Художник в ответ усмехнулся.

- Меня и Машу ничего не связывает.

Я чуть дар речи не потеряла.

- Как так? Она же сказала, что позвонит.

- Она и позвонила. Мы даже встретились, поговорили.

- И?

- И всё. Я не встречаюсь с Машей, не знаю, с чего

ты это взяла.

Я устало потёрла ладонью лицо. Господи Боже, я тут

ношусь с ним, как с писаной торбой, пытаюсь вернуть к

жизни его - не свои, его! - отношения, а он так легко

забивает на все мои усилия и заявляет мне, что ни черта

он со своей Машей не встречается.

Ничего из этого я не проговорила вслух, так как

знала, что если хоть что-то скажу, меня понесёт, разозлюсь,

начну орать, истерить. Тогда я сказала:

- И позволь же узнать, какого хрена ты не помирился

с ней, если был шанс?

- Не было шанса. И смысла тоже нет.

- Смысла, значит, нет?! - Всё-таки разозлилась. - А

в чём, прости, смысл есть? В том, что ты уже год

убиваешься по ней? В том, что университет из-за неё

бросил? С отцом поругался, из дома ушёл. И что у тебя

в итоге осталось? Что у тебя сейчас есть, Володя?

Воспоминания о твоей Маше? Это всё, что у тебя есть?

Володя взял мои холодные и слегка подрагивающие

руки в свои большие тёплые ладони и сказал:

- Ни черта ты не понимаешь. Ты. Ты - это всё,

что у меня есть.

Я грустно рассмеялась.

- Потому что больше у тебя ничего нет.

- Потому что больше мне ничего не нужно!

Я ему почти верила. Не хотела. Но верила. Он

никогда мне не лгал. И он самый прекрасный человек из

всех, что я когда-либо знала. Но всё же…

- Ладно. Тогда прямо сейчас. Здесь. Глядя мне в глаза.

Абсолютно честно ответь: ты любишь Машу?

Я была готова отказаться от сомнений. От своих

страхов. Потому что люблю его.

Но Володя молчал.

Я понимающе кивнула, высвободила руки, сбежала по

ступенькам, открыла дверь и вылетела на улицу.

Я сбежала.

Я слышала, как он зовёт меня. И тогда я просто

бежала быстрее. Так я добежала до своего района.

Я больше не опустошена. Не подавлена. Не

равнодушна. Не зла. И даже не отчаялась. Во мне просто

грусть. Интересное всё-таки чувство, не хорошее и не

плохое. Щемящее душу, заставляющее жалеть о несделанном

и вспоминать о хорошем. И как ни странно, у него нет

ничего общего с отчаянием, тоской или, может, чувством

обречённости. Это просто грусть, и она другая. И она

задевает каждую струну души, потому что грусть, она

такая.

В последний момент сворачиваю в другую сторону,

решив навестить Иру. Вера говорила, в какой она больнице.

Всё в той же. Даже палата та же.

- Меня здесь до утра продержат, хотят понаблюдать,

как буду себя чувствовать, - жалуется Ира. Она сидит на

кровати держа в руках небольшой тёмно-синий блокнот и

что-то пишет.

- Интересно всё-таки, кто кабинки-то поджёг? - бормочу

я. - Причём на двух этажах.

Ира вдруг откладывает свой блокнот, наклоняется ко

мне и заговорщицки шепчет:

- Обещаешь, что никому не скажешь?

Я киваю.

- Ты же знаешь.

- Это Мухин с Беловой.

- Опять эти двое! Что на этот раз?

- Помнишь, я сигаретами отравилась?

- Конечно.

- Так вот это Мухин придумал. Чтобы всех отвлечь.

- Зачем?

- Чтобы ответы на экзамен по алгебре свистнуть из

кабинета Марии Андреевны.

- С чего ты взяла, что они там?

- Подслушала разговор учителей в учительской.

- Так ты в тот день реально отравилась или нет?

- Реально. Но это не помогло. И тогда Белова

предложила устроить пожар. Все отвлекутся, я свистну

ключи на вахте и найду ответы.

О Господи! Ирка! Идиотка! И сообщники у неё

такие же.

- И как?

- Сознание покинуло меня раньше, чем я успела

справиться с дверью кабинета. Замок заел, представляешь.

А ведь так всё хорошо шло.

- Вы три идиота. Ты же чуть не отравилась! А я

чуть не сгорела.

- То есть?

- Забудь.

- Предки, кстати, опять устроили скандал. На бедную

директрису наорали. А её ведь сегодня даже в школе не

было. За это тоже наорали.

Я неодобрительно качаю головой. Бедная Ирка со

своими истеричными родителями.

- Сама виновата. Ты слишком инфантильная, не

находишь?

- А они слишком эгоистичные и бескомпромиссные.

- Они не подарки, но они всё же твои родители.

- Не подарки?! Да они эгоисты! Они сегодня весь день

только и делали, что отношения выясняли, весь больничный

персонал напугали. Мать всю жизнь отцу мозг выносила,

а тот, вместо того, чтобы подумать о дочери, или хотя

бы просто попытаться сохранить семью, свалил к другой

бабе.

- Не надо пытаться сохранить то, что не нуждается в

сохранении. Лучше уж так, чем жить, как тараканы под

дихлофосом. Плохо, неприятно, но жить. Ни к чему

хорошему это не приведёт.

- То есть, ты считаешь, что моим родителям

действительно нужно было развестись?

- Нет, чёрт побери, я так не считаю. А ещё я не

считаю, что Фирсу с Викторовной нужно было развестись.

И что моей маме нужно было бросать моего папу. И

что Вере с Максом стоит встречаться. И Олегу не нужно

было жениться на моей сестре. И Володе бросать свою

Машу. Но жизнь доказывает, что я, мать твою, ошибаюсь!

Мама сидит на кухне у окна. Я вижу только её

неясный силуэт, так как свет не горит. Вижу огонёк

зажжённой сигареты. Мама курит? Хм, и курит, как профи.

А не новичок, решивший успокоить расшалившиеся

нервишки, впервые попробовав пару раз затянуться табачным

дымком.

Я захожу в кухню. Свет не включаю. Сажусь на

стул, стоящий напротив маминого стула, у противоположной

стороны стола.

- Ты куришь? - прерываю я тишину.

- Очень редко, - голос тихий, спокойный.

Умиротворяющий. - Где ты была?

- У Володи, - честно отвечаю.

- Я вроде говорила тебе, что против твоего общения

с ним.

- Ты зря так переживаешь. Володя - хороший человек,

со мной никогда бы не случилось ничего плохого, когда

он рядом.

- Я всего лишь хочу быть уверена, что мои внуки не

будут расти в трейлере на колёсах, - пожимает плечами

мама.

- Можешь быть уверена. Володя влюблён в другую

девушку, так что мне там ничего не светит.

- Мне жаль.

- Нет. Тебе не жаль.

- Мне не жаль, что между вами ничего не может

быть, но мне жаль, что тебя это расстроило.

- Спасибо, мам. - Я чуть грустно улыбаюсь. - Я

очень люблю тебя. Знаю, чаще всего я своими поступками

доказываю тебе, будто это не так, но, поверь, я очень

хочу быть хорошей дочерью. И я сделаю для этого всё

возможное.

Сто шесть

День 1.

Исправление.

Сегодня я надела купленную мне мамой пару лет

назад юбку-карандаш, с удивлением обнаружив, что я

нисколько не поправилась за это время. Надела белую

рубашку с коротким рукавом. Красивая, правда, только

когда не на мне. Я тщательно вымыла и расчесала волосы,

убрала их в высокий аккуратный хвост. Никаких пучков

или небрежно распущенных волос. Мама осталась довольна.

Я - нет. Это не имеет значения.

С сегодняшнего дня я полностью отказываюсь от

сигарет и любого вида алкоголя.

День 2.

Питание.

Сегодня я встала в шесть утра и сварила молочную

рисовую кашу на всех. Сама съела всю свою порцию.

Маме даже проверять не пришлось. Опять оделась в

красивую одежду. Привела волосы в полный порядок.

Жаль синяки под глазами так легко не спрячешь.

Идёт сильная ломка по никотину. Пока держусь.

День 3.

Сон.

Бессонница доконала. Сегодняшним вечером было

решено принимать перед сном полтаблетки снотворного, так