Игорь узнал их почти сразу. Он написал на листе бумаги: «Татаринов, Лобачев?»

Лобачева они знали только по безусым фотографиям, которые передал им Рогов.

Варвара, пожалуй, чаще других видела эти фотографии, расспрашивая Галаеву о ее работе в «Янусе».

И сейчас она с уверенностью зачеркнула на листе вопросительный знак около фамилии Лобачева и поставила восклицательный.

Налетчики работали молча. Это не было похоже на обыск или установку новой техники.

Татаринов вынимал из кейса какие-то коробочки и папочки и раскладывал их в шкафах и столах. Лобачев спокойно работал с компьютером.

Увидев это, Марфин буквально влез в экран телевизора.

Пять раз он останавливал запись и повторял отдельные моменты. А затем бросился на свое рабочее место.

Он уловил, что Лобачев не списывал у них информацию, а вводил свою. Минут через двадцать послышалось мерное жужжание принтера, выводящего на белый свет Лобачевские подарки.

Илья и Варвара также стали периодически удаляться от телевизора и, повторяя манипуляции Татаринова, извлекать и складировать на столе его дары.

Завершив просмотр и прихватив добычу, Савенков вывел свою команду на улицу и усадил в «Волгу».

Он отъехал буквально пятьсот метров и остановил машину напротив Высшей школы полиции. Не потому, что считал это место наиболее безопасным. Просто здесь была возможность припарковаться в тени и спокойно изучить найденные бумаги и вещи.

Савенков почти сразу понял ситуацию. Вед это напоминало плохой шпионский роман или дешевый детектив. Детскую игру в индейцев!

Лобачев наполнил их офис старой шпионской атрибутикой: фотоаппарат-зажигалка, шифровальные блокноты, листы для тайнописи, катушки негативов с, вероятно, секретной информацией.

Бумаги представляли собой сочинения Лобачева на тему: «Переписка иностранного агента «Сова» со своим разведцентром».

— Чушь все это, ребята. Лобачев решил повеселиться, — начал успокаивать всех Савенков. — Вы представляете, если бы сегодня у нас провели обыск и все это нашли? Ну и что?

— А ничего! — в том же бодром тоне продолжал Илья Ермолов. — Быстро бы разобрались. Денек нас подержали бы на Лубянке, потом недельку в Лефортове и разобрались бы. Мы бы всем объяснили: «Нам тут некоторые подбрасывают улики всякие».

— Не о том вы, ребята, — взволнованно зашептала Варвара. — Смотрите, вот три листа. Все они в разных местах были. Этот в компьютере, этот в столе, этот в шкафу. И тексты разные, кроме одной фразы. Это самое главное. Слушайте: «Особенно нас беспокоит поведение агентов Гамлета и Галины. Мы предотвратили попытку предательства с их стороны и изолировали на нашей конспиративной квартире. Поселок Воскресенское, дом 14, квартира 2. Прошу согласия на их ликвидацию».

— Это уже не шутки. Надо срочно ехать. Игорь, пусти меня за руль.

Ермолов говорил это на ходу, перемещаясь на место водителя.

— Они же знают точный адрес. Актер наш, Аркадий, он в «Гамлете» играл, в эпизоде. Тень отца изображал. И Галаева сойдет за агента Галину. Они их уже убили или сегодня собираются убить. Позвоните им кто-нибудь!

Варвара взяла у Савенкова сотовый телефон и, пытаясь делать все быстро, набрала номер.

Телефон в Воскресенском молчал. Такого вообще не могло быть, но он молчал.

Они уже проехали МКАД, когда раздался входящий звонок.

Телефон был в руках у Варвары, и она ответила:

— Слушаю. Олег, это ты? Где вы? Не поняла, где?

Встретившись с Настей и сразу выяснив, что Лобачев направляется не в Воскресенское, Олег несколько успокоился.

Мало ли какая у него опасная встреча… Очередной шантаж, вымогательство. Вот он и страхуется!.Но посмотреть за ним надо…

По дороге они весело болтали. Настя учила его, как развивать память:

— Вот этот адрес, куда мы едем, — ты думаешь, я записала?

— Надо было бы. Вдруг не туда приедем.

— Ничего подобного. Я точно все запомнила: Старыгинский переулок, дом двадцать два, квартира девятнадцать. А как я это запомнила?

— Я бы не запомнил.

— Учись, студент. Сокращаем слова «Старыгинский переулок». Получается «старпер». Смешное слово! Я его навсегда запомнила. А теперь и ты его запомнил.

— Вроде запомнил. Расшифровать бы потом правильно. А цифры?

— Совсем просто: двадцать два — это мой возраст. Так?

— Не знаю. Я тебя о возрасте не спрашивал. Когда пойдем в загс, ты дашь паспорт, и я увижу.

— Не спрашивал, но тебе Рогов, наверное, все данные обо мне предоставил?

— Это без комментариев. А следующая цифра?

— Девятнадцать. Я думала, ты сам поймешь. Мы с тобой встретились первый раз девятнадцатого числа. Я этого никогда не забуду.

Анастасия первая увидела Лобачева. Она быстро закрыла собой Олега, и они долго целовались. Так требовала конспирация!

Олегу было не очень приятно, что в такой момент он изловчился и два раза нажал на спуск простенького японского фотоаппарата, висевшего у него на ремне.

Нет, нормально. Пусть останется на память Лобачев, входящий в этот страшный и опасный для него дом.

Около часа они осторожно, как им казалось, осуществляли наблюдение за подъездом. Во всяком случае, о требованиях конспирации они вспоминали каждые пять минут.

Когда Лобачев вышел из дома и занял место в машине, Олег, продолжая конспирироваться, шепнул Насте: «Запомни номер. Первые две цифры — это мой возраст, а две вторые — это дата нашего первого поцелуя».

Машина медленно проехала мимо влюбленной парочки и свернула в ближайший переулок.

Постояв еще немного, Олег и Настя направились к дому.

Яркое утреннее солнце отражалось в стеклах телефонной будки, и они даже не видели, что в ней стоит человек, который наблюдает за ними.

А Лобачев в этот момент снял трубку и стал набирать «02». Но только после того, как они вошли в подъезд.

На последний этаж они поднялись на лифте. Вот она — квартира девятнадцать.

И что дальше? Позвонить и спросить: «А не заходил ли к вам господин Лобачев?»

Глупо!

Да и он, пожалуй, давно уже не Лобачев, не Николай и не Федор, а какой-нибудь Семен Абрамович.

Олег пожал плечами, переглянулся с Настей и машинально тронул дверь. Ему казалось, что он чуть-чуть дотронулся до ручки, но массивная дверь полностью открылась.

Ситуация становилась занимательной. Олег сделал робкий шаг в квартиру и громко крикнул:

— Хозяева, дверь у вас открыта!

Он прислушался к мертвой тишине, сделал еще несколько шагов и опять заорал:

— Хозяева! Дверь закрывать надо.

Третий раз он решил крикнуть на пороге большой комнаты.

Он даже открыл для крика рот, но затем через минуту безмолвно закрыл его. Вместо крика он несколько присел на ватных ногах.

Это было очень удобно, поскольку подкравшаяся сзади Настя смогла через его плечо заглянуть в комнату.

Они выходили из квартиры почему-то задом, вглядываясь в открытую дверь комнаты, куда они так и не смогли войти.

Наткнуться на еще что-нибудь было менее страшно, чем повернуться спиной к трупу восточной женщины, привязанной к креслу.

На площадке Олег пришел в себя.

Он протер ручку и не стал закрывать дверь. Очень надо накладывать свои отпечатки на Лобачевские.

— Настя, вызывай лифт. Надо срочно звонить Рогову. Мы знаем номер машины Лобачева. Пусть они его перехватывают. И Савенкову надо позвонить, в офис. Пусть срочно в Воскресенское едут. Этот гад сейчас готов на все, что угодно.

Его рассуждения прервали донесшиеся снизу громкие голоса стражей порядка:

— Толмачев, ты их у лифта стереги. Запомнил приметы? Парень весь в синем, а девица в белых брюках. А мы пойдем наверх своим ходом.

Олег не сразу сообразил, что эти бравые парни решительно настроены ловить его и Настю. Не убийцу, не Лобачева, а именно их, кто только что вышел из квартиры, где свеженький труп сидит. Объясняться будет бесполезно. Они сначала скрутят, привезут в участок, посадят в обезьянник, а потом вызовут следственную бригаду.