Он решил собрать в кулак всю свою волю и больше не отвлекаться ни на что до конца самостоятельной подготовки, но вскоре это решение оказалось нарушенным. Причиной тому был майор Диан.

— Знает кто-нибудь, где у нас Славек Шульц?

От столов донесся недовольный ропот; у каждого были свои проблемы в постижении тактики, зачем добавлять к ним другие?

— Ребята, речь идет о серьезном деле. Булгаков приготовил занятие для определенного количества людей, — присоединился к Диану Мила Соучек. — Это будет по отношению к Василию Алексеевичу нетактично.

И Гинека взяло за живое — почему они должны вечно разыскивать надпоручика? Несмотря на то что личное отношение Славека к учебе всех возмущало, они относились к нему терпимо. В учебном классе он появлялся только тогда, когда ему нужно было заглянуть в секретную документацию. «Может, я каким-либо образом позорю группу?» — защищался Славен от сыпавшихся на него упреков. Коллеги признавали, что он никого не позорит, но соглашались с Дианом, который, как и Соучек, без конца повторял: «Все мы должны соблюдать установленные правила обучения». Славек против этого не возражал, и дискуссии, таким образом, заканчивались безрезультатно.

Гинек понимал, что Диану придется кому-то передать функции Славека Шульца, если тот не придет на занятие. Кого он выберет для такого трудного задания, угадать было не трудно: самым толковым специалистом считался Плашан. Но кто же тогда заменит Гинека? Ридл сам отправился на поиски безответственного надпоручика. Славек будто сквозь землю провалился: в общежитии его не было, в кафе тоже. Гинек напрасно обошел весь учебный центр и в кабинет практической подготовки вошел в последнюю минуту.

Полковник Булгаков появился точно в назначенное время.

— Товарищ полковник, прошу извинения за надпоручика Шульца. Ему стало плохо, и он не смог явиться на занятие, — солгал майор Диан.

Задумчиво кивнув, полковник Булгаков сказал, что заменит отсутствующего сам.

Занятие началось. В помещении чувствовалось напряжение, как на командном пункте во время боевой работы. Гинек решил, что это результат неприятного начала занятий. Работа всех захватила, люди сосредоточились на выполнении своих функций. Гинек любил такие моменты, когда его мозг работал с полной нагрузкой. Тогда Гинек показывал, на что способен, быстро оценивал варианты, комбинировал и находил единственно правильное решение. Глухое гудение аппаратуры повышало психологический настрой слушателей.

— Хорошо, обратите внимание на коррекцию параметров, — сказал, подойдя к Гинеку, полковник, и для Гинека эта похвала прозвучала как гром фанфар. Непосредственная связь теории с практикой была еще одним восхищающим Гинека принципом обучения. Опытные преподаватели в своих лекциях приводили конкретные примеры из жизни боевых частей, объясняли, какие ошибки и в каких ситуациях были допущены персоналом, в чем люди переоценивают технику и в чем, наоборот, недооценивают. После изучения технической документации прибора или агрегата слушатели тут же знакомились с образцами.

Рабочая атмосфера настолько захватила Гинека, что он ни разу за все время не посмотрел на часы. И только когда ЭВМ высветила на дисплее конечные результаты, он облегченно вздохнул и вспомнил о телефонном разговоре.

— Давайте снова проиграем некоторые варианты, — с неожиданной для него категоричностью проговорил Булгаков.

Он дал каждому задание, и Гинек не отважился отпроситься с занятий. Свою задачу по контролю Гинек постарался выполнить как можно скорее и поторапливал других. Когда работа была закончена, полковник обнаружил в их расчетах ошибку. Пришлось снова углубиться в расчеты. Наконец Ткач обнаружил ошибку в своих вычислениях. Они облегченно вздохнули.

— Незаметно исчезай! — бросил подошедший к Гинеку Плашан. — Через несколько минут занятие все равно закончится, а ты можешь опоздать на свой разговор.

— Иди работай и не мешай, — прошипел Гинек, а его красноречивый взгляд говорил: «Разве я могу уйти? Посмотри, как ребята пашут! Сбежать отсюда сейчас — такое не прощается».

Других ошибок они не обнаружили. Булгаков еще раз все проверил, одобрительно кивая, что-то невнятно пробурчал себе под нос и потом громко сказал:

— Если вы вот так побываете на всех ролях с целью всестороннего изучения комплекса, то уровень вашей подготовки будет неплохим. — Эта фраза напомнила Гинеку излюбленное выражение Менгарта: «Ну что ж, не так уж плохо, товарищи».

Напряжение сразу спало, Гинек снова начал воспринимать время. Без двадцати восемь, дошло до его сознания. Он повернулся к Плашану:

— Возьми мои вещи. Мне придется бить рекорд в беге на один километр. Встретимся на ужине.

Он ворвался в дверь общежития как ураган и, едва переводя дыхание, спросил:

— Прага… уже звонила?

— Минуту назад. Я везде вас искала, — оправдывалась женщина-вахтер. — А перенести разговор я не могла. Если бы вы мне сказали, где вас искать… — Женщина выглядела удрученной, будто разговор не состоялся из-за нее.

— Ничего, я закажу на другое время, — сказал Гинек, чтобы как-то успокоить ее.

Уже на лестнице его охватило разочарование. Гинек представил грустную Шарку над телефонным аппаратом, и опять — уже в который раз с минуты их разлуки — в душе его возникло ощущение вины.

Он переоделся в домашнюю одежду и спустился в буфет. Группа венгерских офицеров заканчивала ужин. В углу перед цветным телевизором теснились зрители разных национальностей. Транслировали хоккейный матч чемпионата СССР. Наблюдая за ходом поединка на льду, острее всех переживали вьетнамцы. Они восхищенно и одобрительно вскрикивали после успешной атаки, они радовались и хлопали в ладоши как дети. Игра захватила их своей остротой и динамизмом. Вьетнамские офицеры рассказывали, что у них на родине тоже строятся зимние стадионы и наверняка там начнут играть в хоккей.

— В Чехословакии тоже умеют хорошо играть в хоккей! — стукнул по плечу Гннека Смишек, как будто капитан Ридл был одновременно капитаном хоккейной сборной.

Первым из их группы сюда, в кафе, прибежал Плашан, следом за ним появились остальные. Они сели за стол, кое-кто заказал мясные пирожки, большинство же предпочло пельмени. Тетя Василиса, повар и буфетчица в одном лице, умела их делать мастерски.

— Успел? — спросил Плашан.

Гинек отрицательно покачал головой.

— Ай-ай-ай! — Найбрт закатил глаза к потолку. — Пожалуй, пора заказывать тебе сто граммов водки, иначе ты до утра теперь не уснешь.

Кто-то заговорил о занятиях, о Шульце, который не явился в аудиторию. Все согласились с тем, что это надпоручику даром не пройдет.

— Он должен был сообщить мне, почему не может прийти. Я выглядел идиотом перед Булгаковым! — сокрушался Диан.

— Ну что, дадим ему коллективный выговор? — предложил Мила Соучек.

На том и порешили. Славок Шульц даже не предполагал, как будет встречено его появление в буфете по возвращении из города.

— Что вы на меня уставились? Я не просил дополнительного занятия, — сказал он, поняв, что произошло.

— А ты сообщил кому-нибудь, что не придешь на занятия? — возмутился Диан. — Ведь ты хорошо знал, что полковник подготовил это занятие специально для нас!

— Тебе просто наплевать на всех! — Мила Соучек воинственно выдвинул вперед подбородок. — Хочешь сказать: «Я это умею, и пошли вы все к черту». Ошибаешься, парень, здесь у нас не голубятня какая-нибудь.

— Ага, выходит, меня уже прорабатывает партийная группа. Простите, товарищи, сразу как-то не понял. — Шульц обвел всех взглядом и поднялся. — Но такие разговоры не ведутся за кружкой пива.

Плашан вскочил так резко, что едва не опрокинул со стола пустую тарелку.

— Послушай, — зло прошептал он ему в лицо, — я не люблю выступать в роли воспитателя, но и не терплю фрайеров. Таким, как ты, мы у нас в Тршебоне даем по две оплеухи, по одной с каждой стороны. Может, после этого им становится понятно, что мы разговариваем с ними за пивом только потому, чтобы не делать это в другом месте! — Сказав это, Плашан уже спокойно сел за стол.