- Всему летному составу построиться на площадке у ангара. Прибывает командующий ВВС.
Имя командующего военно-воздушными силами Черноморского флота генерал-майора авиации Николая Алексеевича Острякова было весьма популярно среди летчиков-черноморцев. Все знали, что он уже прошел суровую и жестокую школу войны в Испании. Никогда прежде не летавший на бомбардировщиках, он без всякой предварительной подготовки (совершив лишь два тренировочных полета по кругу) заменил раненного в бою летчика, отправился на Кадикс бомбить портовые сооружения и корабля у причала. Затем бомбил транспорты на Малаге, войска под Гвадалахарой, громил итальянский корпус. Его, совсем еще молодого летчика, назначили командиром эскадрильи, и он водил своих орлов на самые ответственные задания. Двести боевых вылетов, потопленный крейсер и [15] несколько транспортов, три лично сбитых самолета - таков боевой счет Острякова на Пиренеях. За боевые подвиги при защите республиканской Испании он был награжден двумя орденами Красного Знамени. Было ему тогда 26 лет.
По возвращении на Родину Острякова назначили командиром бригады скоростных бомбардировщиков, которая базировалась в Крыму. За короткое время это соединение стало лучшим по летной подготовке на Черноморском флоте. В 1937 году молодой командир был избран депутатом Верховного Совета СССР. Затем Дальний Восток. Заместитель командующего ВВС ТОФ генерал-майор Н. А. Остряков посвятил себя всего освоению новой техники, обучению летного состава. Здесь и застала его война. Опытный летчик с первого дня определил свое место в общем строю. «Прошу откомандировать в авиацию действующего флота. Согласен на любую должность» - настойчиво телеграфировал он в Москву. Приказ пришел лишь в октябре: генерала Острякова назначили командующим авиацией Черноморского флота.
Враг стоял у порога Севастополя. Нужно было готовиться к длительной обороне. В окрестностях города имелась только одна площадка, пригодная для боевых самолетов - на мысе Херсонес. Но и она не была подготовлена для работы в условиях осады. Требовалось расширить взлетно-посадочную полосу для бомбардировщиков, построить капониры, подземные хранилища для горючего и боеприпасов, соорудить надежное жилье для летного состава. Работа предстояла огромная, а времени для этого уже не оставалось - 29 октября Севастополь был объявлен на осадном положении.
Потребовалась неуемная энергия Острякова, чтобы, не прекращая полетов, подготовить аэродром. Тысячи людей трудились на Херсонесе. Уже через две недели здесь разместились истребители, бомбардировщики, штурмовики, причем все они были укрыты в каменных капонирах, надежно защищены от осколков снарядов, мин и авиабомб. В эти же короткие недели создавались аэродромы для легких и транспортных самолетов в Юхарной балке, на Куликовом поле.
Он был не только талантливым организатором, но и прекрасным воспитателем. Личным примером показывал, каким должен быть летчик, особенно летчик-истребитель - смелым, решительным, но не безрассудным, точным, расчетливым в бою. До Севастополя генералу Острякову не [16] доводилось летать на истребителе Як-1. Новую машину он освоил за два дня. Часто на своем «яке» вместе с бронированными «илами» бомбил и штурмовал вражеские позиция; когда над городом завязывался воздушный бой, мог вскочить в «ястребок» и кинуться на выручку своим. Его упрекали: командующий ВВС не имеет права так поступать, его долг - руководить действиями всей авиации. Он отвечал: «Не могу спокойно смотреть, как в бою допускают ошибки. Вот и лечу, показываю. Что ж тут такого?» Иначе он поступить не мог.
Его любили, к нему относились с огромным уважением. Мы завидовали летчикам Херсонеса не только из-за того, что они летали на новых боевых самолетах, но еще и потому, что они ежедневно встречались с генералом Остряковым, слушали его советы, а нередко и ходили с ним в бой. И вот теперь нам впервые предстояло встретиться с командующим ВВС.
Уже сумерки легли на землю, когда летчики двух эскадрилий выстроились на бетонированной площадке у входа в ангар. Время и место были выбраны не случайно. С восточной стороны площадки круто вверх поднималась каменистая возвышенность, прикрывавшая от врага не только площадку и самолеты на ней, но и ангар. К тому же в такую пору немецкая авиация не летала и не бывало артобстрелов.
Быстроходный катер, то взлетая на гребень наката, то скрываясь между волн, быстро приближался к берегу. Через несколько минут он лихо пришвартовался, и первым на причал пружинисто выскочил стройный моряк в коричневом реглане. Это и был генерал Остряков. Легкой походкой, слегка наклонив голову, он направился к строю летчиков. Справа и слева от него, чуть поотстав, шли командир бригады полковник Раков и полковой комиссар Михайлов. Прозвучала команда: «Смирно!» Мы замерли в строю. Старший по званию - командир 1-й эскадрильи майор Виноградов, заметно волнуясь, начал отдавать рапорт:
- Товарищ командующий, личный состав первой и второй эскадрилий построен…
Мы смотрели, не отрываясь, на генерала. Было ему в ту пору чуть больше тридцати. Среднего роста. Стройный, подтянутый, реглан туго перехвачен поясом. В карих с прищуром, озорных глазах все время играет веселая искорка. Губы слегка припухшие, что придает лицу выражение мягкости, доброты. Воля, решительность в нем [17] спрятаны глубоко. И голос, когда он произнес: «Вольно, товарищи!» - оказался негромким, спокойным.
Он приказал распустить строй и, окруженный летчиками, заговорил неторопливо, как-то особенно доверительно:
- Сейчас в Севастополе сравнительно спокойно. Но вы знаете, какой бешеный штурм выдержали севастопольцы совсем недавно, отразив удар почти шести дивизий, множества танков и авиации. За время этих боев наши летчики совершили более тысячи ста вылетов, оказав армии и флоту огромную помощь. Помогли Севастополю и десантники, освободившие недавно Керчь и Феодосию. Сейчас враг готовит очередной штурм. В Крым перебрасывается авиагруппа Рихтгофена - лучшие летные части Германии, самолетов шестьсот, не меньше. Все они базируются, в основном, на Сакском и Сарабузском аэродромах. У нас нет сил, чтобы ударить по ним днем. Значит, выход один: уничтожать самолеты ночными бомбоударами, выводить из строя взлетные полосы, деморализовать и истреблять летный состав, в общем, бомбить и бомбить от темноты до рассвета, бомбить каждую ночь. Эта задача возлагается на вас, товарищи. МБР-2 неплохо себя зарекомендовали как ночные бомбардировщики, и мы верим в ваш успех. У меня все. Вопросы есть?
- Когда начнем летать? - не удержался Женя Акимов.
- Летать? - переспросил Остряков. - Начали бы сегодня, если бы не такой накат. Значит, начнем завтра, послезавтра. В общем, засидеться на земле не дадим. Это я вам твердо обещаю.
Больше вопросов не было.
Первые полеты, первые утраты
Действительно, долго засиживаться на земле не пришлось. Уже на следующее утро поступил приказ: с наступлением темноты произвести бомбоудар по аэродрому Сарабуз, где скопилось большое количество вражеских бомбардировщиков.
По нынешним понятиям от Севастополя до Сарабуза рукой подать, какая-нибудь сотня километров. Можно сказать, зона разворота для современного истребителя. А тогда на наших «коломбинах» до цели надо было топать добрых полчаса, причем все время над территорией, [18] занятой врагом, где на каждом шагу - зенитки, наблюдательные посты, аэродромы.
Готовились тщательно. Каждому экипажу предстояло лететь не в группе, а самостоятельно, за ночь произвести три бомбоудара. Расчет был такой, что бомбы должны рваться на аэродроме через каждые 2-3 минуты, так сказать, непрерывной цепью, в течение всей ночи.
Мы с Астаховым уже знали, что это наш последний совместный вылет. Сегодня утром объявили приказ: я назначен начальником фоторазведслужбы, и по штату мне положено летать с заместителем командира эскадрильи. На эту должность назначался капитан К. М. Яковлев, который прежде летал с опытным штурманом старшим лейтенантом Федей Аброщенко. Теперь Аброщенко назначили штурманом звена, к этому полету он готовился с капитаном Смирновым, а я - в последний раз с Астаховым (Яковлева в этот день назначили руководителем полетов).
