Издал свои «Китайские дневники 1925-1926 гг.» и давно знакомый мне генерал-лейтенант в отставке Николай Иванович Кончиц, бывший военным советником при командире 6-го корпуса и осуществивший во время Северного похода блестящую операцию по разгрому милитаристских сил под Наньчаиом.
Опираясь на такие авторитетные источники, а также на материалы и документы, к написанию и составлению которых имел прямое отношение сам «генерал Галин», и поведу дальнейший рассказ о пребывании отца с ответственнейшей миссией в Китае.
* * *
Первым главным военным советником при Кантонском революционном правительстве Сунь Ят-сена был Павел Андреевич Павлов, награжденный за боевые отличия в гражданской войне двумя орденами Красного Знамени, Золотой Бухарской звездой и серебряной шашкой. Талант военачальника и воинская храбрость сочетались в нем с широкой образованностью и культурой. П. А. Павлов владел пятью иностранными языками, но в Китае пробыл совсем немного. 18 июля 1924 года во время одной из поездок к линии фронта он погиб в результате несчастного случая. Сунь Ят-сен по этому поводу телеграфировал Совету Народных Комиссаров СССР:
«Глубоко [150] горюю о потере генерала Павлова, который является первой жертвой России ради Китая в его борьбе за свободу. Этот храбрый, благородный сын нашей соседки Республики недаром отдал свою жизнь, он этим теснее связал отношения между Россией и Китаем, усиливая еще больше решение гоминьдана достичь победоносного конца в борьбе за национальное самоопределение» {120}.
Вместо П. А. Павлова Советское правительство командировало в Гуанчжоу (Кантон) В. К. Блюхера.
Первая встреча между отцом и доктором Сунь Ят-сеном состоялась в начале ноября 1924 года на борту советского военного корабля «Боровский», бросившего якорь недалеко от Кантона. Вождь китайской революции произвел на нового главного военного советника сильное впечатление огромной энергией, которую излучало все его существо, но которая - это чувствовалось - была на исходе.
В конце беседы Сунь Ят-сен, крепко пожимая руку, сказал:
- Останьтесь у нас и помогите нашему делу своим опытом. Я верю в Советскую Россию, верю и лично вам {121}!
Затем состоялось знакомство с китайскими генералами. На приемах им бросалась в глаза одна интересная черта: главный военный советник умел внимательно выслушивать своих собеседников и вызывать их на откровенность. Это давало ему возможность при составлении планов учитывать пожелания и интересы исполнителей, что было очень важно в тех условиях. Генерал Галин обычно носил китайскую военную форму без знаков различия, высокие сапоги. Речь его текла неторопливо и уверенно. Что же касается наших советников, то он требовал от них, чтобы они добивались от подопечных генералов быстрого, четкого и инициативного выполнения приказов главкома и оказывали им конкретную помощь {122}.
Товарищи видели, как в больших и малых делах раскрывался полководческий талант главного военного советника. С его уверенной логикой военачальника не могли не соглашаться даже правые элементы в гоминьдане [151] и эгоистически настроенные генералы «союзных» армий. Он любил выражать свою оценку обстановки в схемах. Под натиском трезвого расчета колеблющимся приходилось отступать и соглашаться с его доводами.
И все же возникло одно обстоятельство, сразу же создавшее большие трудности в работе главного военного советника.
Сунь Ят- сеи и его ближайшие сподвижники придавали важное значение идее похода против северных милитаристов. В. К. Блюхер опасался, что Сунь Ят-сен снова потребует немедленного осуществления Северного похода. В этом случае ему предстояло решительно возражать против плана Сунь Ят-сена {123}.
Понимая, что Северный поход начать невозможно, пока не будет достигнуто необходимое единство в рядах Национально-революционной армии, В. К. Блюхер в приложении к докладу о военно-политической обстановке отмечал:
«Опыт показывает, что она (Северная экспедиция. - В. Б.) будет успешной лишь при условии вполне закрепленного за собой тыла (Гуандун) и благоприятной для нее обстановки в соседних провинциях. Ни одного из этих условий сейчас нет, поэтому вопрос о Северной экспедиции должен быть снят до тех пор, пока не будет разрешен вопрос о полном закреплении за гоминьданом Гуандуна и ликвидации Чэнь Цзюн-мина. Кроме того, для этого нет и сил… Вот почему необходимо заставить д-ра (Сунь Ят-сена. - В. Б.) от нее отказаться, если бы он к ней захотел вернуться вновь, и убедить его почаще напоминать Кантону о необходимости перехода в наступление на Шаньтоу. Эту задачу я ставлю основной в своей работе здесь и буду настаивать на необходимости перехода в наступление обязательно и не позднее второй половины января» {124}.
Вопрос о Восточном фронте Блюхер неизменно включал в повестку дня заседаний Военного совета. И в беседах с советскими товарищами он говорил:
- Удастся ли столкнуть этот вопрос с мертвой точки? Это будет больше всего зависеть от энергии Ляо Чжун-кая (верного соратника Сунь Ят-сена. - В. Б.) в его поисках средств, которых сейчас в Гуанчжоу нет. Но я [152] надеюсь на его энергию, надеюсь на коммунистических деятелей Китая, с помощью которых нам удастся склонить руководителей гоминьдана начать Восточный поход. Тем более что я докладывал доктору Сунь Ят-сепу предварительные соображения по плану похода, и они были одобрены. Только после успеха Восточного похода возможен Северный поход {125}.
После полуторамесячного воздействия главного военного советника на гуанчжоуский генералитет ему удалось привить последнему мысль о необходимости безотлагательного перехода в наступление против генерала Чэпь Цзюн-мина. К концу января было принято решение о наступлении.
Наступление началось 1 февраля 1925 года и ровно через месяц чрезвычайный посол СССР в Китае Л. М. Карахан сообщил в Москву:
«Части, руководимые нашими инструкторами, и в особенности школа Вампу и гоминь-дановская дивизия, шли впереди всех и в самых трудных местах наносили удар противнику. На имя гоминь-дановского ЦИК получаются телеграммы, где все кантонские генералы выражают свое восхищение нашим комсоставом и в особенности тов. Блюхером… Наши товарищи обыкновенно идут впереди всех, и тов. Блюхер, против китайского обыкновения, по которому генералу полагается сидеть, по крайней мере, за сто верст от военных действий, сам присутствует постоянно на фронте, В один из критических моментов он даже взялся командовать бронепоездом. Это очень сильно поднимает настроение у китайцев» {126}.
В результате двух Восточных походов части Национально-революционной армии к концу 1925 года очистили всю территорию провинции Гуандун от вражеских войск. Эти победы имели огромное значение для повышения авторитета гоминьдана.
«Военные неудачи д-ра Суня в прошлом многих в Китае принудили смотреть на гоминьдан как на группу людей, неспособных и не имеющих реальной силы для влияния на общественный ход событий в Китае, Эта [153] точка Зрения была не только у противников гоминьдана, но и сочувствующих ему, - констатировал главный военный советник и приходил далее к такому заключению: - Победа над Чэнь Цзюн-мииом и разгром могущественной в Гуандуне военной группировки показали жизнеспособность партии и стоящую за ее спиной силу реальную. Это несомненно вызовет у противников более серьезную подготовку сил для борьбы с нею, но одновременно увеличит авторитет партии в сочувствующих ей классах и слоях населения и приведет к численному росту партии, что увеличит ее влияние на общий ход национально-революционного движения в стране» {127}.
С каждой новой боевой операцией крепла мощь Национально-революционной армии. Наглядным примером тому стал штурм крепости Вэйчжоу, захват которой послужил переломным моментом в ходе второго Восточного похода НРА.
Взять крепость было очень трудно. Она была окружена высокой и широкой каменной стеной, с трех сторон омывалась водой. Подойти к Вэйчжоу с суши можно было только с юга. Крепость считалась неприступной: за много столетий 37 раз пытались взять ее и все напрасно. Годами выдерживала она осаду. А вот перед бурным натиском молодой революционной армии крепость впервые не устояла. Наступательный порыв был настолько высок, что ни водные преграды, ни высокие стены не смогли сдержать героев.
