Общение рыбинцев с обстрелянными в боях героями дало хорошие результаты. Боевое крещение они приняли в конце февраля - начале марта 1919 года. Произошло это при таких обстоятельствах.

Командующий 3-й армией, видя безуспешность наступления на противника силами левофланговой Особой бригады, 25 февраля передал из своего резерва в распоряжение ее командования 61-й Рыбинский полк.

На следующий день рыбинцы были на переднем крае и к вечеру 26 февраля выбили колчаковцев из двух деревень юго-восточнее села Воскресенское. В первом бою [69] они потеряли около ста человек убитыми и ранеными, но их боевой дух не был сломлен. 61-й Рыбинский стрелковый полк продолжал наступление. Утром 5 марта его бойцы овладели сильно укрепленными позициями противника южнее села Кравец.

«Действиями стрелкового полка, его доблестью, лихими атаками и железной стойкостью восхищаюсь, - телеграфировал Блюхер рыбинскому военкому. - Все это несомненный результат вашей плодотворной работы, за которую шлю вам как земляк-рыбинец и как помощник командующего армией сердечную благодарность и земляческий привет» {51}.

«Оперативно-тактическое значение февральско-мартовских наступательных боев Особой бригады в Коми-Пермяцком крае заключалось в том, что они дали возможность отвлечь значительные силы противника с главного направления Пермь - Вятка, задержать его на месяц, обеспечить оборону открытого фланга 3-й армии и отразить попытку обхода этого фланга…

Для всей 3-й армии наступательные бои Особой бригады были своего рода показателем больших возможностей наших войск, их активности и способности наносить поражения врагу, несмотря на недостаток сил и средств. Это укрепляло части Красной Армии морально, готовило их к грядущим боям» {52}.

В один из приездов в город Киров я познакомился там с воспоминаниями В. Ф. Сивкова. Член партии с 1908 года, Владимир Федорович после Февральской революции вошел в состав штаба Красной гвардии Чусовского завода, а в декабре восемнадцатого года возглавил отряд Особого назначения Уральского областного Совета. Новое наступление колчаковцев весной 1919 года вынудило РВС Республики позаботиться об организации в тылу Восточного фронта глубокоэшелопнровапных оборонительных полос. Тогда и состоялось решение о создании Вятского укрепрайона. Во главе его был поставлен Военный совет из трех человек: В. К. Блюхера - председателя и членов - С. А. Новоселова и В. Ф. Сивкова.

«На первую встречу с Василием Константиновичем, - рассказывал Владимир Федорович, - я шел с какой-то необъяснимой настороженностью. Думалось: заместитель [70] командующего армией, герой… Как-то встретит? Как сложатся отношения при совместной работе? Но через несколько минут от моих тревог не осталось и следа. Мы сидели за стаканом чая и, как давние друзья, вели задушевную беседу. Простота и непринужденность в отношениях сопутствовали нам и в дальнейшем» {53}.

За городом сооружались окопы, оборудовались артиллерийские и пулеметные позиции, а площади Вятки превратились в строевые плацы, где стар и млад маршировали, постигали приемы действий с оружием, учились стрельбе, мастерству штыкового боя.

В делах командных, как свидетельствуют ветераны, отец чувствовал себя уверенно. Но этого было мало, требовалось показать себя и знающим, умелым фортификатором. Пришлось снова учиться. Комендант укрепрайона зачастил в публичную библиотеку, набирал там книги по военно-инженерному делу и просиживал над ними до глубокой ночи. А с рассвета взлетал на коня и часов по десять - двенадцать не покидал седла. Разъезжал по участкам возведения рубежей обороны, все проверял лично, требовал лучше использовать командные высоты, заботился о хорошем обзоре, широких секторах обстрела, о надежной и искусной маскировке.

Но и в этой напряженной и суровой будничности выдался особый, праздничный день. В Вятку по фельдпочте прибыла необычная посылка. В ней находился знак ордена Красного Знамени с номером «1». И мая 1919 года по войскам 3-й армии был издан приказ в связи с вручением В. К. Блюхеру ордена Красного Знамени за беспримерный рейд по тылам врага летом и в начале осени 1918 года.

«После вручения Василию Константиновичу ордена, - вспоминает В. Ф. Сивков, - мы, члены Военсовета укрепленного района С. А. Новоселов и я, зашли в служебный кабинет В. К. Блюхера и, еще раз поздравив его с высокой наградой, высказали свою похвальную оценку его подвига, а заодно предложили пойти к нам на квартиру (мы с Новоселовым жили вместе и хозяйствовали лучше, чем Блюхер) поужинать… Василий Константинович первые минуты после нашего предложения казался в смущении или нерешительности, потом он покраснел и не совсем приветливо сказал: [71]

- Вот что, друзья-товарищи, не нужны мне восхваления… Мы ведь не на митинге… Имейте это в виду! - И уже мягче: - Ваш ужин следовало бы перенести в Пермь или Екатеринбург, да боюсь, продукты испортятся… Пусть будет по-вашему.

И снова перед нами был симпатичный, располагающий к себе человек, с ясными глазами и доброй улыбкой» {54}.

* * *

В Пермском областном краеведческом музее среди экспонатов далеких времен гражданской войны демонстрируется старенький, с потемневшими латунными деталями телеграфный аппарат системы Юза. В 1919 году он находился и безотказно действовал в штабе 3-й армии. Узнав об этом, я подумал: с ним наверняка хорошо был знаком помкомандарма и комендант Вятского и Пермского укрепрайонов. Аппарат принимал срочные депеши, шли они из Москвы, шли из штаба Восточного фронта - Симбирска. Многие из них заканчивались подписью: «Предсовобороны Ленин». Блюхер, как и командарм, читал эти ленинские распоряжения, требования, указания, советы прямо с телеграфной ленты, понимая, что все они - важнейшие из самых важных и подлежат немедленному исполнению.

1 июля 1919 года аппарат Юза отстучал слова еще одной телеграммы за подписью Председателя Совета Обороны Владимира Ильича Ленина, адресованной одновременно частям 3-й и 2-й армий Восточного фронта:

«Поздравляю геройские красные войска, взявшие Пермь и Кунгур. Горячий привет освободителям Урала. Во что бы то ни стало надо довести это дело быстро до полного конца. Крайне необходимо мобилизовать немедленно и поголовно рабочих освобождающихся уральских заводов. Надо найти новые революционные способы тотчас включать этих рабочих в войска для отдыха уставшим…» {55}

Руководствуясь новыми указаниями вождя, командарм С. А. Меженинов в целях укрепления тылов стремительно наступавших частей 3-й армии и быстрейшей подготовки для них боевых резервов незамедлительно [72] приступил к организации на берегах Камы Пермского укрепленного района, возложив руководство им на своего ближайшего помощника В. К. Блюхера.

В Перми с приездом отца развернулось всеобщее военное обучение рабочих. В ответ на призыв РВС 3-й армии: «Под ружье! На борьбу! На бой сомкнутыми рядами!» - началась массовая запись добровольцев в Красную Армию.

Комендант нового укрепрайона с присущей ему высокой личной требовательностью добросовестно и честно исполнял свои прямые обязанности, но душой и сердцем он был там, на востоке, на острие наступления частей первого эшелона армии, сетуя наедине с собой на то, что оказался в такое неповторимое время в глубоком тылу, строит укрепления, которые теперь уже для обороны, пожалуй, и не понадобятся.

Чтобы не растерять качества боевого командира, помкомандарма, как рассказывали мне ветераны, с большим пристрастием и тщанием изучал, анализировал все стороны развития Кунгурско-Пермской наступательной операции советских войск. Он понимал, что самым сложным ее этапом было форсирование Камы. И в том, что оно завершилось столь блистательно, 3-я армия обязана прежде всего высокому наступательному духу красноармейских масс, возросшему искусству командиров, боевому взаимодействию, мастерству и инициативе подчиненных им частей и подразделений.