Он резко замолчал, так как в нос ему ударил запах серы и пороха. К нему примешивался и другой запах, который в ином месте Симон, возможно, счел бы даже приятным.

Пахло жареным мясом.

– Что там такое? – весело спросила Магдалена. – Неужто застал монаха с куклой в постели?

– Он, похоже, снова экспериментирует, – пробормотал Симон. – Будем надеяться, что и в этот раз все обошлось.

Лекарь попытался открыть дверь, но неожиданно почувствовал сопротивление, словно что-то тяжелое лежало прямо за ней. Симон привалился к двери, и запах усилился; сквозь щель повалили клубы густого дыма. Затем что-то длинное вдруг вывалилось наружу.

Это была бледная, одутловатая рука.

Симон с криком отскочил, споткнулся и плюхнулся в клумбу с маргаритками. Магдалена тоже отпрянула. Она с трепетом показала на руку, безжизненно повисшую из-за приоткрытой двери. Указательный палец, точно с упреком, указывал на перепуганную пару.

– Там… там… должно быть, кто-то лежит за дверью, – проговорил, заикаясь, Симон и медленно поднялся.

– И этот кто-то, судя по всему, мертв.

Магдалена взяла себя в руки и снова привалилась к двери. Та неохотно поддалась, и, когда дым понемногу рассеялся, взору открылась ужасная картина.

Комната выглядела так, словно в ней побушевал демон. Прямо перед ними лежал труп юного послушника Виталиса. Голова его была повернута под неестественным углом, словно какая-то нечеловеческая сила сломала ему шею. Рубашка и брюки обгорели, на спине и ногах виднелось обугленное мясо. Рука подручного тянулась из двери, словно в тщетной попытке избежать смерти. Обезображенное огнем лицо скривилось в гримасе ужаса, рот был раскрыт, глаза закатились.

– Господи! – прохрипел Симон. – Что здесь произошло?

По комнате были разбросаны столы и стулья, дорогие маятниковые часы валялись, разломанные на куски, на полу, половины медного шара отбросило в угол. Один только крокодил висел под потолком и безжизненными глазами взирал на хаос внизу.

– Если этот Виргилиус действительно экспериментировал с порохом, то он вместе с зарядом взлетел на воздух и растворился в дыму. – Магдалена вошла в комнату и осторожно огляделась. – Во всяком случае, здесь его нет.

Симон наклонился, чтобы подобрать кукольную голову с разбитым лбом и выдавленными глазами, которая подкатилась к его ногам. Он нерешительно повертел в руках фарфоровый череп, как вдруг нечто странное бросилось ему в глаза.

Механическая кукла! Что, черт возьми…

Симон побродил еще немного по сумрачной комнате, но кукла бесследно исчезла. Зато посреди комнаты лекарь обнаружил большую лужу крови. В ней лежала изорванная ряса брата Виргилиуса, а рядом с ней – покрытый копотью гаечный ключ.

– Непохоже, чтобы Виргилиус покинул эту комнату живым, – пробормотал он.

Ужасная мысль зародилась в голове Симона, столь абсурдная, что он поспешил избавиться от нее.

Что, если кукла убила своего создателя и утащила его? Возможно ли нечто подобное?

Внезапно что-то скрипнуло у него под ногой. Наклонившись, лекарь поднял разбитую линзу, оправленную в запачканное кровью медное кольцо. Он не сразу понял, что оказалось у него в руках.

Это был окуляр брата Йоханнеса. Тот самый, который монах надевал вчера в аптеке.

Не успел Симон повернуться к Магдалене, как в дверях появились два бенедиктинца в черных рясах. Оба уставились на мертвого Виталиса у себя под ногами, и лица их побледнели от ужаса.

– Пресвятая Богородица, что здесь произошло? – простонал один из них.

Его более молодой собрат взглянул на Магдалену и перекрестился.

– Ведьма! – завопил он и упал на колени. – Ведьма погубила добрых братьев наших Виргилиуса и Виталиса… Отец на небесах, не оставляй нас!

– Ну, это не совсем так, – осторожно произнес Симон из темноты, отчего оба монаха испуганно вскрикнули.

– Ведьма и ее пропахший серой братец! – запричитал теперь старший. – Конец пришел нашему миру!

Они с воплями бросились к монастырю, где уже зазвонили в колокола. Симон беспокойно повертел в пальцах разбитый окуляр. Судя по всему, придется ему написать свой отчет заново.

Глубоко в убежище человек прочел послание, которое ему только что передал помощник. Губы его растянулись в тонкой улыбке. Они обнаружили мертвого подручного, увидели беспорядок, и часовщик пропал – все прочее не заставит себя ждать.

Единственное, что мешало, это заумный цирюльник и его прокля́тая подруга. И чего им вздумалось всюду разнюхивать? Что, если женщина обнаружила что-нибудь на башне? И зачем ее муж ошивался вчера у пруда? Оба они походили на докучливый фурункул, который болел и чесался. Опасность хоть и небольшая, но ощутимая. Он решил понаблюдать за ними до поры до времени. Человек этот по опыту знал, что делать с больными чирьями.

Их нужно срезать.

Исполнившись прежним спокойствием, он прошел к тяжелому дубовому столу, заваленному книгами и пергаментами. Некоторые из них были привезены из далеких стран, названия которых простым людям ни о чем не говорили; некоторые написаны вязью и рунами, а одна из них – даже кровью. Все они призваны были пролить свет на тайну, столь древнюю, что она восходила к самому началу человечества. К началу верования, когда некий одетый в шкуры пещерный житель взял в руки гладкий камень, кость или череп, опустился в конце концов на колени и поцеловал его.

Одна лишь вера способна вдохнуть жизнь в неодушевленный предмет.

Человек склонился над книгами, закрыл глаза и провел рукой по написанным кровью строкам. Где-то в этих книгах была сокрыта разгадка.

Он чувствовал: чтобы ее найти, придется пролить больше крови.

И часа не прошло, а Симон уже стоял перед монастырским советом, собранным в так называемой господской части на третьем этаже. За длинным столом в конце комнаты сидел настоятель Маурус Рамбек, по правую его руку расположился заместитель и приор брат Иеремия, далее – келарь, наставник послушников и кантор, исполняющий также обязанности библиотекаря. Все они мрачно и с укоризной взирали на лекаря, как будто было уже доказано, что он как-то связан с ужасным убийством.

Симон сглотнул. Казалось, он уже чувствовал под ногами жар кострища и в это мгновение позавидовал Магдалене, которой запрещено было, как и всем женщинам, заходить в здание монастыря. До окончания допроса монахи посадили ее под замок в соседнем строении. Самому Симону лишь пару минут удалось поговорить с настоятелем с глазу на глаз, затем появились прочие члены совета.

– Любезные собратья… – начал настоятель дрожащим голосом.

Симон заметил, что вид у отца Мауруса был в отличие от предыдущей их встречи испуганный и даже растерянный. Рамбек беспокойно облизнул мясистые губы.

– Я собрал вас потому, что в рядах наших произошло убийство, столь ужасное и таинственное, что мне трудно подобрать слова…

– Дьявол! – перебил его келарь, толстый монах, тонзуру которого обрамляли лишь несколько жидких прядей, искусно уложенных на лысине. – Дьявол забрал этого женоподобного Виталиса и колдуна Виргилиуса заодно! Сколько раз я убеждал его прекратить эти дьявольские эксперименты. Вот сатана и прибрал его к рукам!

– Брат Экхарт, я запрещаю тебе говорить так о нашем собрате! – гневно перебил его настоятель. – Брат Виргилиус исчез, больше мы ничего не знаем. Кровь в его мастерской позволяет лишь заключить, что и его постигло несчастье. Господи, быть может, он мертв, как и Виталис…

Маурус Рамбек не договорил и крепко сомкнул губы. Он явно был взволнован.

– Нам следует ожидать худшего, Маурус, – пробормотал кантор и библиотекарь, сидевший на самом краю. Волосы у него были белоснежные, лицо избороздили глубокие морщины, что придавало ему сходство с высушенной сливой. – Разрушения указывают на то, что в доме шла ожесточенная борьба. Вот только по какой причине?

Он недоверчиво взглянул на маленького лекаря.