Самый тёмный день в году
Автор: Смолка.
Бета: ReNne.
Рейтинг: НЦ-17.
Статус: закончен.
Примечание: текст относится к условному циклу про планету Домерге. При желании можно читать без «Короны лета».
Предупреждение: упоминается мпрег. Не подробно, не графически.
В распахнутое окно нагло лезло море. Солёным, тревожным запахом, неумолчным рокотом, шорохом смытого песка, ненавистным чувством чужого, непостижимо огромного простора. Игер уткнулся в подушку, силясь спрятаться от незваного, задержать обман сна. Он дома, и всё в порядке. Сейчас войдёт кто-нибудь из парней, скажет, что его зовут к отцу… дома так пахло в зверинце, земной живности продували клетки, иногда в комнатах отца, если тот занимался своей химией. Дома просто не могло так пахнуть! На Домерге нет воды, не созданной человеком, уж тем более нет морей, йодистой, ненормально синей громады, что зачем-то бьётся в тюрьме берегов, норовя потрепать тюремщиков. Море бессмысленно.
Он отбросил лёгкое покрывало и сел. Солнце таращилось на постель из-за тряпичной занавески, тени бесконечных волн рябили на стенах и потолке, в коридоре по полу перекатывалась пустая бутылка. Кажется, дверь опять не закрыта, ветер гуляет за порогом. Море ворует у него минуты перед пробуждением, когда разум ещё не очнулся под пинком и можно вдоволь врать самому себе. Бутылки и банки, такие же пустые, как та, что в коридоре, выстроились перед кроватью в два ряда. Вроде бы ночью он пытался сбить их, не вставая, силой мысли, как говорят местные дураки. Его предки потратили сотни лет и миллиарды денежных знаков на то, чтобы Игер Спана, пьяный, едва не воющий на здешнюю странно белую луну, развлекался рыночными фокусами. Предки заплатили кровью, чтобы предатель, всё просравший, всё потерявший, бросивший любовника с чужаками, а ребёнка в приюте, сидел в дощатом сарае, пялился на солнечные лучи и мучился похмельем. Так оно и есть.
Игер вскинул ладонь, передний ряд бутылок послушно повалился на доски, звон вонзился в больную голову, отдача психотехники, как водится, в пах. Он скрючился, глотая горькую слюну, пережидая спазм. Врач Сайдор был уверен, что предки сами устроили ловушку, вмонтировали её в гены уникалов. Природа не позволит играть с собой безнаказанно, твердил Сайдор, ты создаёшь существо, наделённое тончайшим механизмом выживания, но мелкий сбой в настройках – и механизм ломается. Лёжа на медицинской кушетке, с инъекторами в обеих руках, провонявший течкой, вымотанный, раздавленный, Игер не спорил. «Утрика – твоя ловушка, Спана, с гормонами перестарались. Ты способен в одиночку покрошить взвод стражи, взломать любую электронную систему, не замёрзнешь в Африке и не изжаришься в Европе, а гормоны превращают тебя в кисель. Сверхчеловек, зависимый от примитивного желания». Дальше Сайдор добавил что-то про ублюдков, доказывающих превосходство ценой страданий и унижений; врач проклял Домерге, но Игер промолчал. Дома за такие слова он должен был убить полукровного коротышку, в земной клинике – влепить затрещину и уйти. Ну да, голый, опутанный датчиками, с анализатором между ног, почему-то член не заменявшим, выбраться на столичную улицу и вновь остаться наедине с позором. Сайдор попросту недоразвит, что с него взять? Добровольно сбежавшего с Домерге нужно отправить в психушку, хотя на Земле с психами непозволительно нежничают. Дома рассуждали куда жёстче: уникал не может сойти с ума.
Гордость теперь не для Игера Спаны, а вот рехнуться в самый раз. Нельзя думать, что Сайдор прав и то, что горячо, безжалостно грызёт изнутри – расплата за высокомерие предков. Его, домергианского уникала, с берилловой кровью в венах, растили и готовили для власти, для продолжения рода. Домерге не виновата, он сам себя наказал. Сын главы клана Берилл торчит в солёной нищей дыре, а где-то запредельно далеко по-прежнему идут в бой гордые воины, не знающие сомнений.
Не поднимаясь, он включил стационарный линком, с отвращением отодрал заскорузлую, пропитанную белёсой жидкостью тряпку. Последние полгода из него текло уже перед утрикой, спать приходилось в полотенце; тварь подбиралась на мягких лапках, чтобы через пару дней наброситься, скрутить до беспамятства. Сайдор советовал «секс, достаточно частый и интенсивный», то есть, если без выкрутасов, найти подходящего мужика и… да пошёл этот Сайдор! Идиота, променявшего Домерге на чудную планету, лучше не слушать. К тому же Сайдор не оставлял семимесячного мальчишку в интернате, так что пусть придержит свои умные советы.
Линком трещал, требуя видеосвязи, и Игер набросил измятую рубаху, натянул шорты. Каждое утро начиналось с бесполезных мыслей – мечешься, носишься, будто в огненном круге, и не вырваться из него. Радек четвёртый год в интернате, Сид в Сарассане, живёт припеваючи, а Домерге… на хрен!
Колло помирал от жары. Утирал пот, смахивал капли с густых бровей, тёр набухший красным нос. Колло был первым белым, встреченным в Рошшуар, одной из столиц Афро-Азиатского Союза, вообще первым белым на Земле. Этому бровастому, жилистому, как копчёная козлятина, мужику Игер продался за жратву и крышу над головой. В Рошшуар сыпал снег, хлопали двери бара на нижних уровнях, Колло с приятелями сидел за стойкой, а у эмигранта, только спустившегося с трапа космолёта, в тот же день отдавшего сына «двум А», не было денег. Он не знал, что такое деньги – и откуда б ему знать? Менторы в клане практические навыки не оттачивали. Колло вычислил его мигом, чутьём опытного наёмника распознал и выправку, и ухватки, пристал, купил выпить. Игер глазел на пластиковую карточку в мозолистых руках Колло, забывал худую спину Сида, уходящего от интерната прочь – в снег, в чужую суету, пил и ни о чём не думал. Через полчаса они заключили контракт: еда, содержание, жильё – и беспрекословное подчинение приказам. Другие наёмники в отряде Колло получали за риск не меньше тысячи йю, наивный эмигрант вкалывал даром.
– Почему ты не явился, Игер? – Колло ненавидел его, так заметно. И совершенно неважно. – Если ты отобрал у меня «Акуну», изволь хотя бы принять обязательства как положено!
Голограмма потрескивала, норовя осыпаться, точно песок за окном. Башни «Акуны» отсюда не видать, зато от станции по проводам исправно поступает ток, значит, с покупкой всё в порядке.
– Я ничего у тебя не отбирал, – Игер плеснул апельсинового сока из нагревшегося за ночь кувшина. Вот всякая фруктовая дрянь растёт на паршивом побережье в изобилии, любой домергианин бы наизнанку вывернулся за апельсины, лимоны и прочие желтобокие вкусные шары, а их тут давят колёсами. – Ты разорился, Колло.
– Ты меня разорил! Последний заказ…
Изображение исчезло, Игер терпеливо ждал. На побережье Клёт со связью туго, Свободные территории не Сарассан и не Рош. Ненависть Колло, дела… отвлекают, верно. Ненадолго, ненадёжно, но перебивает и утрику, и ежедневную муть осознания. Сын Алари Спаны, владевшего половиной Домерге, соперничает с отставным головорезом за разорённую энергостанцию, дохлый космопорт и заказы от земных шишек, не способных справиться с конкурентами. Подмять Колло было даже не забавно, так… нужно же кормить парней, чего-то жрать самому, ну и платить за выпивку и наркоту.
– … Клёт навалится на тебя и заимеет во все дыры! – Колло возник внезапно, заблестел багровой лысиной. – Или принимай энергостанцию, мать её, или верни мне! Ты обязан снабжать Клёт и космопорт током, понял? Иначе тебя порвут! Здешние мужики не сарассанские чистоплюи, отключи их, увидишь, что случится!
