— Идиот!

Внутри грохнуло, как будто капот закрыли, и свет по щелям заметался как бешеный.

— Куда ты, идиот, лезешь? Своих дел нет, что ли? Завел с Холом шашни, ну и давай! Может, хоть с моей шеи слезешь или свою сломаешь.

Я сразу узнал, что это Аркадий Васильевич кричит, Юрин отец, и хотел уйти, но дядька у шлагбаума обязательно бы ко мне прицепился. Я встал у соседнего гаража, только все равно было слышно каждое слово.

— Куда я хожу — мое дело, с кем бываю — тоже. Пусть спасибо скажет, что не развелся и тебя у нее не отобрал.

— Папа, — это Юра говорил, — ну хоть встречаться с ней в другом месте ты можешь?

— А я не виноват, что у тебя мамаша такая чувствительная особа.

В гараже стало тихо, и свет не метался. Юра сказал негромко и отчетливо:

— Ты скажи тогда своей Кашиной, чтобы она мне не попадалась.

Я сначала не понял ничего. Юра вскрикнул, и сквозь широкую щель свет плеснул мне в лицо. Что-то загремело в гараже, и дверь распахнулась от удара. Аркадий Васильевич выскочил в перекошенный желтый прямоугольник, обернулся:

— Слушай, ты хоть и не стоишь, а вот тебе совет: не будь, как я, дураком, женись на здоровой.

Хлопнула дверь, ворота качнулись, гравий несколько раз хрустнул у шлагбаума. В гараже было тихо, очень тихо. Как будто там не осталось никого, и только свет медленно перетекал от одной щели к другой.

Дверь сама открылась, я отскочил даже. Юра стоял у полок с инструментами и как-то странно закидывал голову, лампа-переноска в опущенной руке светила ему на ноги, другой рукой он держался за лицо.

— Ты, Витя?

Он перехватил шнур повыше, и я увидел, что лицо у Юры вымазано кровью. Он провел ладонью под носом.

— Ты что? Ты слышал?

Уже и лампа у него в руке качаться перестала, а мы все молчали. Я повернулся и пошел.

— Стой!

Свет позади придвинулся, и моя тень достала замасленную землю перед дверью.

— Завтра, — сказал он, — все равно завтра приходи.

Юра поднял лампу, и желтый прямоугольник с моей тенью стал совсем коротким. Юра как будто ждал, что я скажу что-нибудь, а я даже повернуться не мог. Не смог себя заставить, и все тут. Так и пошел.

У нас девчонка одна учится в девятом, что ли, классе — Светка Пасечник. Красивая — ужас! По коридору идет — ничего не замечает. На нее не то что в школе — на улице оборачиваются. Все я Ваньчику завидовал, что он с ней в одном доме живет.

В прошлом году весной забежал я к Ваньчику зачем-то, выхожу, а снизу по лестнице Светка поднимается и какую-то пьяную тетку тащит. Тетка на ступеньку села, головой мотает, а Светка уговаривает: «Мама, ну мама, вставай».

Она меня и не заметила тогда, только я месяц, наверное, в школе на их этаж не ходил. Боялся, что на меня посмотрит. Посмотрит и поймет, что я знаю.

Наверное, у меня с утра видок был тот ещё.

— Ты чего скис? Попробуй только заболей без матери.

Папа дернул меня за ухо и ушел на работу.

Заболеть — это здорово было бы. Или чтобы ещё что-нибудь случилось, чтобы из дому не выйти. Я уж уроки делал, делал… Сто раз каждое слово проверял, на часы смотрел — всего час прошел. Нет, честное слово, если бы это не Юра был…

Звоночек у них — я ещё только нажимать собрался, а уж трезвон на всю лестницу. Юра говорит:

— Ну чего ты там? Входи. Хватит на лестнице шаркать. Чего хмурый, бананов нахватал?

Очень все просто оказалось.

— Мама, — позвал Юра, — это Витя. Я вчера тебе говорил.

Они похожи, прямо удивительно. Я ботинок снимать бросил, стою на одной ноге и смотрю.

— Как цапля, — сказала Юрина мама. — Раздевайся, Витя-цапля. Ты, Юрик, чайник поставь.

Я перед ней стою, куртку с себя стаскиваю, она у меня куртку взяла.

— Ты ведь не из техникума, Витя, да?

— Нет, — говорю, — мы с Юрой случайно познакомились. На остановке.

На кухне Юра чайником греметь перестал, выходит.

— Ну, поговорили? Мы пока у меня будем.

Интересная штука чужие квартиры. Смотришь — вещь вроде та же, что у тебя дома, а все равно — другая. Я никак понять не мог, что у Юры в комнате необычного. Смотрел, смотрел… Понял потом: замок в дверь врезан, ну как будто в коммунальной квартире. Только я Юру про это спросить хотел, на кухне чайник крышкой загремел. Он вышел и быстро вернулся.

— Будет чай, а до чая тоже будет, — поглядел на часы, — ты молодец, что пришел, как договорились.

Юра включил торшер, верхний свет убрал.

Он все время двигался по комнате. Садился, вставал, переставлял всякую мелочь. Говорил как-то странно, как будто примеривался:

— Вот так… Да… Такое дело…

Откинул вдруг портьеру и оглянулся на меня. Я подошел. Наискосок от нас, прижавшись к тротуару, стоял автомобиль.

— Ваш, что ли?

Юра меня совсем к стеклу придвинул.

— Смотри, смотри.

Дверца хлопнула.

Даже странно, как Юрин отец в своей машине помещается. Такой здоровенный. Он машину обошел, другую дверцу подергал и медленно так идет по тротуару. Идет и ключи на пальце крутит.

Форточка открыта была, мы стояли и слушали музыку. Здорово это: никого на улице и музыка из пустой машины.

— Видал? У него уж если вещь, так экстра. Другого не держит.

Его окликнули, наверное. Он быстро обернулся и пошел назад. Девушка стояла возле передней дверцы. Она постукивала ногой по асфальту, и говорила что-то, пока он возился с ключами, и заглядывала сбоку, а Юра все двигал меня к стеклу, двигал… И вдруг спросил:

— Налюбовался?

— Пусти, — сказал я, — окно выдавишь.

Юра убрал руку.

— Извини.

Мы стояли у окна совсем рядом. Юра задернул портьеру.

— Это из-за нее мне вчера… А, ладно, не первый раз! Пошли чай пить.

Мы пили чай вдвоем, и Юра молчал. Потом заговорил, не глядя на меня:

— Знаешь, я с ним что-нибудь сделаю когда-нибудь.

Наверное, он подумал, что я испугался.

— Да нет, ничего мне не сделать. Часа на два запрусь в комнате, отсижусь и все. Мать жалко, ей тут и его представлений хватает. Уйти нам от него надо, слышишь, Витька! Уйти! Я, думаешь, в техникум почему пошел? Мне с этой учебой почему развязаться надо быстрей? У матери специальности никакой: со мной сидела, да и сердце у нее барахлит, но вместе-то проживем, когда работать буду. Нам бы только квартиру выстроить.

Он через стол ко мне повернулся, чашки локтем сдвинул.

— Деньги надо, понимаешь, деньги. Тут к отцу черт знает кто шляется, перехватить можно, они меня знают, дадут. Только не хочу я у них брать, до смерти потом не рассчитаешься. — Он вздохнул. — И матери обещал.

Кто-то с включенным приемником прошел под окном. Юра мотнул головой в сторону улицы:

— Слыхал? Оно самое. Сами дадут, только помощь нужна.

Наверное, у меня вид совсем дурацкий был.

Юра чашки по местам расставил.

— Ты думаешь, зачем я к твоему отцу ходил? Сейчас у людей импорта до фига. Больше, конечно, туфта всякая, но бывает и фирма. А как у кого фирменная аппаратура завелась, так ему фирменные диски надо. Зря, думаешь, в гараже работали? Хозяин для своей клиентуры любую аппаратуру достать может. И диски. Мы вот у него проводку делали, а он теперь с клиентами договорится, диски на кассеты бесплатно перепишем. И вперед. На эти кассеты знаешь желающих сколько будет. Тут главное, чтобы аппаратура в норме была, когда пишешь, и диск чтоб не хрипел, а то теперь все разбираются. А одному долго мне, понимаешь? Долго. Продавать я сам буду. Ты бы писал только. Ну, разик, может, попрошу кассеты отвезти. Как?

Я говорю, что во всем этом не разбираюсь.

— Эх, Витек, да зря я к Дмитрию Алексеевичу ходил, что ли? Все тебе у отца на аппаратуре покажу. Сможешь.

Когда мы напились чаю и я уже одевался, Юра спросил: