– Ребята, сами посудите, если бы я вас сюда на посиделки устроил, разве стал бы сам мучиться? Думаете, чтобы выведать у вас ваши незамысловатые тайны, стоит прибегать к таким хитроумным уловкам? Вот уж нет. Вы бы у меня после третьего вопроса зачирикали. Надо уметь спрашивать…

Лизавета вспомнила университет, военную кафедру и своего преподавателя военного перевода. Ласковый сизоносый полковник умело прятал и хищный, проницательный взгляд умных серых глаз, и обширные познания. Полковник был тертым, битым и лукавым. Он читал им, смешливым легкомысленным студенточкам, азы военного перевода. Несмотря на солдафонские повадки, полковник умело парировал эстетские шуточки и при этом ухитрялся вдалбливать военные термины, принятые в армии США, в хорошенькие головки, увлеченные теориями Морозова, Льва Гумилева и Лотмана или французской косметикой и английскими тряпками. Причем вдалбливал надолго. Лизавета до сих пор могла нарисовать схему организации вооруженных сил потенциального противника. Помнила она и суровый ответ полковника на занятии, посвященном допросам военнопленных. Они прочитали образцы допросов, а потом ехидно поинтересовались, почему, мол, составители учебника так уверены, что пленные будут охотно отвечать. Полковник нахмурился и спокойно сказал: «Ваше дело – перевести вопрос и ответ. А о том, чтобы отвечали, позаботятся другие». И была в его хмуром взоре мрачная мощь и неумолимая сила, свойственная «тому, кто знает и может».

Нечто подобное читалось и в увещеваниях Фельдмаршала, упорно прощавшего Саше и Лизавете мелкие подковырки и ласково добивавшегося своего.

– Ребятки, я многое о вас знаю. Знаю, что вы сами запутались в трех соснах, и хочу вам помочь.

– Мы должны ему верить… – задумчиво произнесла Лизавета. Это был уже не вопрос.

– Еще чего! – откликнулся более упрямый Маневич.

– Ребятки, это за вами охотятся, и я должен понять, почему вы понадобились этим недоумкам!

– Это кто недоумки? Те, кто нас, салажат, и тебя, профи высокой пробы, сюда законопатил?

– Саша, ты не прав, – интеллигентно ответил Георгий, и снова в его голосе послышался звон булата, того самого булата, который упорно повторяет, что «все возьмет и все его». Он говорил тихо и твердо: – Чтобы отсюда выбраться, я… мы должны знать максимум и не наделать элементарных ошибок. Вы уже непредусмотрительно сунулись не в свое дело… – Георгий заметил, что Саша опять собирается возражать и скандализировать, и чуть повысил голос: – Я знаю, что вы каким-то образом докопались до двойников. Как – не знаю. Мы вообще поначалу думали, что вы в деле с той стороны. Зотов на допросе то и дело повторял, что все журналисты – провокаторы.

– А откуда вы узнали про двойников?

– Господин Поливанов рассказал. Он был почти в деле. Да и Зотов кое-что добавил…

– А что, контрабанду Зотова вы устроили? – еще раз сунулась с вопросом Лизавета. Раз уж усатый решил раскрыть карты, то грех не въехать в информационный рай на кончике его языка.

Георгий, вероятно, понял причины ее настырности и хмыкнул:

– Предположим.

– Значит, вы связаны с… как бы это получше выразиться… с государственной службой? Или вы, хоть и состоите на гособеспечении, работаете на свой страх и риск?

– Я работаю на вполне государственную организацию.

– Приказ, так сказать, выполняете?

– Почему «так сказать»?

– Нет? Значит, к обитателям этого дома вы отношения не имеете?

– Ни малейшего! – честным голосом ответил Георгий.

Естественно, Саша Маневич не мог не вмешаться:

– Слушай, что ты с ним разговариваешь? Он тебе сейчас такого нагородит. Просто-таки герой России. Кавалер ордена Белого орла! Он же хочет нас расколоть!

– Пока он сам колется, – резонно возразила Лизавета.

– Ну да, жди! Он тебе расколется! Ты что, про Зотова не знала или про Поливанова не догадывалась?

– Снова объяснять, – вздохнул Георгий. Вздохнул почти со стоном – так, как, наверное, сделал это Сизиф, осознавший, что катить ему камень в гору и не закатить.

– Он же за нами следил!

Георгий ответил не задумываясь, и ответ прозвучал убедительно:

– Следил! А почему бы и нет, если ты с этим Зотовым сначала чуть ли не через связников о встрече договаривался, а потом так многозначительно беседовал, будто и впрямь в заговоре состоишь?!

– А что, Зотов заговорщик?

Георгий еще раз вздохнул.

– Давайте договоримся так! Я вам сейчас сам, без дополнительных вопросов, – он выразительно глянул на Лизавету, – все растолкую, и потом вы примете решение. А то с вашим базар-вокзалом только время тратим.

Саша тоже посмотрел на спутницу и коллегу.

– Ну что, послушаем?

Лизавета не возражала.

– Зотов, Поливанов, помощник Поливанова Дедуков и целый ряд других людей знали о подготовке двойников. Доказательств, что они сами их готовили, нет. Мы, – после этого «мы» сразу стало ясно, на кого он работает, – стали выяснять подробности. Тебя, Саша, после того как вас с Зотовым срисовали в Москве, поручили мне. Сначала я думал, что ты в деле. Так или иначе. Только после повторного визита в больницу к этому имиджмейкеру я стал догадываться, что вы следователи-любители и пытаетесь выяснить, почему его избили.

– Вы, между прочим, и избили! – не выдержал Саша.

– Мы же договорились! Или вы человеческого языка не понимаете и мне лучше замолчать? – Он с укором поглядел на Маневича, который демонстративно приложил ладонь к губам и скорчил уморительную рожу, показывая, что отныне будет нем, как рыба-кит. – Мы, – Георгий опять произнес это великое «мы», – вашего имиджмейкера не трогали и погрома в квартире госпожи Зориной не устраивали, в редакции тоже! Не наш стиль!

– Да что вы говорите! Не ваш? Откуда же тогда повеление милиции прикрыть дело? Не зря Серега все обиняком намёкивал, что без «старших братьев» не обошлось. А кто спокон веку старший брат нашей доблестной краснознаменной милиции?

Георгий явно напрягся. Одной рукой он теребил ус, другой обхватил внушительную нижнюю челюсть, которая только усиливала его сходство с генералом Китченером.

– Было такое распоряжение, говоришь? – Вопрос он задал скорее самому себе, или, как пишут драматурги, «в сторону».

Саша более уверенно продолжал:

– Не ваш стиль! Да младенец знает, что несанкционированный обыск – это как раз ваш стиль! И несанкционированная слежка, и побои… И все это не ваш стиль…

– Не гунди. – Георгий тяжело опустил руку на Сашино плечо. – Ты совершаешь ошибку всех диссидентов. С одной стороны, они приписывают нашему ведомству невероятное могущество – микрофон в каждом доме и шпион в каждом окне, а с другой – свято верили в свое умение благополучно уходить от потенциально всевидящего ока, то есть ставили наше же могущество под сомнение… Согласись, здесь есть своеобразное противоречие…

– В Британии сад красоты стережет

Дракон добродетели, грозный дракон,

Но часто бывает, что сторож заснет

И сад оставляет в опасности он!

И чем же мы хуже Британии, а наш дракоша хуже английского? – пропела в ответ Лизавета.

– Вот-вот, он меня еще будет агитировать за контору глубинного бурения! – охотно поддержал ее Маневич.

– Ребята, ваши стишки прежде всего глупы и неуместны. Вы меня еще сатрапом и душителем свободы назовите. Я и отвечать не хочу… – Георгий опять демонстрировал почти монашеское смирение. – Значит, кто-то остановил дело? Над этим надо подумать. Другой вопрос – что именно искали деятели, устроившие погром, и кто организовал нападение на этого Кокошкина? Я его пощупал, но он держится отстраненно… Так что искали?..

– Вопрос, достойный профессионала. Мы, салажата, нашли на него ответ! – Маневич все еще не мог простить Георгию его высокомерие.

– Естественно. Ведь у вас в руках та штука, которую искали… – Георгий нахмурился. Потом опять начал говорить, медленно, будто размышляя вслух: – Секунду, я сейчас подумаю… Это, скорее всего, видеозапись… Только какая… Твой разговор с Зотовым, речь шла о видеозаписи… У вас искали кассету… И не нашли…