рот, чтобы рассказывать стихотворение дальше, но

не могу произнести ни слова. Господи, зачем он здесь?!

Я глубоко вздыхаю, силясь успокоить нервы, и, по-