Риган и Луис терпеливо ждали, что последует за этим самым «но…». «Что ж, всегда во всем бывает свое “но”», — подумала Риган.
— Надеюсь, что теперь у нас больше не возникнет проблем с этим негодяем Ибеном. Мы ведь все хотим, чтобы Аспен был городом, которым мы можем гордиться.
— Насколько можно судить, он, вероятно, сейчас находится в сотнях километров отсюда, — сказал Луис. Было видно, что он страшно хочет поскорее убраться, до того, как вдруг сделает что-то не так и все испортит.
— Джеральдин, — сказала Риган. — Я — частный детектив. Я действительно хочу узнать, что же произошло. Вы — тот человек, который знает этот город досконально. Могу я как-нибудь еще к вам зайти и задать вам вопросы, которые могут у меня возникнуть и ответить на которые, возможно, сможете только вы?
— Звоните в любое время. Если какие-то слухи ходят в городе, я их обязательно буду знать, они доходят до меня тем или иным путем. — Джеральдин оценивающе посмотрела на Риган через стол. — Вы мне кажетесь умной молодой девушкой. В свое время случай сводил меня с парочкой частных детективов, но они совершенно ничего не стоили. Если тот, что и сейчас занимается одним моим поручением, не справится с ним, я, может, обращусь к вам.
— Буду очень рада помочь вам, — искренне сказала Риган.
Джеральдин повернулась к Луису и нахмурилась:
— А теперь послушайте! На торжественном мероприятии портрет Дедули должен висеть на почетном месте. Члены комитета мне поклялись в этом, но вы мне за это должны ответить лично.
Луис как раз в этот момент прижимал салфетку к своим губам. При этом казалось, что с помощью этой салфетки он пытается защититься от Джеральдин, которая может вдруг взять и броситься на него.
— Он будет на лучшем месте! — выпалил Луис. — На самом лучшем!
— О, я знаю, что там будет еще эта картина Бизли, которую я дарю и которая, говорят, является такой ценной, что привлечет главное внимание на торжествах. Совсем забыла про эту старую картину. Я вспоминаю, что видела ее, когда была маленькой, но помню также, что Дедуля никогда ее особо не любил. Тот парень, что вместе с Дедулей на картине, был его другом какое-то время, но потом здорово его подставил. — Лицо Джеральдин потемнело. — Между нашими семьями много чего плохого произошло. Возможно, именно поэтому Дедуля засунул картину в сарай. Да и я совершенно забыла про эту картину, пока тот молодой репортер не стал соваться ко мне со всякими вопросами.
Когда они поднялись уходить, Луис на секунду забежал в туалет, а Риган тем временем попыталась купить у Джеральдин картину с изображением Людовика Восемнадцатого.
— Да забирайте ее так, — ответила Джеральдин, — передайте ее тоже в дар музею от имени Дедули.
Через несколько минут Риган и Луис уже привязывали картину к багажнику для лыж на крыше автомобиля Луиса.
С плеч Луиса явно свалилась огромная тяжесть, судьба вновь улыбалась ему и от этого он буквально летал. Казалось, что он вот-вот запоет. Риган же полагала, что вряд ли это окажется достойным внимания и не очень жаждала услышать выступление Луиса.
— Риган, ты совсем не обязана была мне помогать, и тем не менее сделала это, — сказал Луис.
— Не за что меня благодарить, малыш Луис, — ответила Риган. — Мне теперь надо поскорее найти подходящую раму для своего приобретения. А уж затем мы подыщем хорошее место, где бы эту картину можно было повесить.
— Я и сам себя чувствую так, как если бы меня едва только что не повесили.
— Это уж точно. Ты прав, Луис. Что же касается этого другого Луиса, то есть Людовика, уж его-то мы точно повесим в таком месте, где бы все его могли лицезреть при входе в твой ресторан. Таким образом, они смогут отдать этой картине все положенные ей почести.
— Да, сделаем все так, как если бы это были его собственные похороны. Вот сейчас ты говорила, как и должна говорить дочь владельца похоронной конторы.
— О, ты меня перехваливаешь, Луис. Однако лучше будет, если на наших торжествах центром внимания станет все-таки Дедуля. Картина Бизли с изображенным на ней Дедулей будет торжественно открыта взорам в полночь, а до тех пор, значит, все будут смотреть на другого Дедулю и на французского короля Людовика. Вот уж получится достойная парочка.
— Да, в некотором смысле это будут две легенды. Каждая из них — своего собственного рода, — сказал Луис, потом начал что-то напевать себе под нос. — Господи, когда все эти торжества завершатся, я буду себя чувствовать самым счастливым человеком на земле.
Риган не могла понять, почему, но ей казалось, что все это так просто не закончится. Она также поняла, что ей страшно интересно было бы узнать, зачем, для какой цели семидесятипятилетней Джеральдин Спунфеллоу понадобилось нанимать себе частных детективов.
К трем часам Ибен практически уже не мог терпеть. Ему страшно хотелось в туалет. Просто ужасно хотелось! Уиллин и Джадд ушли в девять часов, покормив его завтраком и привязав обратно к кровати. Он все еще испытывал некоторое удовлетворение оттого, что ему удалось немного сбить с них спесь, когда они упражнялись в своем выговоре высшего аристократического общества. Им вообще следовало бы держать свои замыслы в тайне, делишки свои проворачивать под покровом темноты и помалкивать, когда они этими делишками занимаются. Так думал Ибен. Несмотря на то, что это продолжало доставлять Ибену удовлетворение, настроение у него было плохое, просто даже отвратительное.
«Просто удивительно, — думал он, смотря телевизор, который они принесли и установили для него в спальне. — Просто очень даже удивительно, как это необходимость сходить в туалет может напрочь вытеснить из головы все остальные твои мысли, весь остальной мир».
Ибен продолжал смотреть телевизор, при этом не переставая удивляться, как это Джадд и Уиллин додумались разрешить ему смотреть передачи.
— Может быть, ты тут что-то услышишь про то, как некоторые люди будут говорить, что видели тебя там или в другом месте, — сказала ему Уиллин, наклоняясь в поисках розетки для телевизионного штепселя. — Не могу тебе обещать, что тут у тебя телевизор будет показывать очень качественно, но, как говорится, бедняки не выбирают.
— Я ни о чем вас не просил, я не попрошайка, — сухо заметил Ибен.
Уиллин не обратила внимания на его слова.
— Этот телевизор очень плохого качества, ему пора на свалку. У него даже нет пульта дистанционного управления, так что придется тебе смотреть все время один и тот же канал.
— Интересно, как бы тебе самой такое понравилось, если бы с тобой приключилось нечто подобное? — спросил у нее Ибен.
Уиллин усмехнулась.
— Мы-то с Джаддом все время деремся из-за дистанционного пульта. Но ты-то тут один, поэтому с такой проблемой тебе сталкиваться не придется, не правда ли?
— Да, в этом и заключается одно из больших преимуществ жизни в одиночку, — признал Ибен. — Джадд, кстати, всегда затевал драки в телевизионной комнате в тюрьме. Он никогда не хотел смотреть то, что предпочитали смотреть все остальные.
— Он, наверное, поступал так из чувства противоречия, — осторожно предположила Уиллин, выпрямляясь. Казалось, что замечание Ибена вообще до нее не дошло, скатилось как с гуся вода.
И вот теперь, глядя на экран маленького чернобелого телевизора, кое-как установленного на крышке комода, он в который уже раз вынужден был прослушать очередной выпуск коротких новостей, где всех вновь предупредили о необходимости быть осторожными и внимательными, опасаться возможного появления его, Ибена, где-то в округе. Телевизионный курчавый ведущий выглядел одновременно и удивленным, и встревоженным.
— Ибен Бин может быть вооружен и опасен! Будьте максимально осторожными, — напористо призывал он телезрителей. — Если у вас есть какая-либо информация относительно этого человека, просим вас позвонить по телефону…
— Я никогда в своей жизни и мухи не обидел, — прошептал Ибен, и на его глаза навернулись слезы. «Я не могу тут расплакаться, — подумал он, — потому что, в таком случае, мне придется уткнуться в эту вонючую подушку, чтобы стереть слезы».
