Я эти карты смотрел. Решил, что похоже будто мы – те, в чьей власти его уничтожить, – внушаем

ему страх… и ему – планетному осколку, припорошенному звездной пылью… Рассудил, что это

почти повод для гордости… Только теперь стало ясно, что и этому осколку, порой, под силу

пробрать наши нервы какой-то скрытой жутью. Вдруг дошло, что он вовсе не отступает перед

нашей мощью – он просто покидает нас, оставляя непроглядному мраку… И его мертвенное

свечение тревожит нас именно этим неколебимым покоем – ничем иным.

Думал, что мы затравили его сворой голодной техники, как зверя, и погнали прямиком к нашей

цели. А теперь дошло, что гоним мы его никак не к нашей цели… И вообще – мы его не гоним…

Он ведь не идет ни к охотнику, ни от него, как зверь, который не замечает гончих и следует

обычным путем. Мы требовали от него большей световой отдачи – он стал ярче, но только, отойдя

от нас. В итоге нам от него добиться почти ничего не получилось. А скоро он и совсем нас к черту

пошлет – уйдет и потускнеет пуще прежнего…

Мы будто нарушили его график работы – просто сжали время, вышибли разом его

распределенную по этому времени силу. Выбили мощную вспышку и ускорили тем угасание…

15

Усилили и неизбежно ускорили… Это, как штурм, – чем сильнее ты ударишь, тем скорее станет

ясно, победишь ты… или нет. Мы часто так поступаем – считаем, что нечего результату отсрочку

давать, каким бы он ни был. Только трудно после этих усилий вместо ожидаемой награды

принудительное наказание получать… Ведь ждем мы всегда одну награду, хоть и про риски знаем.

Теперь мы, конечно, расчеты и учеты ошибок точнее ведем. Но старые недочеты исправить

сложно. Прежде мы на безудержный риск шли без разбора ситуации и с отмашкой от последствий

– и делали это чаще, чем было необходимо… Чуть что – пошли на риск… А сейчас у нас и пути

другого не осталось, кроме как идти по этому риску, как по дороге, проложенной среди

непроходимых чащоб, – маршем и до конца…

Нам трудно думать, что мы не надо всем властны – особенно после времен полной уверенности

во всевластии. Мы привыкли считать, что наши командиры только отчасти подчинены той силе,

тому закону, которым полностью послушно все остальное, – что разум S12 возглавляет этот

порядок и управляет им. А управляют наши командиры лишь нами, направляя нас по выбранным

ими координатам одной общей системы порядка… И исходы всех наших марш-бросков зависят от

того, как точно они эти координаты рассчитают. Порой мы по их расчетам прямо к цели подходили,

но бывало и… От их ошибок мы и в гиблые пустыни заходили, и еще похуже… Но вроде

выбирались еще отовсюду… пусть и с потерями.

Солнце с луной – это еще потери не худшие… И вообще – почти еще не потери. Отдалились

мы, конечно, от солнца, но все ж не сильно. А было время, мы могли… Мы в расход чуть не всю

солнечную систему пустить собирались… Теперь холод и мрак не дают нам про это забыть…

Особенно про то, что к этому, по большей части, причастны мы… Гравитационные поля системы

перестроили мы…

А черт с ними – с гравитацией, с темной энергией… Теперь мы эти силы бездумно и без особой

нужды точно не тронем… И не только потому, что у нас к ним просто доступ перекрыт… Враг нас

даже к термосфере слишком близко не подпускает… По орбите Земли курсируют его базы и

тяжелые истребители… Нет, мы и без них эти силы бездумно не тронем – не совершим и не

допустим таких ошибок, как холод и мрак… чтоб не допустить таких ошибок, как “белые медведи”

и “хранители” Ивартэна… Но сейчас мне нужно больше думать о силах моих… К рассвету солнце

опять пробьет истонченный воздух… Будет палить так, что мы еще вспомним ночную стужу… С

рассветом мы опять вступим в бой… Но мы еще сможем вернуться в Штрауб… А наш командир…

он останется здесь – под этим сломанным небом…

Ничего, сейчас они нам головы сносят, но скоро будем сносить – мы им. Вышибем этим

железкам кристаллы, как они нам вышибали мозги. Медведь-лученосец еще склонит голову под

рукой человека, прошедшего холод и мрак. Похоже, я впадаю в дрему – эти лозунги обычно мне в

голову со сном идут, как образ того офицера, которого проецируют в Штраубе… Он и сейчас стоит

перед глазами – этот офицер приходит из тьмы со штормовым ветром, бьющим в лицо и гонящим

ледяную пыль… Он поднимает штурмовой излучатель XF501, протягивает руку вперед и бросает к

нашим ногам “убитый” вражеский разум – погасшие кристаллы… И за его спиной разгорается

утренний свет… По нему сразу видно, что он – победитель, которым повержен враг и которому

покорились могучие силы. Только в глазах этого мощного мудрого человека сохранен навечно след

военного времени. Лесовский почему-то считает, что он не похож на того, кто вышел из замерзшей

темени, – что слишком уж он хорош собой… еще и чистый, будто не с поля боя. Но он –

победитель. Не с чего ему быть обугленным, покалеченным, голодным и замерзшим. С победой и

нам ничто не помешает стать такими, как он… Как раз поэтому этот офицер встает перед глазами

каждый раз, когда я, продрогший, валюсь с ног и готов проглотить скингера целиком и живьем. А я

уже готов проглотить скингера живьем – со всеми его лохмами – вот и думаю про того гордого и

уверенного офицера, на которого равняюсь. Но нужно согнать этот полусон, отогнать боль и

усталость…

– Герф, думаю, здесь будет видно приближение “медведей”…

– Если мы увидим “медведей”, это точно будет последнее, что мы увидим, – нечего и смотреть.

– Лучше последним увидеть их полет, чем темный обрушенный их лучами тоннель.

16

Я с ним не то, что не согласен, но сейчас мне об этом… Натянутые нервы мне скоро порвут и

без “медведей”, рвущихся на нас с обломков этих звездных небес. Отходить с “оккупированных

территорий” будет трудно…

Я оперся на стол, изо всех сил прижав к его холодному покрытию открытые ладони. Стол

проверку на прочность выдержал… Холод прошел по моим рукам, и боль сразу утихла… Но не от

этой заморозки… Что-то иное притупило боль… Адреналин – он опять зажал мое сердце тисками

готовности… Что-то здесь не то… и этот дракон у дверей, и… Есть что-то еще – что-то

ненормальное, невидимое… Я проверил показатели полей на браслете – и отдернул руки…

– Влад, отойди…

– С чего вдруг?

– Этот стол… От него излучение какое-то исходит мощное.

– Ну не в воздухе же он висит.

– Нет, другое излучение. Положи руку и держи – оно станет сильнее. Сними перчатки…

Лесовский с большим трудом закрыл почти не тронутые медспутником ожоги, но теперь со

сжатыми зубами все же стянул перчатку… и положил руку на стол…

– Точно – есть что-то…

– Только мы не знаем – что именно…

Влад вскочил, как ошпаренный… Города “золотых драконов” опасны и без врага. Хуже всего,

что никогда не знаешь, что в их городах опасно. Мы отошли к стене, притушив фонари…

Застывший на лице сержанта металл отливает посмертной маской… Его рука упала в пустоту –

в эти невидимые лучи…

– Что, Герф, проверим?..

– Нет.

– Проверим. Излучение, как от замков… только сильней.

– Думаешь, это короб?

– Если нет, то и запирать нечего.

– Сканер определяет плиту как монолит.

– Это сжатое пространство…

– Нет, его бы мы сразу заметили – поле было бы очень мощным…

– Оно перекрыто другим полем… От этой плиты излучение идет сильней, чем должно бы

было…

– Технологии полусмертных… Их уже с древности глухой не применяет никто – и не без

причины.

– Эти технологии не древней, чем Небесный город – выходит, не древней, чем бессмертные

“драконы”. Эти технологии просто – стары.

– И опасны.

– Не опасней других.