что есть. Сахар любят и мясо.

– Я тоже.

– С ними пищу надо будет делить, но они много не возьмут.

Мой браслет уже принял информацию…

– Это обычай такой?

– Можно и так сказать. Крысы – это как бы наши души.

– Знал, что вы нас недолюбливаете, хотя мы головы за вас кладем.

– Да я не имел в виду… Крысы напоминают нам о том, что еще где-то есть жизнь, что мы еще

живы…

– Знаешь, мне об этом напоминать не нужно.

– Недели в Хантэрхайме хватит, чтобы забыть…

– Ну… Это легальный обычай или нарушение?

– Не то и не другое. В сводах закона это не учтено. Чтобы крысы подпали под статью

ликвидации, должно случиться настоящие крысиное засилье. Но лучше, чтобы офицерам наши

обычаи под руку не попадали. А компьютерам до крыс дела нет.

– Ясно…

– Только лейтенанту вашему на глаза с крысами… да и без крыс – вообще на глаза ему не

попадайся.

– Неужто совсем изверг?

– Характер у него скверный, но не стоит забывать, что он по уровню развития выше вашего

капитана. Ты просто не нарывайся, и все нормально будет. А вот и он… Только не это… Герф, ты

не говори, что я здесь, пока командир не придет…

– Он твой фон засечет.

Говорухин покраснел до оттопыренных ушей – ушам больше всего досталось, они аж

засветились багровым заревом.

– Нет, он не заметит – просчитается на пару метров…

– Да ты что? Прячешься от него? Что вы натворили?

– Да ничего. Я вообще ни при чем, только объяснять не хочу. Его здесь восстановили –

проверяют сейчас. Старались, конечно, но с такими повреждениями… В Хантэрхайме не

88

справились и сразу в Штрауб… Правда, там после боев условий никаких. Но и у нас

восстановительный корпус битком забит – не могут командиры одного человека на аппаратах

больше получаса держать…

Он замолчал, оборвал передачу и снова засуетился… Я посмотрел на монитор – действительно,

на входе высокий худой человек S9. Новая форма лейтенанта подразделений А2 ни о чем не

говорит, а его сапоги начищены не хуже, чем у нашего ядовитого Стикка. За ним идет груженый

оружием “спутник” – его личный, судя по потрепанному виду, – по нему сразу видно, сколько боев

позади. Прямо у двери их нагнал и остановил патруль DIS – похоже, тут и до применения силы

недалеко… Лейтенант нервный – не зря Говорухин решил срочно наводить порядок… Но это

свидетельствует о том, что он не стал тупой машиной. Есть такая закономерность – если офицер,

прошедший черт знает что, не стал машиной, значит, стал человеком… или настоящим чудовищем.

Это иногда выяснить не так просто… но совершенно необходимо – этому человеку подчинено мое

будущее… мое очень сомнительного будущее… Ничего, если он что-то вроде Стикка, – я привык

уже…

Медбрат пошел загружать врачебно-диагностическую пыточную систему, как мне показалось,

со слишком деловитым видом. Патруль, хоть и с трудом, но выпроводил “спутника” из корпуса, а

лейтенант повернулся к двери – идентификацию проходит… Когда объект его пропустил, он так и

остался в дверях стоять, расставив ноги и сжав кулаки.

– Где доктор, Говорухин?!

– Вышел.

– Прячется?!

– Где же здесь спрятаться?

– Прав, ваша маскировочная окраска перед нами бессильна!

– Лейтенант, подождите в приемной.

– Ждать не буду и останусь здесь.

– Полковник будет ровно через три минуты.

– Засекаю.

Но вместо часов лейтенант посмотрел на меня, зато так же проницательно, как на часы.

– Где это вы такого раздобыли?

– Это ваш…

Лейтенант шагнул ко мне с довольной усмешкой…

– Даже так… Он, похоже, не из тех везучих, которые даже понять не успевают, что умерли.

– Мы тут с ним достоинства героической смерти обсуждали.

– Уверен, что инициатором темы был не ты. Хватит меня заговаривать, Говорухин!

– Счел должным доложить, что боец настроен на героическую смерть.

– Героями чаще становятся те, кто мечтает о посмертной славе, – главное, чтобы выжил кто-то,

кто будет героев помнить.

– Хорошая мысль.

– Это у вас на двери написано.

– Не замечал как-то…

– Иди посмотри.

– Вы намереваетесь устранить меня с рабочего места?

– Вижу, на этот раз не выйдет.

– Да, ваше восстановление завершено, лейтенант.

– И что вы опять натворили?

– Это неизбежное последствие вмешательств.

– Я не могу всю жизнь на обезболивающих сидеть!

– К сожалению, после таких повреждений…

– Чем ты здесь вообще занимаешься, Говорухин?!

– Исполняю прямые обязанности.

– Тебя за это уже награждать можно! Хватит говорить – просто делай!

– Вам поможет только время.

89

– Время поможет мне получить новые повреждения! Сколько можно?! Хоть раз что-то

нормально сделали бы!

– Ваш позвоночник в порядке – все дело…

– Мне плевать, в чем дело – исправьте!

Айнер говорит, как бьет – и не просто так – до ссадин. Я уже, как и медбрат, рад бы убраться

подальше, но вижу, как озабоченный доктор быстро идет по коридору… Он уже сошел с

мониторных полей и ступил в дверной проем, но замедлил шаг и вошел не сразу… Не зря

Говорухин так оживился, радуется, что не придется больше удар держать – доктор уже попал к

Айнеру на прицел…

– Айнер?

– Да, я.

– Это прямо захват!

– Ну так…

– Думаю, ваше оружие в диагностике не нуждается… Положите его здесь, мы не возьмем. И

освободите заложника.

– Заложника придержу пока, поэтому оружие со мной.

– Ну, право, не знаю… Портупею с зарядами тоже не отдадите?

– Нет, конечно.

Доктор кивнул медбрату в мою сторону – тот снова принял деловой вид, засуетился… Снова

меня подключил…

– Сейчас мозг еще проверим. Ты не думай, мы нейроны не тронем – ни их коды, ни устойчивые

связи… И “жесткую” память смотреть не будем – нам и фоновой хватит…

– Это что, сканер?

– Нет… Тут дело не исключительное, чтобы стандартные запреты нарушать. Просто еще одну

проверку функций устроим – после смерти еще могут сбои быть. Только учти, что это серьезно, –

будь спокоен и сосредоточен.

Легко сказать – не нервничай… Я не понимаю, что со мной делают сейчас, что сделают

потом… Не могу сообразить, как можно быть спокойным после того, как умер, еще и

мучительно… А после того, как увидел моего бракованного командира, и еще хуже стало… Шутки

шутками, а оружие он так и не сдал. Чуть заметное поле закрыло его вместе с излучателями

XF500… И ничего… Доктор смиренно проводит обработку информации, наблюдает за

тускнеющим монитором и сходящим полем… А лейтенант, похоже, спит, припав плечом к стене и

запрокинув голову…

– Айнер!

– Ну как?

– Оружие ваше в порядке.

– Просто замечательно. Знал, что вы не только человеку диагностику провести способны.

– Техценрт здесь не слишком далеко. И его служащие, я думаю, с оружием разобрались бы

точнее.

– Они бы не разобрались и с ним, и со мной одновременно. А времени я терять не могу.

– Как и я.

– К сведенью, вы его уже потеряли. И если не считаете нужным продолжить его терять,

сообщите о моем состоянии.

– Нервное у вас состояние.

– Ошиблись – целеустремленное.

– Я ошибку не допустил, Айнер. Ледяные клинки мечете не точно – не по цели бьете.

– Тут тепло траекторию меняет. Теперь поправку учту.

– Можете не учитывать – скоро мы оба на холоде будем от ваших ран страдать.

– Не думайте, что на холоде работать проще будет.

– Холод нам хороший помощник.

– При том морозе не только кровь боевых единиц быстро мерзнет.

90

– Хоть кровотечений избежать сможем. И болеутоляющих от этой заморозки израсходуем

меньше.

– Хантэрхайм – последние место, где их экономить следует. От боли до привычных действий