Вполне возможно, гостевая. Натяжной потолок тёмно-
бежевого цвета со множеством ярких софитов. Посреди
большая круглая люстра. Куча разных сушилок, полок,
встроенных механизмов, возможно, для регулирования
температуры подогрева пола.
Эти люди сумасшедшие.
Мне даже как-то не по себе находиться во всей этой
роскоши в таком виде. Я быстро стягиваю грязные джинсы,
футболку, куртку, носки и кидаю в стиралку. Видно, что
она дорогая, однако простая в плане механизации.
Разбираюсь я с ней быстро. Ставлю на пятнадцатиминутный
режим и залезаю в душевую кабину. Вот с душем
разбираться пришлось дольше. Множество режимов и
температур, над кабиной большое решётчатое устройство,
вместо обыкновенного душа. Я долго нажимала на долбаные
кнопки и рычажки (почему нельзя поставить нормальный
смеситель?!), пока наконец не полилась желанная горячая
вода из решётчатого устройства, массажируя водяными
струями уставшее тело. Пока я мылась, машинка успела
постирать мои вещи, и я поставила её на режим сушки.
Как же хорошо быть богатым! Все удобства, какие
только пожелаешь.
Я выхожу из душа, ступая мокрыми ногами на
мягкий тёплый коврик, и иду за полотенцем, лежащем
на полке над стиральной машиной. Дверь резко открывается
и в ванную заходит Володя.
- Какого… - я не успеваю договорить, так как он
закрывает мой рот рукой.
- Родители приехали, - шепчет он и убирает руку с
моего лица.
Что? Я так разволновалась, что даже забыла, что стою
здесь полностью голая. Но Володя напомнил, скользя
заинтересованным взглядом по моему телу. Я тут же
разворачиваю махровое полотенце и прикрываюсь.
- Ты же сказал, что они завтра приедут, - шепчу я.
- Форс-мажор, - пожимает плечами он.
- От тебя одни проблемы… Что теперь делать?
- Сейчас оденешься, и я тебя выведу из дома. Ничего
сложного, не парься.
Papa Roach громко заорали «Last resort», и мы с
Володей одновременно повернули головы в сторону лежащего
на стиральной машине телефона. Твою ж мать. Я хватаю
телефон и сбрасываю входящий от мамы.
- Теперь тоже не париться? - спрашиваю.
Дверь ванной вновь открывается, и перед нами
предстают родители Володи. Я в одном полотенце.
Шикарно.
- Так я и думал, - усмехается Игорь Васильевич.
Он реагирует вполне спокойно, а вот его жена, Инна
Андреевна, смотрит на меня так неодобрительно, будто
застала нас тут за… Хотя, в принципе, со стороны
выглядит именно так.
- Что здесь происходит? - ледяным тоном спрашивает
она.
Ой, нехорошо…
- По-моему, и так всё ясно, - отвечает за нас Игорь
Васильевич.
- Ничего не было, пап, - отрицает Володя.
- Да, это вообще случайно получилось, - добавляю.
- Да что получилось? - бормочет Художник. - Ничего
же не было.
- Не было, - соглашаюсь я.
- Да всё ясно, можете не оправдываться, - Игорю
Васильевичу, кажется, даже весело, по его реакции видно,
что он находит ситуацию забавной. В отличие от своей
жены.
Я вздыхаю.
- Инна Андреевна, Игорь Васильевич, между вашим
сыном и мной ничего нет, - спокойно говорю я. -
Понимаете, моя мать считает, что у меня проблемы с
алкоголем. А мои одноклассники позвали меня в поход,
ну как я могла убедить маму, что мы, одиннадцать
подростков, в лесу и без взрослых, не станем пить
спиртное. Вот и пришлось сказать, что я просто к подруге
иду. Но наутро я выглядела так, будто по мне проехался
каток.
О, Боже, Леонова, остановись!
- Поэтому попросила Володю помочь мне привести
себя в нормальный вид. Между нами ничего нет.
- Да, мы просто дружим, - вставляет Художник.
- Да.
- Так пили или нет? - спрашивает его отец.
Я усмехаюсь. Это единственное, что его заинтересовало?
- Пили, - киваю я, неожиданно стыдясь этого.
- Просто дружите? - недоверчиво переспрашивает Инна
Андреевна.
- Да, - в один голос отвечаем мы с Художником.
- Хорошо, - кивает она. - А то испортишь мне сына.
Реально ли вообще испортить бездомного безработного
пьющего художника? От того, чтобы произнести этот
вопрос вслух, я, к счастью, удерживаюсь.
Сто один
Утро понедельника, как ни странно, выдалось отличным.
Солнечным. Я проснулась отдохнувшей и в хорошем
настроении. Первой моей мыслью после пробуждения был
Макс. Знаю, между нами всё запуталось ещё больше,
если такое вообще возможно, но там, в лесу, он сказал,
что любит меня… Я всю думаю о том, что между нами
ещё не всё потеряно, может, нам удастся начать нормальные отношения, без пряток, измен и недомолвок.
Может, пора уже перестать вести себя так, будто ничего
не происходит и периодически трахаться где придётся.
Это ненормально, вообще всё, что между нами когда-либо
было - ненормально. У меня, если подумать, нормальных
отношений никогда и не было… А так хочется. Хочется
поцелуев, объятий, SMS-ок, совместных просмотров фильмов,
разговоров до ночи, откровений, взаимопомощи. Хочется,
чтобы брюзги вроде меня морщились при виде нас и
бормотали что-то нелицеприятное себе под нос. Хочется,
в конце концов, любви.
Пока я обуваю сапоги, мне вспоминается наш
субботний уговор про День без вранья. Чёрт, Верка опять
напридумывала себе невесть чего, а мы мучайся.
- Аня, ты поела? - кричит мама из ванной.
- Нет, - честно отвечаю я. - И в осенних сапогах я
мёрзну, я врала. И они действительно порвались. Ещё в
прошлом году.
Я резко открываю дверь и выбегаю на улицу, не
успев услышать, что там скажет мама. Вечером разберёмся.
Первым уроком у нас русский. Я думала, что Ира
не появится, но нет, сидит за своей последней партой,
что-то строчит в тетрадке.
- Что ты делаешь? - спрашиваю я и взваливаю сумку
на парту.
- Я пишу Грачёву гневные послания в тетрадке по
биологии, где желаю ему застрелиться или прыгнуть с
моста.
- А потом вырываешь страницы и выбрасываешь их? -
я сажусь за парту и поворачиваюсь к Ире.
- Вначале я так и хотела, - злобно усмехается она. -
Но потом вспомнила, что у нас сегодня День без вранья.
Послания остаются в тетрадке.
- И сколько ты их уже написала?
- Девять штук.
На уроке Вера не появляется. Я весь урок копаюсь
в телефоне, Ира пишет записки Грачёву. На перемене я
предлагаю:
- Пойдём покурим.
Ира не курит, но она соглашается пойти за компанию.
И вот мы стоим у школы, я курю, Ирка сидит на
корточках, копаясь руками в грязном снегу. С ней что-то
не то, она меня уже пугает, честное слово.
Из здания кто-то выходит, я тут же тушу сигарету о
стену и выкидываю, но это Биолог, а значит, опасности
нет, Кириллу Алексеевичу плевать. Ирка оборачивается,
смотрит на Биолога, не мигая. Тот, кутаясь в пальто,
подбегает к какой-то бабе, наряженной не по погоде, целует
её, и они вместе сваливают.
- Ир…
- Нормально.
- Это та самая?
Ирка невесело смеётся.
- Нет. Это уже другая.
- Он пользуется спросом у женщин?
- Пользуется. Хотя, казалось бы, пьющий учитель. Что
они в нём находят?
- А ты что в нём нашла?
- А я просто дура малолетняя.
Ирка замолкает, так как к нам подходит Нина Игорева.
Достаёт из кармана пачку, вытаскивает оттуда длинную
тонкую сигаретку, вставляет в рот, прикуривает ярко-розовой
зажигалкой. Никогда не понимала смысла тонких сигарет.
Их же надо выкурить штук пять за раз, чтобы
почувствовать хоть какое-то расслабление.
- Ладно, я пойду, - говорит Ира и встаёт.
Я беру новую сигарету и закуриваю.
