– А где теперь святые облатки? – с любопытством спросил Симон. – Через несколько дней их все-таки покажут тысячам паломников.

Брат Бенедикт продолжал взирать на него с недоверием.

– Ну, где же еще? В Святой обители под надежным замком, разумеется. И пробудут там вплоть до воскресенья. Только потом их покажут с эркера богомольцам.

– Вам не кажется странным, что оба ужасных убийства и все прочие происшествия случились перед самым праздником? – тихо проговорил Симон. – Как будто кто-то специально хочет, чтобы тот не состоялся.

– Праздник состоится, в этом не сомневайтесь. – Старый монах, как показалось Симону, оробел на мгновение, но тут же подобрался. – Не одну сотню лет святые облатки показывают народу именно в этот день, – пробормотал он. – Они пережили пожары, набеги и Большую войну; устоят и перед проклятым колдовством. Никто не сможет их похитить, не говоря уж о том, чтобы уничтожить с помощью чар.

Библиотекарь выпрямился, и глаза его засверкали, точно он произносил древнее заклинание.

– Вход в Святую обитель заперт тремя ключами. Открыть ее могут лишь настоятель, приор и Виттельсбах, собравшись вместе. Так что облатки под надежной защитой. Не тревожьтесь, никто не сможет сорвать священную церемонию.

Симон вздрогнул. Он снова подумал о том, что рассказывала ему Магдалена.

У Виттельсбаха хранится третий ключ…

Ведь Магдалена заметила, что во время службы настоятель был очень взволнован. А после он вместе с приором и графом Вартенбергом скрылся в часовне. Что, если убийства действительно как-то связаны со святыми облатками?

– Боюсь, вам придется продолжить ваши медицинские изыскания завтра, – прервал библиотекарь мысли Симона. – Я запираю помещения, и как по мне, так заниматься бы вам лучше больными, а этого сатаниста-аптекаря передать судье Вайльхайма. – Он зашаркал к выходу. – Брату Маурусу давно уже следовало вызвать судью. Слухи слухами, но и колдуна в священных стенах далее держать никак нельзя. Дело это нужно уладить по возможности скорее.

– Что касается колдовства… – заметил Симон. – Брат Экхарт говорил в этой связи про голема. У вас, случайно, нет книги о них?

Библиотекарь резко остановился и развернулся к лекарю.

– Разве я не сказал вам, чтобы вы лучше занимались больными? – прорычал он. – Но раз уж вы спросили, то да, такая книга имеется.

– Хм… а можно мне ее посмотреть?

Губы монаха растянулись в тонкой улыбке.

– К сожалению, это невозможно. Ее сейчас взял сам настоятель.

Симон старался не подать виду, но все же легонько вздрогнул.

«Еврейская книга на столе у настоятеля! – пронеслось у него в голове. – Это книга о заклинании голема!»

– Вы правы. – Фронвизер вздохнул и, пожав плечами, поднялся. – Мне следует позаботиться о пациентах.

Он решил не рассказывать библиотекарю о своем странном открытии в пивном погребе. Что-то подсказывало лекарю, что этому старику доверять не стоило. Да здесь вообще никому доверять не стоит.

– Это дело инквизиционного суда, – признал он со смирением. – Я им слишком уж увлекся. В любом случае спасибо за разъяснения.

Так, чтобы монах не заметил, Симон быстро спрятал Андексскую хронику под полу сюртука и направился к выходу. Слова библиотекаря пробудили в нем острое желание узнать побольше о прошлом монастыря. Он решительно сжал кулаки, а сам при этом тупо улыбался, следуя за монахом по коридору. Уж такова была натура молодого человека: любопытство его возрастало тем более, если ему это любопытство не давали удовлетворить.

Что за тайна сокрыта в этих стенах? Или под ними?

На негнущихся ногах Симон осторожно спустился по лестнице, а библиотекарь провожал его недоверчивым взглядом. И только на улице лекарь позволил себе вздохнуть с облегчением. Сердце его бешено колотилось. Он вынул хронику и вытер кожаную обложку, мокрую от своего же пота.

По крайней мере, будет что почитать сегодняшней ночью.

Уложив детей спать, Магдалена, усталая после напряженного дня, сидела в доме Михаэля Греца и задумчиво помешивала пряное вино в кружке. Почти целый час ей пришлось напевать колыбельные, отчего голос у нее сел. Особенно Петер никак не желал успокаиваться и все время что-нибудь требовал от матери. После нескольких дней разлуки дети пристали к ней, как репьи. По крайней мере, тошнота немного прошла, хотя живот временами еще сводило.

Магдалена с удовольствием поделилась бы с мужем своими опасениями, но Симон, как это нередко случалось, был полностью поглощен собственными мыслями и планами. Женщина тяжело вздохнула: ведь именно сейчас ей хотелось с кем-нибудь посоветоваться. Шею, в том месте, где ее оцарапала бесшумная пуля, по-прежнему стягивала повязка. И хотя рана хорошо заживала, страх, что этот незнакомец снова что-нибудь учинит, никуда не делся. А может, Симон прав и она сама все это выдумала? Что, если в башне она просто помешала какому-нибудь пьяному монаху? А выстрел во тьме – всего лишь рикошет из ружья охотника? И все это лишь глупые совпадения?

Магдалена задумчиво глотнула из кружки. Живодер Грец ушел в трактир Эрлинга выпить кружку-другую пива. Поэтому единственной ее отрадой был безмолвный помощник Маттиас, сидевший напротив нее на лавке. Магдалена в который раз уже подивилась наружности подмастерья. На вид ему было около двадцати, а сильные руки, черная, открытая спереди рубаха и рыжие волосы придавали ему сходство с представителями бродячего народа, что останавливались иногда и в Шонгау, пели песни и жонглировали.

Магдалена узнала от Греца, что рыжий подмастерье не мог говорить, потому что солдаты еще в его бытность мальчишкой отрезали ему язык. Поэтому она и не ждала от него каких-либо попыток с ней заговорить. И все же странно было сидеть в одной комнате с человеком, который смотрит на тебя, а сказать ничего не может.

– А ты не хочешь пойти и выпить с наставником? – спросила Магдалена, лишь бы не молчать. – День был трудный, и в горле у тебя наверняка пересохло.

Немой подмастерье помотал головой, издал какой-то сдавленный звук и показал на кружку Магдалены.

– Н-е-е-е… х-а-а-а-ш-о-о… – пролепетал он.

– Ты не пьешь? – переспросила Магдалена.

Маттиас счастливо улыбнулся, потому что его поняли.

– А почему?

Красивый рыжеволосый парень задумался на мгновение, затем лицо его скривилось в злобную гримасу, а пальцы оттопырились, точно когти.

Магдалена невольно посторонилась.

– Так ты этого не переносишь?

Маттиас вздохнул и закатил глаза, словно опьянел. Затем схватил кружку воды и осушил ее одним глотком.

– Аааа, – выдохнул он и погладил себя по животу, как после вкусной трапезы. – К-кус-е-е… м-о-о-га к-ку-е-е!

– Да, ты прав, – пробормотала Магдалена. – Иногда выпивка превращает мужчин в животных. Похотливых зверей или храпящих медведей.

Она засмеялась смущенно, а милый подмастерье откровенно ее разглядывал. Ей вдруг стало ужасно тесно в комнате; ее бросило в жар, и кровь прилила к лицу. Магдалена резко встала.

– Скажи-ка, – начала она нерешительно, – сможешь ты приглядеть немного за малышами? Я бы подышала воздухом, а раз уж ты не пойдешь в трактир…

Она улыбнулась, и Маттиас на мгновение растерялся. Он крепко задумался, и Магдалена поняла, что подмастерье хоть и был красавцем, однако сообразительностью не отличался. Но он все же кивнул, хотя предложение Магдалены не слишком-то его и воодушевило.

– Ну… тогда увидимся позже, – пробормотала она. – И спасибо тебе.

Дочь палача закуталась в платок и в следующую секунду уже стояла за дверью, наслаждаясь ночной прохладой. Она едва не рассмеялась над собой. И что с ней случилось такое? События минувших дней, видимо, так на нее подействовали, что даже немой подмастерье способен вывести ее из равновесия. Кроме того, дети измотали ее гораздо сильнее, чем показалось вначале. Тем более что отец их был занят куда более важными делами.

Магдалена вдохнула прохладный воздух и решила прогуляться к монастырю и поискать мужа. Ее злило, что Симон снова куда-то ушел, а она осталась возиться с детьми. И вообще, он давно уже должен был вернуться; быть может, она встретит его по пути.