Ни автор, ни издатель, конечно, не тешили себя иллюзией, что книгу об антигуманном характере уголовного наказания удастся легко и беспрепятственно напечатать в стране, где сооружение концентрационных лагерей шло уже полным ходом. На этот раз ничего не вышло с предварительной публикацией, как ни старалось издательство: ни одна газета, ни один журнал не могли отважиться на такой риск.
Кроме того, возникли проблемы с заглавием. Выражение «Пополам — или заложу», взятое из блатного жаргона, показалось издательству слишком «смелым». По предложению Ровольта Фаллада заменил его поговоркой, приводимой в тексте: «Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды».
В конце января 1934 года Эрнст Ровольт, с удовольствием вспоминавший свой прошлый визит к Дитценам на «праздник по случаю убоя свиньи», снова принял приглашение в Карвиц. Там он, прочтя около ста страниц, изложил Фалладе свой план «спасения» романа, который, однако, показался тому слишком сложным. Вместо этого он предложил написать к роману «примирительное» предисловие, и Ровольт немедленно согласился.
Но и предисловие не сняло стоявших перед книгой проблем. Больше того, оно создало новые проблемы. Дело оказалось сложнее, чем думал Фаллада. Много лет спустя Пауль Мейер вспоминал: «Я сказал ему, что нацистов этим не купишь, зато друзья могут отвернуться, и посоветовал отказаться от предисловия. Но Фаллада решил, что этим предисловием он исполнит свой моральный долг: „Придется пережить этот позор. Решается вопрос, быть или не быть роману“».
В этом его, кстати, поддержал Фриц Бехерт. «Эту книгу, — писал он своему шурину, — должен был бы прочесть каждый юрист, который занимается уголовными делами, причем не один раз, а раз десять». Правда, ниже он добавлял: «Неясно только, как к ней отнесутся в нынешней ситуации». Но Фаллада заверил его, что все будет хорошо: никто пока не придирается, заключено уже одиннадцать договоров с зарубежными фирмами, предварительные заказы поступили уже на десять тысяч экземпляров, так что «реверанс», сделанный им в предисловии, кажется, оправдал себя. И под конец добавил: «Не исключено, что книгу все равно запретят».
Ни автор, ни издатель пока даже не подозревали, какую бурю вызовет появление этой книги…
Напечатанный, как и было объявлено, в двадцати тысячах экземпляров, в мрачноватой черной обложке, роман появился в магазинах 13 марта 1934 года. Автор и его издательство ждали: не последует ли запрет? Как примут роман читатели и критика?
Первая реакция прессы казалась положительной. Правда, отозвались лишь немногие газеты. Самой смелой оказалась «Фоссише Цайтунг», в которой рецензия на роман Фаллады, подписанная инициалами «М. Я.», появилась уже 18 марта — за две недели до того, как ее закрыли.
Монти Якобс, много лет писавший критические статьи для «Тетушки Фосс», привел на всякий случай несколько цитат из «Предисловия», сделал оговорку насчет «сложности тогдашней ситуации» — и тут же без обиняков сформулировал основную мысль книги, которую сам автор нигде прямо не высказывает: в том, что вышедший из тюрьмы Вилли Куфальт оказался в ней снова, виноват не он сам, а общество. При этом Фалладе, писал Монти Якобс, удалось совершить чудо: книга вызывает у читателя не отчаяние, а «интерес, восхищение и сочувствие». Фаллада «обходится без громких слов: на примере судьбы своего Шлемиля (Куфальта) он показывает вину буржуазного общества — и доказывает ее. Ему не нужно даже намекать на что-то: читатель и между строк прочтет правду». При этом некоторые пассажи в рецензии Якобса (например: «…это — высокое искусство, понимание которого доступно лишь немногим…») явно намекают на то, что искать правду между строк следует и у самого Якобса.
Затем выступила «правая» критика — и тоже похвалила роман. Газета «Таг» от 24 марта называла Фалладу «снайпером, блестяще поражающим выбранную им мишень».
Нацистские критики раздумывали дольше всех — и наконец разразились разгромными, уничтожающими рецензиями. Они единодушно похоронили Фалладу как писателя и недвусмысленно пригрозили тем критикам и книготорговцам, которые «не сумели разглядеть его истинной сущности». «Роман Фаллады, — писала „Нидерзексише Цайтунг“, — есть не что иное, как умелая попытка саботировать героические устремления современности при помощи испытанных средств вредного либерализма». Далее рецензент весьма неблагоприятно отзывается об авторах предыдущих (положительных) рецензий — и выносит роману следующий приговор, набранный к тому же вразрядку: «Кому нужна подобная книга в нашей национал-социалистской Германии, неясно. Но еще менее ясно, каким образом наши критики, даже обладающие высоким национальным сознанием, не сумели за бесспорной виртуозностью изложения разглядеть сугубо беспринципное отношение автора к изображаемому им преступному миру».
«Книга, неудачная во многих отношениях, — вторит ему журнал „Ди нойе литератур“. — Лживая, плохо сработанная, она явно писалась ради денег. Если автор над чем-то и потрудился как следует, так это над дозировкой в ней грязи и сентиментальности, чтобы завлечь читателей». Нападки этого рецензента на читателей и книготорговцев невольно свидетельствуют о том, что официальная литература «третьего рейха» не пользовалась популярностью: роман Фаллады, утверждает он, дурно пахнет, но беда в том, что «дурной запах, к сожалению, все еще притягивает многих наших книготорговцев и читателей. Хорошие и даже великие книги исчезли С полок, тогда как эта всюду мозолит глаза». Заканчивается рецензия едва прикрытой угрозой привлечь книготорговцев к ответу: «Как истинный друг книгоиздательского дела в Германии, желающий ему только добра, еще раз предостерегаю соотечественников от подобных ошибок».
После этого держать «Баланду» у себя на прилавках продолжали, вероятно, только самые мужественные книготорговцы. Выступить же открыто в поддержку романа теперь уже не осмеливался никто.
Не помог Фалладе его «реверанс» фашистам, сделанный в предисловии. С врагами не примирил, а многих друзей действительно оттолкнул: им показалось, что он искренне поддерживает нацистов. Но если в Германии оно ему хотя бы не причинило прямого ущерба, то за границей произошло именно это. 6 июня Фаллада жалуется издательству, что шведы напечатали роман вместе с предисловием, хотя он с самого начала не велел выпускать его за границу, и с горечью констатирует: «Это предисловие мне и так уже наделало хлопот». Зарубежные немецкие газеты и журналы, печатавшие рецензии на роман Фаллады, цитировали, конечно, и предисловие. Его обсуждали и комментировали, однако по большей части принимали именно за то, чем его считал и сам автор: за «прививку от расстрела»
Конечно, в Праге, Москве или Цюрихе трудно было судить, в какой мере это предисловие было написано под давлением обстоятельств, не было ли оно хотя бы отчасти «первым шагом» к сближению с нацистами. «Будем надеяться, что на этом творческий путь Фаллады не закончится, — писала, к примеру, „Прагер Абендблатт“, — хотя именно это приходит в голову, когда прочтешь предисловие. Будем надеяться, что это не отказ от прежнего принципа: писать только то, что видел своими глазами».
Ту же мысль высказывает и Альберт Эренштейн — 4 апреля в «Бернер Тагвахт», газете социал-демократической партии Швейцарии, а потом — в майско-июньском номере журнала «Интернациональная литература» (Москва): Фаллада написал «замечательный роман», а это его предисловие — всего лишь «небольшой политический маскарад». Хотя без него, конечно (и это Фалладе, получившему от редакции швейцарской газеты вырезку с рецензией по почте, видимо, читать было больнее всего), «он мог бы завоевать за рубежом гораздо больше читательских симпатий, чем завоевал благодаря этому, пусть неизбежному, угодничеству, этому умасливанию цензора в самом третьем рейхе».
Газета «Прагер Прессе» от 11 апреля нашла точную и лаконичную формулировку: «Прекрасная книга с недостойным ее примечанием (для маскировки). Но документ подлинный, несмотря на фальшивую этикетку». «Эльзасский литературный листок», вышедший в Страсбурге первого июня, тоже отметил «позорный» характер предисловия, дав самому роману высокую оценку: «Возможно, что без этого подхалимажа а адрес Гитлера книгу бы… просто запретили». А «Прагер Прессе», кроме того, указала, что «среди всех книг, поступивших в последнее время из Германии, самая значительная — это роман Фаллады». И добавила: «На сегодняшний день это самая лучшая его книга. Самая горькая, самая злая и самая правдивая». Эренштейн: «…шедевр психологического реализма».
