Неверно. Что может быть верно в сложных человеческих отношениях? Все прекрасно было у меня с Аленой, а Лера меня боготворила и советовалась в таких вещах, которыми не делилась с мамой. А может, делилась, и Алена думала, в свою очередь, что дочь рассказывает ей такое, чем не стала бы делиться с отцом? Что я знал о своей дочери?

Мало что, на самом деле, но почему я думаю о Лере? То одно вспоминается, то другое — из какой, черт побери, реальности? Почему, когда у нас с Аленой все было хорошо и все было замечательно с Кейт, Алена ничего не подозревала, а Кейт не настаивала на том, чтобы я развелся, почему именно тогда Кейт втрескалась (терпеть не могу это слово, но именно потому оно и кажется мне самым точным для обозначения ее чувства) в доктора нейрологии Невила Гардинера, как-то пришедшего постричься (рок какой-то — Кейт, похоже, всегда влюблялась в клиентов!)?

Мы поссорились? Наверно. Этого я вспомнить не могу — или не хочу вспоминать плохое.

Наверно, поссорились. Как иначе? Любимая женщина заявляет, что полюбила другого. И когда я оказался в этой палате в качестве неодушевленного предмета для медицинских упражнений, Кейт не приходила ко мне — иначе я помнил бы.

Да? Что я могу знать о распределении памятей наблюдателя в идентичных реальностях? Как я могу быть уверен, что Кейт ко мне не приходила до сегодняшнего дня? А если приходила и я об этом забыл, то к какой памяти о какой реальности относится моя забывчивость? Могу ли я вообще что бы то ни было забыть? Может, когда я говорю о чем-то «забыл», это лишь свидетельство того, что «забытое» оказалось частью случившегося в другой идентичной реальности и потому выпало из памяти? Навсегда ли?

У меня будет время подумать об этом. Я не биолог, и не исследование природы памяти в многомирии многомирий является моей целью. Хочу вспомнить, да. Вспомню, если реальность устроена так, что я смогу вспомнить.

«Я больше не с ним», — сказала Кейт, и я знаю, что говорила она о Гардинере, а не о уехавшем в Ливерпуль Хаскелле.

В какой реальности Гардинер сошелся с Аленой? В той, где Кейт ни разу не приходила в мою палату? В той, где Кейт вообще не было в моей жизни? Может, здесь и сейчас, в нынешней идентичной реальности, Гардинер вовсе и не собирался расправиться со мной и жениться на Алене? Может, он только недавно — вчера или на днях — поругался с Кейт, и именно потому она пришла сегодня ко мне? Порвала с Гардинером и пришла поплакаться, понимая, что может сколько угодно проливать слезы, держа мою руку или гладя мне голову, используя меня как предмет, которому можно рассказать все без боязни нарваться на скандал, один из тех, что время от времени вспыхивали между нами.

«Я больше не с ним». Ну и хорошо. Но я-то никогда не любил тебя, Кёйт. Никогда? Я не любил ее в той идентичной реальности, где Кейт существовала вне моего восприятия, и это отсутствующее чувство сохранилось во мне сейчас, если в памяти вообще может сохраниться отсутствие чего бы то ни было. А должна была сохраниться любовь, я же люблю Кейт, помню, как мы были счастливы, встречаясь тайком в ее квартире на берегу Айсис, помню каждое мгновение нашей близости, помню, помню…

«Не уходи. Пожалуйста». О чем думала Кейт, когда произносила эти слова, понимая, что я не могу ее услышать?

Может, Кейт, говорившая о том, что ушла от Гардинера, и Кейт, призывавшая меня не уходить, — разные женщины? И та, и другая — Кейт, но из разных идентичных миров?

И в те минуты, когда я мучился страхом, не мог заставить себя подумать о формуле перемещения между идентичными мирами в идентичных многомириях, может, именно тогда и именно под действием страха, чувства животного, деструктивного, активировались подсознательные рефлексы, наверняка наработанные человеком, а возможно, и всеми живыми существами, — рефлексы, перебрасывающие наблюдателя из одного идентичного мира в другой. Перебрасывают, конечно же, хаотически, при рефлекторном перемещении идентичный мир выбирается случайно, единственный критерий — соответствие принципу неопределенности.

Можно ли рефлекторно выбрать именно то многомирие, в котором существует именно тот идентичный мир, где я на самом деле хотел бы оказаться? Что я знаю о собственном подсознательном? Так мало, что вряд ли смогу дополнить уравнения шестой теоремы аддитивной составляющей, соответствующей не разумной деятельности наблюдателя, а его подсознательным рефлексам. Сейчас этого не сможет сделать никто, даже Дорштейн, — слишком сложная математика.

«Ты только думай, и я услышу…»

Мои размышления, на время замкнувшие меня в скорлупе памяти, продолжались пять секунд, мое внутреннее ощущение времени меня ни разу не подвело — Кейт все еще держит меня за руку, и я слышу звуки… она плачет? Нет, пожалуй. Шуршание… Она что-то пишет?

«Думай, я услышу».

Вряд ли. Тем не менее я заставляю себя думать о главном. О том, как ее любимый (да, бывший, согласен) Гардинер нашел новую привязанность — мою жену Алену. Они хотят быть вместе, а я мешаю. Им непременно нужно зарегистрировать отношения, а я жив, и Гардинер придумал способ избавиться от меня под предлогом моего же лечения.

Мне начинает казаться, что Кейт действительно воспринимает мои мысли. Она крепче сжимает мою ладонь. Ее дыхание становится более учащенным. Слышу, как бьется ее сердце, но это, скорее всего, мои фантазии.

— Прости меня…

Как, однако, причудливо складываются судьбы в идентичных мирах! Какова вероятность того, что женщина, которую я полюбил, бросит меня ради человека, который бросит ее, потому что полюбит мою жену, которую я собирался (видимо, так!) бросить ради женщины, которую полюбил? Кольцо причин, следствий, чувств, ощущений, желаний…

«Думай, я услышу».

В этом идентичном мире Кейт способна прочитать мои мысли? Она думает, что я способен мыслить?

Любые идентичные миры совпадают в пределах квантовой неопределенности. Здесь действуют те же законы природы. А телепатия, чтение мыслей… Противоречит физическим законам? Я могу быть в этом уверен? Что я знаю о чтении мыслей? «Властелин мира» Беляева. «Человек без лица» Бестера. Замечательные книги. В фантастике возможно все, включая телепатию. Но то, что мне известно об этом явлении из популярной литературы, оптимизма не внушает. В «Паранауке» (читал с придирчивым интересом) Джонатан Смит убедительно доказывает, что все якобы телепатические опыты — либо шарлатанство, либо добросовестное заблуждение.

Провести эксперимент? Если в этой идентичной реальности возможны телепатические явления, значит, неравенство Волкова несостоятельно и придется пересмотреть весь комплекс теорем. С первой по шестую. Бессмысленно. Создана внутренне непротиворечивая и блестящая с математической точки зрения система доказательств. Инфинитное исчисление. И то, что я сумел переместить сознание в другую идентичную реальность…

Сумел ли?

Сначала я боялся умереть. Сейчас боюсь, что дело моей жизни окажется ошибкой.

— Думай, пожалуйста… Ты не о том думаешь, милый…

«Милый»… Кейт, кто я для тебя? Если тебе открыты мои мысли, почему я не знаю, о чем думаешь ты?

А если те слова, что слышу… Может, это — мысли?

Как я могу знать?

Чужие мысли должны, видимо, возникать в моем сознании сами собой? Но я слышу женский голос, его интонации. Когда ты наклоняешься, голос становится громче. Или наоборот: когда твой голос становится громче, мне кажется, будто ты склонилась ко мне?

Я не могу спросить тебя. Не могу подать знак.

Ты хочешь, чтобы я подумал. Изволь.

Завтра консилиум разрешит Гардинеру начать клинические испытания нового препарата — ницелантамина. Я буду первым. По идее, Гардинер должен иметь хотя бы одного такого же больного в состоянии тяжелой комы, как я, и использовать в его «лечении» пустышку, причем, по идее, сам не имеет права знать, в каком случае дает больному реальный препарат, а в каком — плацебо. Так, насколько я знаю, проводятся подобные испытания. Но, видимо, не в этом случае. Кейт, ты могла бы узнать: существует ли контрольный больной. Кейт, ты могла бы поговорить… не с Гардинером, конечно, но с Симмонсом. На Гардинера ты влияния не имеешь, он… Он не с тобой, да. Но Симмонс может проголосовать «против», и это важно.