Надо, однако, признать, что несовершенство техники в Корее отчасти компенсировалось трудолюбием народа, его упорной работой в тяжелейших условиях. Эти несовершенные троллейбусы содержались в образцовом порядке и чистоте. Касается это не только автобусов и троллейбусов, но и грузовиков (я, разумеется, сравниваю их с технически куда более совершенными, но довольно неряшливыми автобусами и троллейбусами в советских городах). Степень изношенности северокорейского автомобильного парка уже тогда превосходила все, что только можно себе представить. Фактически КНДР представляла из себя огромный музей истории автотранспорта под открытым небом. На улицах Пхеньяна не редкостью были машины тридцати или даже сорокалетнего возраста, борта которых буквально покрыты красными звездочками, каждая из которых означает 50000 км пробега. На некоторых машинах красовалось по два десятка этих значков. Можно представить, сколько сил, сколько труда понадобилось корейским шоферам, чтобы заставить какой-нибудь советский ЗИС-150 выпуска пятидесятых годов более или менее резво бегать и даже возить грузы.
Основным видом общественного транспорта в городе был троллейбус. Всего в Пхеньяне, как говорили мне корейцы, что-то около полутора десятков разных троллейбусных маршрутов. Их нумерация отсутствует, маршрут указывается названиями конечных пунктов, а цифры (1, 2 или 3) показывают не то, по какому направлению идет троллейбус, а то, на каких остановках он останавливается. Например, от Первого универмага до района Садон идут троллейбусы под номерами 1, 2, 3. Маршрут у них одинаковый, но вот остановки — разные. Система эта довольно неудобна, но она установлена по личному распоряжению Ким Ир Сена и, следовательно, едва ли может быть как-то изменена (если, конечно, сам Великий Вождь не отдаст нового Мудрого Указания по этому поводу).
Проезд в троллейбусе, как и в автобусе, — по талончикам стоимостью 10 чон каждый, которые продавались в кассах большинства магазинов. Когда троллейбус подходил к остановке, кондуктор выходил и, встав снаружи у задней двери, начинал собирать у входящих пассажиров талончики (вход — только через заднюю дверь). Как только салон наполняется, кондуктор входил внутрь, двери закрывались и троллейбус отправлялся дальше. Люди в ожидании троллейбуса обычно заранее выстраивались в очередь и садились очень быстро, организованно, безо всякой толкотни.
Кондукторами в троллейбусах и автобусах работали, как правило, женщины. Они всегда носили форменную полувоенную одежду цвета хаки и кепку с большой красной звездой. Такая же форма и у водителей. Среди водителей троллейбусов женщины составляли большинство, в за рулем же автобусов видеть их мне не приходилось.
Автобусов в Пхеньяне было мало, причем весь день ходили они только в будни, а по выходным и праздникам — лишь утром и вечером. Причина проста — нехватка бензина, которая ощущалась уже тогда. Большую часть пхеньянского автопарка составляли старые чешские «Шкоды» выпуска пятидесятых годов, но встречались иногда и венгерские «Икарусы-260», количество которых к концу 80-х существенно выросло.
Кроме советских грузовиков, в большинстве своем старых, встречалось в Пхеньяне и немало японских машин, однако около половины всех грузовых автомобилей — корейского производства. Это построенные по советским лицензиям «Сынни» (ГАЗ-51) и «Чачжухо» (КрАЗ-256), а также их более поздние модификации. Разумеется, о том, что эти машины построены по советским проектам, корейцы в своем большинстве ничего не знают: официальная идеология «опоры на собственные силы» не очень-то одобряет распространение подобной информации. Из легковых машин на глаза часто попадались «вольво» и «мерседесы» разных, обычно весьма дорогих, марок, в которых разъезжали местные чиновники. Много «газиков», в КНДР гордо именуемых «Чарек кэнсэн» — «опора на собственные силы» (официально в Корее никогда не говорится об использовании иностранных лицензий и проектов). Изредка встречались в потоке движения и советские легковые автомобили, но их было немного, корейские чиновники, похоже, считали, что ездить на «Волге» или «Москвиче» — ниже их достоинства и предпочитали тратить государственные деньги на закупку «Мерседесов» и «Вольво».
Картина, типичная для Пхеньяна-1984, равно как и для Пхеньяна-2000: широкая и совершенно пустая улица
Особое значение для Пхеньяна с начала восьмидесятых годов играет метрополитен, две ветки которого действовали в западной, правобережной части города. Бросались в глаза чисто военные особенности метро: невероятно большое заглубление, множество герметичных дверей, длинные и обязательно извилистые переходы от собственно станции до туннелей эскалаторов. Оформлены станции пхеньянского метро с той же дворцовой роскошью, которая ассоциируется с Московским метро сталинских времен: мрамор, мозаика, витражи, огромные бронзовые люстры. Внешний вид станций несколько портит очень плохое освещение, так как из соображений экономии обычно включают не более половины всех ламп. Поезда из трех вагонов ходили довольно редко, через 5-10 минут, но пассажиров тоже было не так уж много, так что особых проблем это не создавало. Пхеньянцы ложатся спать очень рано, поэтому с 1 января 1985 года метро, которое и раньше закрывалось в 23.00, стало работать вообще до 22.30.
Хотя я и сказал, что народу в метро обычно было не так уж много, это не относится к «часам пик». Удивительно, но в это время посадка в метро являло собой прямую противоположность организованной и четкой посадке в автобус или в троллейбус. Дело в том, что в метро не было принято выпускать выходящих, так что, как только поезд останавливался, у каждой двери образовывался людской водоворот: толпа выходящих неслась наружу, а ей навстречу, так же молча и сосредоточенно орудуя локтями и плечами, рвались входящие. Никто никому не уступал и, в конце концов, когда напор выходящих слабеет, встречный поток буквально вбрасывал в вагон наименее расторопных, оказавшихся в самом хвосте. Впрочем, в автобусах и троллейбусах тоже не было принято перед остановкой заранее проталкиваться к выходу, но там это не вызывало особых проблем: ведь всех выходящих там организованно выпускали.
Все работники метро носили не только темно-синюю форму, но и знаки различия, имели звания, примерно аналогичные армейским. Часть их, по словам корейцев, не поступало на это работу в обычном порядке, а набиралось туда на службу примерно так же, как и в армию. В течение нескольких лет службы они находились на казарменном положении. К этим работникам, в частности, относятся девушки-дежурные по станциям и эскалаторам — крепкие, коренастые и круглолицые молодые крестьянки. Вообще-то мне говорили, что служба в метро почетна и в какой-то степени престижна, но работы там хватало. Особенно много хлопот причиняла уборка: с механизацией дела обстояли неважно, никаких уборочных машин не было, так что все станции приходилось драить вручную огромными швабрами.
Существовало в Пхеньяне и такси, но обслуживало оно лишь иностранцев, небольшие таксопарки были у нескольких интуристовских гостиниц. Как вспоминали некоторые дипломаты старшего поколения, в пятидесятые годы была предпринята попытка создать и «настоящие» такси, которые предназначались бы и для корейцев. Однако в шестидесятые, в эпоху затягивания гаек, от этой буржуазно-декадентской затеи отказались. Интересна система оплаты: таксометров не было, и цена никак не зависела от расстояния, проезд из любой точки города в любую другую обходится иностранцу в определенную, четко фиксированную сумму. В 1985 году она составляла 5 вон, но впоследствии, после многократных увеличений, существенно поднялась. Видимо, эта система облегчает учет и контроль: валюта все-таки.
Если уж речь пошла о транспорте, то надо сказать несколько слов о таком его виде, как велосипед. Велосипед обычно ассоциируется с Дальним Востоком — страны которого, самые, наверное, «велосипедные» в мире. Это действительно так, если говорить о Вьетнаме или Китае, но в Корее дела обстояли иначе. Велосипедистам въезд в Пхеньян был попросту запрещен. В других городах и на селе, правда, велосипеды видеть доводилось, но и там их сравнительно немного: таких толп велосипедистов, как в Шанхае или Ханое, в Северной Корее увидеть было нельзя (эта ситуация, изменилась впоследствии, но речь у нас идет о Пхеньяне 1984 г.).
