Правда, все оказалось несколько серьезнее, и Сплин сознавал, что солдат из него посредственный как в физическом, так и в психологическом смыслах, а воевать, похоже, придется с профессиональными головорезами… Сплину вообще было свойственно, решая одну проблему, встревать в другую. Впрочем, судьба довольно часто заставляет человека делать выбор в условиях недостаточной информации, а после наказывает за то, что не угадал – рядовое, вроде бы, решение может порой привести к серьезным последствиям, круто изменяющим жизнь. Однако трепыхаться было поздно, а здесь хоть на довольствии и не надо больше ежедневно таскаться в поисках работы через весь город, рискуя получить в подземке зуботычину, а то и перо в бок, общаться с людьми, которых ты совершенно не интересуешь, принимать вежливое и пустое «мы с вами свяжемся…» раз за разом. А тут в судьбе появилась некая определенность. Взбодрив себя напоследок подобной мыслью, он решил, что хватит рефлексировать – пора спать, не зря ведь Доплер так плотоядно ухмылялся на прощанье.

Противный зуммер побудки, продирающий нервы до позвоночника, в сочетании с громогласными понуканиями ураганом ворвавшегося в казарму Доплера грубо вытряхнул курсантов из сна.

– Живо всем одеваться и на построение!! Сорок пять секунд – кто не уложится или будет выглядеть в строю как босяк, тот пожалеет, что не умер при родах!!! – само взыскание не уточнялось, но все поверили на слово, что лучше до него не доводить.

Сплин, болезненно морщась от продолжающего царапать нервы зуммера, лихорадочно влез в камуфляжные штаны, защелкнул карабины на кевларовых десантных ботинках и, на ходу заправляя в штаны майку, с разбегу вломился в затор тел, образовавшийся при входе. «Ну, блядь, вот и началось дрочево, „сэр“, „так точно, сэр“ и вся такая хрень», – уныло подумалось ему. – «Так чего до завтрака, на пустое пузо пылить, можно ведь и спокойно до столовой добраться». Сплин был «совой» и поутру всегда с большим напрягом возвращался к жизни, то есть в состояние бодрствования. Однако, как показали дальнейшие события, начали не с завтрака. Доплер поджидал воспитанников в коридоре, заложив руки за спину. Дождавшись пока строй оформится, он огласил программу первого дня.

– Сегодняшний день – начальная разминка, заодно я посмотрю, на что вы примерно способны. Как вы, может быть, заметили по ходу жизни, один из простых и довольно эффективных методов проверить человека на прочность – это создать ему тяжелые условия и поглядеть, как он будет себя вести. Дальше – больше. Сейчас проследуем в сектор отработанных галерей, где раньше добывали ценные кристаллы. Их тут в просторечье обзывают «алмазами», хотя, строго говоря, это и не совсем алмазы. Устроим старый добрый «забег в ширину» на время.

До входа в старую галерею добрались по рельсам на шахтерском поезде. Было темно почти как в тоннеле метро, виднелись лишь рельсы по ходу, освещаемые фарами. Кое-где на стенах и потолке светился не то мох, не то плесенный грибок. Оттенки биолюма встречались разного цвета, местами образовывая довольно красивые узоры. Многие дремали, сидя в тесных открытых вагончиках. По прибытии на место, оператор подождал, пока все вылезут у развилки, махнул рукой Доплеру, затем двинул поезд дальше по основной ветке. При свете фонарика каски Доплер набрал код на панели справа от трехметровой стальной двери, закрывая панель спиной. Дверь с глухим скрежетом открылась наполовину. Вход осветился розоватым светом светодиодной лампы. Изнутри затхло пахнуло подвалом и болотом.

– Входите, не стесняйтесь! – радушно пригласил за собой инструктор.

За дверью также не было совершенно темно, гораздо светлее, чем вдоль основной ветки. Источником царящего люминесцентного сумеречного света являлся мшистый грибок, густо облеплявший там и сям стены и потолок пещеры. Было влажно и жарко, утопленные в пол старые рельсы местами затопляла вода. Свод был довольно высокий – три-четыре метра. Этот сектор, похоже, давно был исключен из системы активной вентиляции, что объясняло непомерно распространившиеся плантации грибка и спертый воздух.

– Местная плесень выгодно отличается от земной тем, что прилично светится и невыгодно – тем, что хуже пахнет. Но запах не токсичен. Вроде бы… Галерея представляет собой естественную пещеру. В свое время до нее продолбились беспилотные искатели и обнаружили вкрапления, а теперь все алмазы отковыряли. Может, когда-нибудь здесь построят жилые или технические помещения – свод тут хороший, – тоном экскурсовода отметил Доплер.

– А теперь о деле, – продолжил он. – Протяженность галереи – около двух с половиной километров. Она петляет, есть ветвления и параллельные ходы, но блудить особо негде, держитесь рельсов. Как махну – старт. Бежать будете, как кто сможет, я буду вас ждать на выходе у такой же двери.

Затем инструктор вышел за порог и, протянув руку к дверной консоли, добавил:

– Да, кстати, по истечении нормативного времени я с той стороны дверь закрою, а открою только завтра утром, так что кто не уложится в норматив – тот без жратвы будет загорать здесь и пропустит много интересного. Не залеживайтесь на одном месте, если не хотите близко познакомиться с местными грызунами и насекомыми.

До Сплина не сразу дошла мотивационная задумка. Глянув на часы, он оторопело спросил:

– А какой норматив-то?

Но Доплер отрезал:

– Пошли! – и закрыл дверь снаружи.

– Вот… его бабушку! – выдохнул Сплин, набирая скорость. Почти каждый выразился в том же духе и припустил к финишу.

Никто поначалу особенно не вырвался вперед и не отстал. Отряд растянулся в сосредоточенно сопящую неровную колонну по 2–3 человека. Ботинки нестройно бухали, чавкали, шлепали по поверхности пола. Ночевать в галерее никому не хотелось – все бежали изо всех сил молча и не оборачиваясь. Постепенно колонна растянулась в цепочку – более крепкие особи вырвались вперед. Сплин бежал где-то в конце первой трети – ходить-то он умел быстро, но вот бегать с детства не любил. Да и остальной народ, по большей части, явно легкой атлетикой давненько не пробавлялся. Начала сказываться повышенная гравитация планеты: не особенно заметные при бездействии 1,13 g, по мере накопления усталости превратили десантные ботинки в чугунные гири, которые словно магнитом тянуло к полу. В горле клокотало и першило от запаха плесени, сердце часто бухало, ноги стали ватными, в глазах плыли мутные разводы. Поначалу он старался еще дышать носом, а выдыхать ртом, но теперь бежал на износ, не заботясь о технике. В голову лезли подозрения: а вдруг Доплер ошибся или намеренно соврал насчет протяженности и он попросту сляжет тут, не рассчитав силы. Стоп – скорее всего так и есть, это было бы вполне педагогично и не без юмора. Сплин сбросил скорость, пытаясь выровнять дыхание. Его тут же обогнали несколько человек. «Или я прав и галерея раза в полтора – два длиннее, или этот выебон мне боком выйдет» – подумалось ему.

Курсанты бежали и бежали, а выхода все не было и не было. Вскоре Сплин обогнал тех, кто обгонял его несколько минут ранее и еще нескольких. Бедолаги спотыкались, их водило из стороны в сторону. Немногим позже Сплин уже не видел и не слышал никого ни перед собой, ни позади себя. Наконец, за очередным поворотом, которым казалось, конца не будет, вагонеточные рельсы исчезали за долгожданной дверью, которая была закрыта. Перед дверью, словно загнанные лошади, уже отдыхивались шестеро парней. Разводы пота темнели на их майках. Сплин оказался седьмым. Постепенно перейдя на шаг, он вяло махнул рукой присутствующим, остановился, и, с усилием сплюнув липкую тягучую слюну, клокотавшую в горле и мешавшую дышать, прерывисто спросил:

– Видел кто-нибудь, как дверь закрывалась?

– Да она, похоже, и не открывалась вовсе – тут все углы нетронутой плесенью затянуты, – ответил Сплину крепко сбитый парень с резкими чертами лица, выдающимися скулами и тяжелым раздвоенным подбородком, который по виду устал меньше других. В доказательство правомерности своего мнения он показал жилистой рукой на места соединения двери с полом и стенами.