Не прошло и месяца, как войска Северо-Кавказского фронта совместно с Черноморским флотом начали десантную операцию, известную под названием Керченско-Эльтигенской. Она проходила в условиях осенней непогоды и складывалась весьма трудно. И все же к декабрю десант прочно закрепился на плацдарме в районе Керчи. Сюда через Керченский пролив непрерывно перебрасывались наши части, вскоре составившие отдельную Приморскую армию.
В то же время наступавшие на юге Украины советские войска вышли на Перекопский перешеек. Крымская группировка противника оказалась отрезанной от материка. С моря ее блокировали корабли флота.
И вот наступил 1944 год. 10 апреля войсками 3-го Украинского фронта была освобождена Одесса, город, который так дорог морякам, а двумя днями раньше, 8 апреля, началось сражение за Крым.
Части 4- го Украинского фронта прорвали гитлеровские рубежи на Перекопе и устремились к югу. Отдельная Приморская армия овладела Керчью, смяла оборону [208] врага на ак-монайских позициях, освободила Феодосию и, по горным дорогам устремилась к Ялте, а через нее -к Балаклаве.
Ровно через десять дней после начала наступления войска фронта и Приморской армии соединились под стенами Севастополя.
Эскадра в этих событиях участия не принимала, так как было указание Ставки Верховного Главнокомандования не рисковать крупными кораблями. С сухопутными войсками взаимодействовали катера, морская авиация, подводные лодки.
7 мая войска 4-го Украинского фронта начали штурм севастопольских укреплений - на подступах к городу немцы построили три укрепленных рубежа, которые считали неприступными. Одновременно торпедные катера, подводные лодки и авиация флота усилили удары по вражеским кораблям и судам, лишая фашистов возможности пользоваться морем для воинских перевозок.
Части и подразделения 51-й Приморской и 2-й гвардейской армий взломали оборону неприятеля на подступах к городу, взяли, казалось бы, неприступную Сапун-гору, погнали гитлеровцев на Херсонес и там их добивали. Всего лишь три дня потребовалось нашим войскам для полного разгрома захватчиков под Севастополем.
Многие закаленные бойцы не могли сдержать слез, когда ворвались на Малахов курган. В те дни черноморцы без конца повторяли: «Севастополь наш!» Так было и на эскадре.
Уже в мае на кораблях начались разговоры о скором возвращении эскадры в главную базу. Однако тогда это было нереально. Севастополь еще не мог принять эскадру.
Советские войска все дальше уходили на запад, битвы гремели уже за пределами нашей Родины. Черноморские катерные силы начали швартоваться к причалам румынских и болгарских портов, а вверх по Дунаю поднималась с боями флотилия, названная именем этой реки. Но севастопольские фарватеры все еще оставались закрытыми для эскадры.
Там, не зная отдыха, трудились тральщики. Они охотились за минами, перепахивали море на всех подходах к порту и во всех бухтах.
Но не только мины мешали Севастополю принять эскадру. А причалы? А пресная вода? А топливные склады [209] с выведенными к бухтам магистралями? Все разрушено, и все требовалось восстанавливать. Так что следовало запастись терпением.
Теперь ожидание кончилось. Возвращаемся! Хочется много раз повторять это слово. Возвращаемся в наш родной Севастополь.
Тяжело было отступать, оставлять города, терять базы. Однако из тех боев, которые мы вели отступая, вырастала победа. И каждое сражение приближало ее.
…Офицеры штаба эскадры, узнав о моем разговоре с командующим флотом, бурно выразили свою радость. Весь штаб с энтузиазмом приступил к работе. Мы внимательно изучили план перехода кораблей, определили, какие необходимо подготовить документы. Флагманские специалисты - каждый по своей части - инструктировали корабельных офицеров, проверяли на крейсерах и эсминцах состояние техники. Штурманы подбирали нужные комплекты карт, колдовали над предварительной прокладкой курса. Все делалось быстро. И всюду, куда ни зайдешь, улыбающиеся лица, как в преддверии большого праздника.
Наступило 4 ноября. Командиры кораблей доложили - к походу готовы. На верхних палубах состоялись короткие митинги. Подняты якоря. Первым дает ход крейсер «Ворошилов», занимая место в голове формирующейся кильватерной колонны. За ним двигаются крейсер «Молотов», эсминцы «Бойкий», «Бодрый» и «Сообразительный». Время - 15 часов 25 минут. До свидания, Новороссийск!
Рассвет застает нас на траверзе Ялты. Чудесный рассвет. Спокойное море ярко сверкает под солнцем. Берег утопает в зелени, хорошо видны белые здания санаториев. Издалека Ялта кажется такой же, как до войны, - величественной и нарядной. Но это лишь издалека. Мы знаем, что уцелевших домов там не так уж много. Это просто щедрая крымская природа скрывает следы разрушений.
Слева по борту вырастают знакомые силуэты кораблей. Линкор «Севастополь», крейсер «Красный Крым», эсминцы «Незаможник», «Железняков», «Летучий», «Ловкий», «Легкий». Дополняют строгую и вместе с тем живописную картину шесть больших охотников.
Встреча, или, по-морскому, рандеву, двух отрядов состоялась в точно назначенный час. На линкоре, идущем [210] под флагом командующего флотом, взвился сигнал: «Эскадре построиться в походный ордер».
Ход 16 узлов. На несколько миль растянулся строй кораблей. Севастополь все ближе. Проплыли справа крутые обрывы Херсонеса. Поворот. И вот мы на знакомом фарватере, которым приходилось ходить и в ясные дни, и ночами темными, и под бомбами, и под артиллерийским обстрелом.
Сейчас в воздухе тоже гудят моторы самолетов. Но это даже и не прикрытие, а парадное воздушное сопровождение.
Поднимаю бинокль к глазам и смотрю на берег, на севастопольские высоты. Ловлю в окуляры колонну Памятника затопленным кораблям. Цел! А когда крейсер подходит ближе, вижу на Приморском бульваре много людей. Они стоят на изрытой воронками набережной и приветственно машут руками. Моряки, пехотинцы, женщины и дети. Севастополь встречает нас!
И тут грохнули орудия кораблей. Двадцать одним залпом из ста могучих стволов возвестила эскадра о своем возвращении в Севастополь в 14 часов 5 ноября 1944 года.
Линкор и крейсера проследовали в Северную бухту, эсминцы - в Южную.
Корабли как будто все те же и в то же время не те. Они прошли сквозь многие боевые испытания, на их стальных корпусах немало рубцов от ран, полученных в боях. На «Красном Крыме» и «Сообразительном» гвардейские флаги. На нескольких кораблях, в том числе и на линкоре «Севастополь», флаги краснознаменные. Некоторых кораблей мы недосчитываемся - они покоятся в водах Черного моря. Так что эскадра предстала теперь в несколько ином качестве.
А город? Сплошные развалины. Сколько ни гляди, не увидишь ни одного целого здания. Беспощадно бушевал здесь вихрь войны.
На следующий день моряки эскадры получили возможность сойти на берег. Я с душевным трепетом ступил на священную севастопольскую землю.
Глазам предстали улицы, заваленные грудами камня и кирпича. Расчищены лишь неширокие дорожки. Ноги сами понесли меня в гору, туда, где когда-то была тихая Красноармейская улица и где стоял дом, в котором меня застала тревога ночью 22 июня 1941 года. [211]
Вот он этот дом - полуразбитый, обгоревший. Но квартира, в которой мы жили до войны с женой и дочерью, сохранилась. Вошел. Голые стены, выбитые стекла, осыпавшаяся штукатурка на полу. Постоял у окна, посмотрел на море. Оно синело, как и прежде. Да, одно лишь море оставалось неизменным.
Потом я спустился с холма к Приморскому бульвару. То тут, то там на улицах люди разбирали завалы, латали стены домов, хоть в какой-то степени пригодных для жилья. Кое-где вывешивались кумачовые флаги: ведь завтра 7 ноября.
На одном из транспарантов слова: «Восстановим славный Севастополь!» По всей стране уже был брошен клич с призывом помочь городу русской морской славы подняться из руин.
Все мы верили, знали, что из развалин встанет город, еще более красивый, чем прежде.
Содержание
Глава I. «Червона Украина» [3]
