Вообще? спрашивает София и нахмурилась.

Ну, находит, конешно, когда Мистер __ на меня напустится.

Я Богу тогда жалуюсь. Муж все-таки. Жизнь-то не вечная, говарю я ей, а царствие небесное вечное.

Правильно. Но для начала надо ентому мужу по шее накостылять, говарит София, а потом и о царствии небесном можно подумать.

Мне не до смеха.

Хотя смешно. София засмеялась. И я засмеялась. Мы обе как захохотали, аж на ступеньки повалились.

Нешто нам из этих занавесок лоскутное одеяло сделать, говорит София. И я побежала за книжкой для кройки и шитья, где узоры есть.

Сплю теперь как дитя.

Дорогой Бог!

Шик Эвери захворала. И никто в городе не хочет приютить Королеву Пчел. Ейная мамаша говорит, я тебя предупреждала. Ейный папаша говорит, шлюха ты эдакая. Одна баба в церкви говарит, будто она помрет скоро, чахотка али дурная женская болезнь у ей, говарит. Чево это такое, так и тянет меня спросить. Но я не спрашиваю. Бабы в церкви ко мне хорошо относются, бывает. А бывает и не очень. Смотрют, как я с детьми Мистера __ воюю. В церковь их тащу. Слежу, штобы не буянили там. Которые из баб давно ходють, помнют как я брюхатая два раза была. Косются на меня исподволь. Озадачиваю я их.

Я стараюсь не очень тушеваца. И проповеднику стараюсь угодить. Пол мою, окны мою, вино развожу для причастия, стираю занавески да покрывала из алтаря. Слежу, штобы дрова были зимой. Он меня зовет сестра Сили. Сестра Сили, говорит, верная ты душа. И опять к дамам повернется – беседовать. Я ношусь по церкве, тут приберу, там почищу. Мистер __ сидит на задней скамейке, глазами водит туда сюда. Тетки ему улыбаются при всяком удобном случае. Меня он и не замечает, даже головы не поворотит в мою сторону.

Теперь и проповедник набросился на Шик Эвери, раз у ей сил нет за себя постоять. В проповеди свои ее вставляет. Имен не называет да и надобности нет. Все и так знают про ково речь. Разглагольствует про блудниц в коротких юбках. Которые курют сигареты и пьют джин стаканами. Поют за деньги и отнимают у жен ихних мужей. Потаскуха дрянь уличная девка.

Я кошусь на Мистера __. Подумать только, уличная девка.

Хоть бы кто заступился, думаю я. Но он молчит. Сидит, ногу на ногу перекидывает, в окно смотрит. Те же бабы, которые ему улыбочки посылали, теперь аминь говорят, так мол и надо ентой Шик.

Как мы домой вернулись, он не переодевши стал Харпо кричать, штобы тот быстрее шел. Харпо прибежал со всех ног.

Запрягай, говорит.

Куда едем, Харпо спрашивает.

Запрягай, говорит опять.

Харпо запряг повозку, они поговорили у сарая минутку, и он уехал.

Одно хорошо, што он ничего не делает по хозяйству – мы и не замечаем, ежели он в отлучке.

Через пять дней смотрю я на дорогу и вижу, повозка наша едет. И навес какой-то к ней приделан, из старых одеял сварганеный. Сердечко мое так и застучало, и я первым делом побежала одежку сменить.

Не успела, однако. Только я с головы старое платье стянула, повозка уже на дворе. Да и што толку в новом платье, если на мне старые башмаки, волосы спутаны, на голове платок застираный, и сама я немытая.

Растерялась я. Совсем я ошарашена. Стою посреди кухни, голова кругом идет. В мозгу одно: Кто Бы Мог Подумать.

Слышу, Мистер __ кричит, Сили, Харпо, сюда.

Я опять накинула старое платье, вытерла наспех пот да грязь с лица и к двери иду. Звали? И о веник споткнулась, которым пол подметала, когда шарабан наш увидела.

Харпо и София во дворе толкутся, в повозку заглядывают. И лица у их мрачные.

Это кто, Харпо спрашивает.

Могла бы быть твоя мать, отвечает его папаша.

Шик Эвери, Харпо говарит и на меня смотрит.

Помоги ей зайти в дом, Мистер __ приказывает.

Сердце у меня так и екнуло от радости, как она ногу из шарабана высунула. Значит, не лежачая. Сама выбралась из повозки, с помощью Харпо и Мистера __. Одета как королева. Красное шерстяное платье на ей. На шее черные бусы в несколько рядов. На голове черная шляпка из чево-то блестящего, перья соколиные на одно ухо свешиваются, сумочка из змеиной кожи, под стать туфлям.

Она такая нарядная, мне кажется даже деревья вокруг дома прихорашиваются, лишь бы ей приглянуться. Идет меж двух мужиков, спотыкается, еле ноги тащит.

Вблизи замечаю, на лице желтая пудра комками, пятны румян – краше в гроб кладут. Одежда для этого дела подходящая, хоть сейчас на похороны гостей созывай.

Но я то знаю, не бывать сему. Иди скорей, хочется мне крикнуть, иди, Сили тебя, с Божьей помощью, выходит и на ноги поставит. Но молчу. Помню, не мой это дом. И к тому же мне никто ничево не говорил.

Как они до половины лестницы дошли, Мистер __ говарит, Сили, это Шик Эвери, старая знакомая. Приготовь комнату. И к ей повернулся, одной рукой ее поддерживает, другой за перила держится. Харпо с другой стороны ее подпирает, мрачный весь. София с детьми во дворе, глаз с нас не сводят.

Я пошевелиться не могу. Будто приросла к месту. Мне надо ей в глаза взглянуть. Чувствую, когда в глаза ей посмотрю, тогда только меня отпустит.

Давай, говорит он резко.

Тут она глаза подняла.

Лицо у ей, под всей этой пудрой, черное как у Харпо. Нос длинный и острый, пухлый рот. Губы как черные сливы. Глаза большие и блестят. Лихорадочные глаза. Недобрые. Попадись ей сейчас змея на дороге, убьет одним махом, хошь и сама еле на ногах держится.

Осмотрела она меня с ног до головы и хохотнула. Звук как с того света. Ты и в правду не красавица, говорит. Будто хотела удостовериться.

Дорогой Бог!

Ничего страшного с Шик Эвери нет. Просто хворая она. Правду сказать, я, штобы так сильно болели, еще не видела. Ей хуже чем мамане моей было, когда она помирала. Зато злости в ей куда больше, тем и держится.

Мистер __ от ее не отходит, ни днем ни ночью. За руку её не держит, однако. Не очень ей ручку-то подержиш. Отпусти руку, черт тебя подери, говарит она. Неча липнуть. Не надо мне всяких слабаков, которые папаш своих как огня боятся. Мне мужик рядом нужен. Мужик. Взглянула на него, глаза закатила и засмеялась. Не так штобы очень засмеялась, но достаточно, штобы он к кровати некоторое время не подходил. Уселся в углу, подальше от света лампы и сидит. И ночью сидит. Она просыпается и не знает, там он али нет, а он там. Сидит в углу и грызет черенок своей трубки. Без табака. Она сразу сказала, как вошла, не хочу я нюхать твою вонючую трубку, слышиш, Альберт.

Энто кто еще такой, думаю я, што за Альберт. Ах, это Мистера __ так зовут.

Мистер __ не курит. Не пьет. Не ест почти. Сидит в ейной маленькой комнатке и прислушивается к каждому вздоху.

Чево с ей такое? спрашиваю.

Ежели не хочеш, штобы она тут была, так и скажи, он говорит. Ничево от этово хорошево не жди, но ежели ты так… и осекся.

Пущай живет, гаворю я, пожалуй, слишком быстро. Он глянул на меня подозрительно, не замышляю ли чево.

Я просто хочу знать, чем она хворает, говарю я.

Я смотрю на него. Лицо у него усталое и опущеное. И замечаю, какой у ево слабый подбородок. Можно сказать, вообще подбородка нет. У меня и то больше подбородка, думается мне. Одежда на ем вся перепачканная. Пыль во все стороны летит, когда он раздевается.

Некому ей помочь, говорит он. И глаза стали мокрые.

Дорогой Бог!

Они вместе трех детей смастерили, а он брезгует ее в ванной помыть. Может, он боится, што начнет думать о таком, о чем не следует думать? А я што, не начну? Я когда в первый раз ее черное длинное тело увидела, с черными сосками сливинами, точь в точь как ее губы, так мне показалось, я мужиком заделалась.

Ну, чево уставилась, она спрашивает. Прямо шипит от злости. Сама слабая как котенок, а туда же, коготки показывает. Ты чево, никогда голой бабы не видала?

Нет, мэм, говорю. Я и в правду не видела. Кроме Софии. Но она такая толстенькая да здоровенькая да суматошная, совсем мне как сестра.