Владимирский обладал умением точного анализа складывающейся оперативной обстановки. И это давало возможность не раз разгадывать замыслы противника, предсказывать с большой вероятностью его ближайшие действия. Судя по его записям, он был убежден, что враг, пользуя временное превосходство своей авиации, попытается уничтожить корабли эскадры ударами с воздуха. ПВО Севастополя - зенитная артиллерия и истребители - не могла этому воспрепятствовать в должной мере. Поэтому Владимирский считал необходимым рассредоточить эскадру в портах Кавказа, оставив в Севастополе два «старых» крейсера и эсминцы-»новики». Эти корабли, ежедневно, а то и чаще меняя место стоянки, поддерживали бы своей артиллерией защитников города. Линкор и другие корабли должны приходить в Севастополь, к берегам Крыма по мере необходимости - по вызову комфлота. Эти свои соображения Владимирский доложил Октябрьскому и устно и рапортом. Но 28 октября после прорыва противником Ишуньских позиций комфлот, не успев принять решения, ушел на эсминце «Бойкий» на Кавказ, чтобы лично удостовериться в готовности портов к базированию соединений флота. [44]
«Сегодня (29.10.41 г. - С. З .) полеты немецких самолетов над бухтой (Севастопольской. - С. З .) в разных направлениях, чего прежде не было… 30.10 «мессершмитт» с боем прорвался к главной базе. Надо думать - разведка к налету». Эту запись Владимирский сделал в тот день, когда доложил Военному совету о необходимости немедленно вывести из Севастополя линкор и крейсер «Молотов», а также лидер «Ташкент» и эсминец «Сообразительный». Нелегко было ему настаивать на уходе кораблей: гитлеровцы на ближних подступах к Севастополю, уже ведут огонь наши береговые батареи. Могли неверно понять… Столь же или еще более трудно было принять решение Военному совету, то есть Н. М. Кулакову и начальнику штаба флота И. Д. Елисееву: комфлот на Кавказе, из Москвы разрешение на перебазирование не получено. Но «промедление смерти подобно», и Военный совет решение принял. Владимирский настоял на немедленном выходе в море. А утром 31 октября Н. М. Кулаков и зам. наркома ВМФ И. В. Рогов смотрели с берега Южной бухты, как «юнкерсы», одна девятка за другой, бомбили маскировочную сеть, оставленную линкором на месте стоянки. Гитлеровцы опоздали всего на несколько часов.
Владимирский был убежден, что в создавшейся обстановке безопаснее держать корабли эскадры в море, чем в базах с недостаточной защитой от ударов с воздуха. Не лучше ли, хотя бы часть времени, держать корабли в море - где-то между Батуми и Синопом, там и заправлять их топливом, оттуда вызывать к берегам Крыма для боевых заданий? В сущности, это была идея подвижного базирования. Пройдут годы, прежде чем подвижное базирование кораблей и в морях, и в океане станет для нашего флота обычным делом. В освоение его Владимирский внесет свою лепту. И будет награжден орденом.
Тогда же ему не оставалось ничего иного, как, упреждая, выводить корабли из-под удара вражеской авиации. Так, линкор был выведен из Новороссийска в море в ночь на [45] 12 ноября. На следующий день не менее сорока бомбардировщиков атаковали порт. «Думаю, что это была «охота» за линкором», - записал тогда в дневник Владимирский. Во второй раз сохранили самый мощный корабль флота. Но в тот же день в Севастополе получил тяжелые повреждения крейсер «Червона Украина», атакованный двадцатью тремя бомбардировщиками. Спасти корабль не удалось. «Этого могло не случиться, - говорится далее в дневнике, - если бы крейсер менял один-два раза в сутки место стоянки, как я приказывал… уходя из Севастополя». «Червона Украина» вела огонь по врагу, стоя три дня на одном и том же месте. Тогда же получили попадания бомб эсминцы «Быстрый» и «Совершенный», ремонтировавшиеся у причалов Морского завода. Но в Севастополь корабли должны были заходить, чтобы обрушить на врага огонь своих орудий, доставить пополнение, взять на борт раненых. Еще в ноябре корабли эскадры, в первую очередь крейсера, стали брать на себя все большую долю срочных перевозок. Владимирский требовал от командиров кораблей организованной и быстрой погрузки и выгрузки, сам проверял готовность крейсеров и эсминцев к перевозке войск. Ведь стоянка у причалов Севастополя опасна: бухты уже находились под обстрелом дальнобойных артиллерийских батарей, все нарастала и активность авиации противника.
В декабре 1941 года при подготовке десанта в Феодосию Владимирский и командир ОЛС Н. Е. Басистый {7}, сменивший Т. А. Новикова, проверяли в Поти и Туапсе, как тренируются десантники, как по сделанным на кораблях специальным сходням сгружают на причалы орудия. В тщательности подготовки немалая доля успеха высадки в Феодосии войск 44-й армии, доставки без потерь в Севастополь только в декабре почти 30 тысяч бойцов.
Утром 17 декабря гитлеровцы перешли в наступление по всему фронту обороны Севастополя. Бои шли с невиданной [46] ожесточенностью. 28 декабря обстановка стала критической, и Военный совет Черноморского флота сообщил Военному совету Кавказского фронта (копия наркому ВМФ): «Противник 28.12.41 прорвал последнюю линию обороны, теснит наши части к Северной бухте. Линкор прибыл в Севастополь, примет участие в отражении атак противника…» «Парижская коммуна» под флагом командующего эскадрой пришла в Севастополь из Поти в ночь на 29 декабря. Утром 305-мм орудия линкора открыли огонь по Бельбекской долине - там сосредоточивались танки и пехота противника. Дивизии врага продолжали штурм Севастополя, несмотря на начавшуюся на рассвете 26 декабря высадку наших войск на северном берегу Керченского полуострова и южнее Керчи. Ф. С. Октябрьский и Н. М. Кулаков докладывали Военному совету фронта: «…29.12.41 решающее влияние (на отражение атак противника. - С. З .) оказал линкор. Учитывая возможную необходимость поддержки Феодосийского направления, линкор переходит в Новороссийск». Маршал Н. И. Крылов, в те дни начальник штаба Приморской армии, вспоминал, что 29 декабря после всесокрушающих залпов «Парижской коммуны» ни один снаряд не упал на город. Вся артиллерия немцев притихла. 1 января 1942 года фашистский командующий Манштейн после ударов артиллерии линкора и крейсера «Молотов», влившихся в канонаду орудий защитников Севастополя, после того, как были отбиты все атаки его дивизий, приказал прекратить штурм черноморской твердыни…
Линкор, сопровождаемый эсминцами «Бойкий» и «Безупречный», вышел из Севастополя в ночь на 31 декабря. На борту более тысячи раненых. К этому времени Владимирский уже знал об успешной высадке кораблями эскадры десанта в порт Феодосии. Эскадра жила, эскадра действовала, несмотря на то что в море ее корабли в то время не были прикрыты истребителями от налетов гитлеровской авиации.
Особого искусства требовали операции с участием линкора. [47] Флаг командующего эскадрой был поднят на нем во всех боевых походах, за исключением одного - 25 ноября 41 года. Выполняя правительственное задание, Владимирский вышел на «Ташкенте» к Босфору. Лидер и два эсминца течение трех суток конвоировали ледокол «Микоян» и три танкера, которым предстоял путь на Дальний Восток. Из дневниковых записей Владимирского понятно, почему он всегда выходил на линкоре: с полным основанием считая этот корабль водоизмещением более 26 тысяч тонн, с экипажем более тысячи моряков, с мощью орудий главного калибра, какую не имел ни один другой на Черном море, самым «трудным» в своей эскадре. «Трудность» заключалась в том, что линкор был наиболее уязвимым при нападении с воздуха. Зенитная артиллерия «Парижской коммуны» даже слабее, чем на старых крейсерах… Уклониться же маневром от бомб и торпед громадному кораблю почти невозможно. Ходил всегда на «Парижской коммуне» Владимирский и потому, что в годы второй мировой войны линкоры играли в какой-то степени роль военно-политического фактора. Операций с участием линкора зимой 1941/42 года было мало: поддержки его «двенадцатидюймовок» часто требовал Кавказский, а потом и его преемник - созданный в январе Крымский фронт.
В первый в 1942 году боевой поход линкор вышел 5 января с наступлением темноты. В охранении только «Бойкий», хотя нужно бы иметь еще один эсминец. Но корабли эскадры действовали с предельным напряжением. Они конвоировали транспорты и сами перевозили войска в Феодосию и Севастополь, обстреливали позиции немцев на Керченском полуострове и близ Севастополя, привлекались к высадке тактических десантов на побережье Крыма. В полночь 6 января, как и было решено командующим эскадрой, линкор занял огневую позицию. Через десять минут после того, как установили связь с корректировочным постом, оглушительно грохнули залпы - главный калибр открыл огонь по сосредоточению боевой техники [48] гитлеровцев в поселке Старый Крым. Стрельбу вели, уходя от берега к югу. «Бойкий» шел впереди и бил из своих «стотридцаток» по Щебетовке: там, по данным разведки, тоже скопление войск. Стреляли хорошо, хотя и изрядно качало. В темноте отошли к Новороссийску. От командования 44-й армии, державшей оборону на приморском фланге, в штаб флота пришла телеграмма с высокой оценкой артиллерийского удара.
