Главной целью внешней политики галицких и волынских князей после кончины Даниила стало решение литовской проблемы. После смерти Мендовга в Литовском княжестве началась междоусобная борьба, в которой его сын Войшелк опирался на Василька и Шварна. При помощи Шварна Войшелк победил соперников и в 1267 г., уходя в монастырь, передал свое княжество Шварну. Разгневанный тем, что Войшелк предпочел его брата, Лев Даниилович убил Войшелка. Этот жестокий поступок Льва надолго ухудшил отношения между Галицко-Волынской Русью и Литвой.
Великим князем в Литве стал Тройден, который сразу же занял откровенно враждебную позицию в отношении галицких и волынских князей, прежде всего Владимира Васильковича, поскольку три его брата погибли в войнах с отцом этого князя. В борьбе против Тройдена галицкие и волынские князья пробовали использовать ордынских феодалов. Так, в 1275 и 1277 гг. русские войска вместе с ордынцами дважды ходили на Литву. Одновременно галицкие и волынские дружины успешно воевали с ятвягами.
Мирные отношения с польскими феодалами, установившиеся в конце жизни Даниила, прекратились вскоре после его смерти. Романовичи постоянно вмешивались в польские междоусобные войны, и вторая половина 60-х—70-е годы прошли в частых русско-польских конфликтах. Положение еще более обострилось после того, как в 1280 г. краковским князем стал Лешек Черный. До самой смерти этого князя в 1288 г. продолжалась беспрерывная борьба между ним и Львом Данииловичем. В этой борьбе Льву помогали орды Ногая и Телебуги. После кончины Лешка Лев Даниилович принялся отвоевывать у Польши земли, которые считал собственными. В 1288 г. он послал сына Юрия в Польшу с войском. Этот поход окончился неудачно, однако из польских источников известно, что вскоре Лев, хотя и не надолго, овладел Люблинщиной. Ему одно время принадлежала также часть Закарпатья с г. Мукачевом.
В своей внешней политике Лев Даниилович опирался вначале на союз с Венгрией, а с 1278 г., когда чешским королем стал Вацлав, — и на союз с Чехией. Лев поддерживал дружественные связи с северорусскими княжествами, в частности с Тверским, о чем свидетельствует брак его сына Юрия с дочерью тверского князя Ярослава Ярославича. Но, поглощенный отношениями с западными соседями, Лев меньше, чем его отец, уделял внимания организации антиордынской коалиции на Руси.
Лев Даниилович выделялся среди государственных деятелей своего времени. Хотя ему и не хватало рассудительности, предусмотрительности и целенаправленности отца, он все же был заметной фигурой в истории второй половины XIII в. Волынский летописец, вообще-то ее очень симпатизировавший князю, отдал ему должное, записав: «Бысть Лев князь думен (в Хлебниковском и Погодинском списках Волынской летописи — «мудрый»), и хоробер, и крепок на рати, не мало бо показа мужество свое во многих ратех»[25].
На фоне бурной внешнеполитической деятельности Льва Данииловича спокойным выглядит княжение во Владимире его двоюродного брата Владимира Васильковича. Вступление Владимира на волынский престол летописец описывает так: «Нача княжити во него (Василька. — Ред.) место сын его Володимер, правдолюбьем светяся ко всей своей братьи, и к бояром, и ко простым людем»[26]. Подобная характеристика выглядит необычной, ибо справедливость в отношении простых людей не входила в понятия феодального кодекса чести. Есть основания считать ее недалекой от истины.
Если Лев Даниилович отдался внешней политике, то Владимир Василькович, наоборот, сосредоточил усилия на внутренних делах своего небольшого княжества. В его княжение строились города и крепости, развивались ремесла и торговля, искусство и литература, книгописание. Владимир собственноручно переписывал книги, чем в те времена вряд ли мог похвастаться любой другой европейский властелин.
Внешнеполитическая деятельность Владимира Васильковича была весьма сдержанной. Он отразил натиск литовских князей и овладел Турийском, однако крупных войн с Литвой не вел. Минимальным было участие Владимира в войнах с Польшей. В этом отношении обращают на себя внимание слова волынского летописца под 1280 г. Описывая совместный поход ордынских, галицких и волынских войск на Польшу, он замечает: «Лев рад пойде с татары», а Владимир, наоборот, — «неволею Татарьскою»[27].
Владимир Василькович умер в 1288 г. По свидетельству летописца, о нем горевало население Владимира-Волынского, жалели о нем также новгородцы, немцы и сурожцы. Из этого перечня видно, что Владимир был торговым центром международного значения. Сурожцами тогда называли не только обитателей Сурожа (Судака) — итальянской фактории в Крыму, но и вообще итальянских торговых людей, а новгородцы и немцы представляли торговые интересы Запада и русского Севера. О важной роли Владимира в европейской торговле XIII в. говорят также многочисленные польские, западноевропейские и восточные источники.
Отношения Галицко-Волынской Руси с ордынскими феодалами после смерти Даниила еще более осложнились. Его преемникам пришлось иметь дело не только с Ордой, но и с эмиром Ногаем, кочевавшим в Северном Причерноморье. Галичина и Волынь признавали себя зависимыми от Орды. Они, например, обязывались ходить вместе с ордынскими феодалами в походы. А когда орды поработителей по пути в Польшу или Литву проходили Галицко-Волынской землей, князья обязаны были взимать с населения в пользу Орды специальную подать — «татарщину».
Но как в Галицко-Волынской летописи, где подробно описано внутреннее и внешнее положение Галичины и Волыни, так и в других источниках нет известий об уплате ежегодной дани ордынским ханам. Это дало основание многим историкам сделать вывод, что Галичина и Волынь во второй половине XIII в. платили дань Золотой Орде лишь спорадически, в виде чрезвычайных контрибуций. Следовательно, Галицко-Волынская земля находилась в лучшем положении, чем другие русские земли, обремененные регулярной данью Орде. Подобный статус Галичины и Волыни объясняется не только их удаленностью от Орды, но и умелой внешней политикой их князей, прежде всего Даниила.
Безусловно, захватчики бесцеремонно вмешивались во все стороны жизни Галичины и Волыни, в том числе во внешнюю политику князей. Ордынские правители, например, нарушали едва налаженные отношения с Польшей, Литвой или Венгрией. Но преемники Даниила начинают не только сдерживать, но и использовать ордынских феодалов в собственных целях. Так, Лев Даниилович опирался на них в походах на Литву в 1275 и 1277 гг., а также на Польшу в 1280 г. Успеху подобной политики князей благоприятствовали серьезные изменения в Золотой Орде.
Во второй половине XIII в. в Орде начали обостряться внутренние противоречия. Крупные феодалы неоднократно восставали против великого хана. В 70-х годах XIII в., когда на политической арене Орды появился могущественный эмир Ногай, власть великого хана начала постепенно приходить в упадок. Создались объективные условия для более успешной, чем при Данииле, борьбы Руси против поработителей. По разобщенная на отдельные княжества, лишенная центральной власти, Русь еще не была готова к решительной борьбе с захватчиками.
В конце XIII — начале XIV в. период смут в Золотой Орде завершился. На престол сел хан Токтогу, и хотя он был занят главным образом делами Московского и Тверского княжеств, консолидация сил ордынских феодалов отрицательно сказалась на положении Юго-Западной Руси. Укрепление Орды затормозило нарастание освободительного движения на южнорусских землях, которое начало было разворачиваться в конце XIII в.
Галицко-Волынское княжество в начале XIV в. Перед своей смертью волынский князь Владимир Васильевич завещал Волынь своему двоюродному брату Мстиславу Данииловичу — политику ограниченных способностей и слабого характера. В его княжение на Волыни усилилось влияние боярства, углубилась феодальная раздробленность, ухудшилось положение народных масс.
