Жаклин Симпсон – один из крупнейших современных британских специалистов по культуре и фольклору скандинавов и англичан, почетный секретарь Британского Фольклорного общества, а в 1993–1996 годах – его председатель. В течение четырнадцати лет она была редактором всемирно известного журнала «Фольклор».

Ж. Симпсон прекрасно знакома с исландской и другими скандинавскими литературами. В 1965 году она выпустила книгу «Викинги говорят», включавшую переводы многих исландских саг. За ней последовали «Исландские народные сказки и легенды» (1972), «Легенды об исландских волшебниках» (1975), «Датские легенды» (2004). Кроме того, ей принадлежит множество работ по английскому фольклору, в том числе «Фольклор Суссекса» (1973), «Фольклор валлийского пограничья» (2003), а также «Словарь английского фольклора» (2000), подготовленный в соавторстве со Стивом Роудом. Особенно популярна ее работа «Британские драконы».

Эта книга пользуется заслуженной известностью как в Англии, так и в США. Рассказывая о жизни скандинавов, прежде всего исландцев, автор находится в своей стихии, и ее рассказ читается с неослабевающим интересом. Конечно, российский читатель не может не обратить внимания на порою вольное обращение Ж. Симпсон с источниками, касающимися истории других, не скандинавских стран – прежде всего России, а также Великобритании и Ирландии, на то, что автор излишне однозначно трактует спорный вопрос о влиянии викингов на историю этих стран. Однако в большинстве случаев такая необъективность достаточно очевидна и, по нашему мнению, почти не требует особых комментариев. Все это, конечно, не снижает очевидных достоинств популярной и весьма информативной книги Жаклин Симпсон.

Н. Чехонадская

В средневековых скандинавских языках слово «vikingr» означало «пират, корсар» – человек, который сколотил себе состояние или совершая морские набеги на берега чужих стран, или нападая на мирных путешественников в своих водах. Было и отвлеченное понятие viking, которое обозначало сам процесс разбоя за морем. Строго говоря, викингами следовало бы называть только тех людей, для которых разбой становился профессией. К обычным скандинавским крестьянам, купцам, поселенцам или ремесленникам того времени, да и к дружинникам, участвовавшим в династических войнах своих князей или в собственных «разборках», это слово вряд ли подходит. Тем не менее, именно скандинавские морские разбойники оказали наибольшее влияние на Европу того времени, и именно они с тех пор привлекают наибольшее внимание историков. Поэтому период скандинавской истории, начавшийся в 790-х годах (время первых известных набегов в Западной Европе), обычно называют «эпохой викингов». Этот период завершается примерно в середине XI века, когда набеги и переселения прекратились, обитатели поселений за пределами Скандинавии практически слились с местными жителями, а социальные изменения в самой Скандинавии привели к наступлению подлинного Средневековья. Слово «викинг» стало удобным термином для обозначения характерной культуры того времени, и поэтому мы теперь говорим не только о кораблях и об оружии викингов, но и об искусстве викингов, домах викингов и даже о сельском хозяйстве викингов, хотя людям той эпохи такие выражения показались бы совершенно бессмысленными.

Современники также не называли разбойников-викингов «викингами». Англосаксы именовали их данами – по стране, откуда те пришли, франки звали Normanni – люди севера, германцы – людьми ясеня, возможно имея в виду их корабли, хотя корабли делали из дуба, ирландцы же употребляли или слово Gaill, что означает иностранцы, или Lochlannaigh – северяне; при этом они порой различали датчан и норвежцев: первые были черными чужеземцами, вторые – белыми чужеземцами. Испанские арабы звали викингов Majus – язычники, а на востоке славяне, арабы и византийские греки назвали их Rus или Ros (возможно, первоначально это было финское название шведов). Сами же скандинавы считали себя обитателями какого-то определенного места – «людьми из Вестфольда», «людьми из Хордаланда», «людьми с возвышенностей» и так далее. Однако постепенно у них зародилось чувство национального единства; появились названия национальностей. Они также использовали слово Nordmenn – «северяне», иногда в ограниченном значении «норвежцы», но чаще в общем смысле «скандинавы»; второе значение привело к появлению в современном английском языке общих терминов Northmen, Norsemen и Norse. Происхождение самого слова vikingr неясно и весьма спорно. Наиболее общепринятое предположение – это то, что оно происходит от слова vik – «ручей, бухта, фьорд» и появилось потому, что пираты обычно прятались в бухтах и устьях рек, чтобы нападать на проплывающие мимо корабли и обеспечить себе базу для набегов вдоль побережья.

Изучению эпохи викингов зачастую мешают традиционные представления о свирепых и безжалостных варварах, сеющих страх и разрушение в постоянных поисках добычи, и поэтому многие менее сенсационные, но столь же важные аспекты этого периода оказались вне сферы внимания. В основном это происходит потому, что европейские летописцы того времени дают весьма одностороннюю картину: они (что вполне понятно) считали викингов только разбойниками и вымогателями дани. Эти авторы почти ничего не знали, да и знать не хотели, о жизни викингов, об их культуре и торговле и даже о том, почему и откуда они приходят. Хотя сведения в летописи могут быть вполне подлинными, общая картина оказывается искаженной как из-за эмоций летописца, так и из-за того, что он не упоминал о некоторых фактах, которых либо не знал, либо не считал нужным записывать. «Англосаксонская хроника» гораздо полнее других летописей, и ее авторы были информированы гораздо лучше, чем большинство хронистов, однако и там речь идет почти исключительно о войнах. Только одно или два случайных предложения говорят о заселении Дэнло[1], которое проходило в тот же период и имело гораздо более сложные и далекоидущие последствия. Нередко тщательное исследование названий мест и лингвистических данных – единственный способ заполнить пробелы в источниках.

Рис. 1. Нападение викингов на Линдисфарн

Более поздние средневековые писатели часто оказываются куда пристрастней. Автор ирландского текста XII века «Война гойделов с чужеземцами» (то есть ирландцев с викингами), вспоминая об ужасах набегов викингов (которые он отнюдь не собирался преуменьшать), восклицает: «Верно, хоть бы сто голов – равно прочных, железных – было на одной шее, и сто языков – острых, хорошо подвешенных, с приятной речью, медных, нержавеющих – в каждой голове, и сто голосов – громозвучных, хрустальных, неослабевающих в каждом языке, не могли бы они перечислить, или поведать, или перечесть, или рассказать, сколько претерпели все ирландцы вместе – и мужи, и жены, и миряне, и священники, и старцы, и юноши, и благородные, и подлые – мучений и тягот, и издевательств в каждом доме от этого войска жестокого, злобного, чужестранного, совершенно языческого».

Конечно, современные историки понимают, что средневековые авторы были небеспристрастны и многое преувеличивали, однако их собственные суждения порой оказываются не менее эмоциональными. Еще в 1930 году сэр Томас Кендрик, хотя и признавая, что некоторые поселенцы-викинги занимали свою землю вполне мирно, постоянно использовал такие выражения, как «грубые варвары», «грабители-головорезы», «бич окраин цивилизованного мира», «кровожадные и омерзительные варвары, враги общества, повинные в позорных и непростительных преступлениях – поджогах и резне». Единственное, что сэр Томас мог сказать в пользу викингов – это похвалить их ремесленное мастерство, о котором он говорит, что, «увидев сам корабль [из Усеберга]… уже никто не сможет более считать викингов IX столетия абсолютно гнусными и бездушными варварами».