В это время у угла дома замерли бордовые «Жигули» девятой модели. Водитель вгляделся в чуть рассеянную непомерно высокими фонарями темноту и подал машину еще немного вперед. Он не спешил покидать транспортное средство, настороженно оглядывая окрестности, но все-таки не заметил двоих мужчин, прятавшихся за переполненным мусорным контейнером. Когда он набрался храбрости открыть дверь и ступить на асфальт, эти двое метнулись к нему одновременно. Минуты шока от неожиданности их появления хватило, чтобы всадить в упруго-податливую плоть пару ножей. Потные рожи убийц стали последним земным впечатлением позднего автомобилиста. Теплый труп втолкнули на сиденье, еще хранящее тепло живого тела, но не успевшие поразмяться ноги так и остались снаружи. Один из киллеров быстро схватил лежащий рядом с водителем кейс, передал его напарнику и явно вознамерился бегло осмотреть салон. Но не успел. Рядом грянула песня про Стеньку Разина, особенно резанувшая слух тем, что фальшивили все исполнители. А из совсем уже близкой тьмы густо заросшего березами двора раздался женский хрип: «Ну не упирайся, мерзавка, ну пойдем со мной». Мужчинам даже переглядываться было не надо. Пригнувшись, они молниеносно бросились прочь и скоро отъехали на неприметном битом «Москвиче» от соседнего дома.
—Ох, и ору сейчас будет, ох, и ментов понагонят, — без выражения сказал один.
Второй не ответил. Оба отлично знали, что надлежит делать. Через полчаса они на трамваях покатили в разные стороны. Еще через двадцать минут тот, у которого оставался кейс, звонил по телефону.
—Прокол, барин, — разочарованно сообщил он в трубку. — Тут книжки какие-то.
Он немного помолчал, слушая и свирепея бледным лицом. Потом с неподдельной болью в голосе сказал:
—Обижаешь.
И поведал абсолютно все о проделанной недавно работе по добыванию литературы.
Парням, увлеченным воспеванием мощного броска хрупкой иноземной княжны в волжские воды, не было дела до стоявшей невдалеке чужой «девятки». Они слишком сосредоточенно стремились к закускам.
Кэри, вырвавшись из подъезда, поволокла Эльзу напрямик через двор в распахнутые ворота детского сада и вытащила назад уже покорную, не пытающуюся сопротивляться и тормозить горящими пятками в тот момент, когда убийцы передавали друг другу кейс. Догиня вдруг уткнулась носом в кочку, исследуя ее на предмет она одна ведала чего. Тогда-то и загорланили ребята, а измотанная Эльза постаралась сдвинуть живую гору с облюбованного места и обозвала ее «мерзавкой». Стоило завершиться вокальным извращениям добытчиков вина, как Кэри рванула Эльзу так, что девушке показалось, будто поводок и рука соединены прочнее, чем рука и плечо. Собака ломилась сквозь кусты, не разбирая дороги, и Эльза поняла, что не удержит ее. С мужественной нянюшки несносной догини, как талая вода с сосульки, стекал пот, спина ныла, голова кружилась. Эльза разжала бесчувственные пальцы, Кэри совершила пару шумных прыжков и деловито засопела где-то впереди. Эльза побежала на подгибающихся ногах и увидела… Она бы вскрикнула, да во рту пересохло и губы не расклеивались. Кэролайн Маркизовна бодала огромной головой водителя, вероятно, пытавшегося выбраться из машины перед нападением собаки. Человек деревянно сползал с сиденья на асфальт, а неугомонная Кэри трогала его лапой и как-то смешно похрюкивала. Эльзе оставалось молить бога, чтобы у молодого мужчины был сердечный приступ с перепугу, но не перекушенное горло. В растрепанной голове ревущей в три ручья девушки метались, будто куры из-под метлы, отдельные слова: «Собака Баскервилей… Галка… Я… Суд… Тюрьма…» Неожиданно Кэри отскочила от машины, потому что человек окончательно из нее выпал. Собаку словно подменили. Она чинно уселась в стороне и начала тихо-тихо постанывать. Эльзу хватило еще на шаг и наклон к пострадавшему. Она недоуменно уставилась на окровавленную на груди рубашку. Когда Маркизовна успела? Как ей удалось? Только тут Эльза догадалась, что Кэри нашла человека мертвым. «Мертвым», — скользнуло по краешку сознания отрешающейся от мерзкого окружающего мира Эльзы и безвозвратно куда-то в нее провалилось. Она уставилась на водительское сиденье. Покрывавшая его небольшая махровая подушка последовала на землю вслед за человеком и открыла последний секрет мертвеца — себя саму. В тканевой оболочке нереально, киношно, вызывающе зеленели ровные пачки долларов.
Зубы Эльзы стучали от страха, но она не осознавала, что это страх. Девушка стянула с себя легкий льняной пиджак и запеленала в него жесткую подушку как можно туже. Не взглянув на валяющийся в нелепой позе труп, Эльза в измятой, распоротой по шву короткой юбке и прилипшем к коже влажном лифчике, как сомнамбула, двинулась к подъезду. Догиня неотступно плелась рядом, норовя прижаться к левому бедру позабывшей о ней хозяйкиной подруги.
Дверь была открыта, в прихожей — никого. Эльза медленно взяла большую хозяйственную сумку, в которой принесли вчера фрукты, вывалила в нее подушку, чиркнула «молнией», поставила сумку в тумбочку и надела грязный пиджак. Она и не думала скрытничать, просто машинально двигалась в дарованном стенами пространстве, пока не оказалась в пустой кухне. У окна, за которым неудержимо светало, Эльза громко разрыдалась. Ворвавшаяся под предводительством оживившейся догини компания на минуту онемела при виде ее. «Она меня чуть не угробила», — хлюпала носом Эльза. «Разве с такой слонихой сладишь», — сразу понял ее кто-то. Галка уже суетилась вокруг едва не отдавшей за нее жизнь подруги. Она угрожающе бормотала невразумительные упреки виновнице Эльзиного отчаяния, но в глубине души все-таки не понимала, как можно не справиться с идеально выдрессированной флегматичной Кэролайн Маркизовной.
Через некоторое время принявшая душ, переодевшаяся и изрядно выпившая Эльза сидела на ковре рядом с величественной коварной догиней и ласково добивалась от нее ответа на вопрос: «Ты умеешь говорить по-человечески»?
Разошлись часов в семь утра, немного поспав кто где, опорожнив пепельницу и вымыв посуду. Двор был забит людьми, но разглядеть причину этой сутолоки не удалось из-за занятости мест в рядах с первого по десятый. Молодые люди, впрочем, совсем не хотели останавливаться. Они устали, как-то все разом вспомнили свои дома и очень бодро к ним направились. Только Эльза чуть отстала и оглянулась. Она смущенно и испуганно подумала, что должна была, наверное, вызвать милицию. После чего так понеслась к остановке, что обогнала и самых резвых своих приятелей.
В восемь утра полковник Измайлов печально констатировал:
— Ну, вот и началось, вот и покатилось.
А что, собственно говоря? В личной машине обнаружен труп коммерческого директора фирмы, в которой кроме него доблестно трудились просто директор, бухгалтер и секретарша. Садик мелкого бизнеса был посажен недавно, и ребятам предстояло пролить семь потов, чтобы, получить первый скудный урожай. Следовательно, заказали помощника садовника из-за какой-нибудь ерунды, скорее всего не поддающейся вычислению по известным милиции формулам. Убирали его редкие в эпоху огнестрельного оружия «виртуозы кинжала», следов, разумеется, не оставили, первые свидетели могли засвидетельствовать лишь свою слепоту, немоту и глухоту. Сотый, тысячный раз такое? И Сергей Балков недоуменно косился на мрачно пророчествующего шефа: нервничает Виктор Николаевич, перевозился без отпусков в человеческой грязи. Соберут они все, что можно, допросят всех, кого нужно, запротоколируют, приложат акты экспертиз и будут ждать. Если повезет — рано, если нет — поздно, разоткровенничается со следователем преданный удачей, смертельно уставший от жизни, постаревший и больной преступник. В деталях опишет свои и чужие похождения. Всплывет, всплывет имя убийцы этого коммерческого директора. Устное народное творчество — любимый жанр уголовников. Каждому из них единожды в земной срок следователь бывает вожделенным исповедником. А если не исповедался ему — значит, просто не успел, сдох раньше, чем непреодолимая потребность вывернуться наизнанку перед понимающим недругом развязала некогда каменный язык.
