— Отец, — сказал Харка тихо, заметив, что тот не спит, — мы только гости в палатках сиксиков, когда же все-таки примут нас как воинов в племя?

— Когда ты, Харка — Твердый Как Камень, пройдешь испытание воина. И когда я отомщу тем, кто меня оскорбил и изгнал из племени. Тогда уж никто не назовет меня предателем.

— Но я стану воином только через несколько лет и зим, отец.

— Да, Харка. Но они пройдут быстро, потому что мы живем как братья свободных и смелых воинов.

— Это так. Но если…

— Говори, — сказал отец.

— Я думаю о Тачунке Витко.

— Что ты думаешь об этом человеке, о нашем враге, оскорбившем меня?

Харка молчал.

— Говори, Харка — Ночной Глаз, какие мысли у тебя в голове.

Вопрос был задан в дружеском тоне, который сложился у отца с сыном во время их скитаний в изгнании. Но прозвучала в голосе отца и ревность, не замеченная Харкой. Это чувство в отношении к своему сыну проявилось у Матотаупы впервые.

— Тачунка Витко освободил из рук врагов дочь племени дакота, и ее звали Уинона, как и мою дочь, а твою сестру. Ты подумал об этом?

— Да, — спокойно сказал Харка, и сестра представилась ему такой, как в тот вечер, когда он уходил из палатки вслед за отцом. Теперь ей приходится жить среди людей, изгнавших отца, и Харка не в силах ее защитить…

— Харка — Убивший Волка, здесь, у сиксиков, и Уинона может жить с нами. Сейчас весна. Скоро настанет лето. Как ты думаешь, не проехать ли нам до Лошадиного ручья к моей дочери и твоей сестре, чтобы взять ее к нам. Похитил же Тачунка Витко девочку у сиксиков. Неужели наше мужество и наш ум меньше?

— Когда мы поедем, отец?

— Как только ты вместе с Сильным Как Олень поохотишься на антилоп, а я и Горящая Вода — на бизонов. Тогда мы хорошо обеспечим нашу палатку. Я сказал, хау.

Харка поудобнее улегся, глубоко вздохнул, закрыл глаза и заснул.

Матотаупа еще долго смотрел в темноту палатки. Он предотвратил внезапное нападение, он отличился в бою, и все-таки вожди и старейшины сиксиков не считают его своим. Матотаупа не мог забыть и того, что, когда Тачунка Витко оскорбил его на холме, вождь черноногих оставил это без внимания. Это было очень больно. Желание мстить изгнавшим его из племени давно уже тлело в нем и теперь разгорелось как пламя. Он должен заставить замолчать всех, кто называл его предателем! Он должен смертью смыть оскорбления!

Харка — Убивший Волка и Сильный Как Олень наутро направились к палатке вождя.

— Отец, — начал Сильный Как Олень, — когда солнце взойдет еще раз, я и Харка — Убивший Волка, отправимся на охоту, и, если мы поедем туда, куда я задумал, то мы пробудем в походе четыре дня.

Вождь Горящая Вода рассмеялся.

— О, у тебя всегда большие думы, мой сын!

Сильный Как Олень покраснел. Он не понимал, шутит отец или серьезно относится к его словам.

— Отец, — сказал юноша, — мы хотим ехать туда, где заходит солнце. Там начинаются горы и леса. Мы найдем место, где зимой стояли наши палатки. Воздух там мягче, ветры в долинах не такие сильные, по берегам ручьев сочные травы. Теперь там должно быть много оленей, антилоп и даже медведей. В этих лесах мы уже семь раз пережили время снегов и льдов, и я знаю там каждое дерево, каждый источник. Вы, воины, будете охотиться в прериях на бизонов, а для нас — там самое лучшее место охоты.

— Ты думаешь?

— Да, отец. А на обратном пути мы можем посетить охотников на бобров.

— Это хорошо. Возможно, привезете новости.

— Да, отец.

— Если Матотаупа согласен, не возражаю и я. Что еще ты хочешь сказать?

— У Харки, Твердого Как Камень, нет хорошего лука.

Вождь снова рассмеялся и кивнул юноше дакота.

— Тебе, конечно, нужен хороший лук, — сказал он, — потому что ты свое таинственное железо потерял. Там, — и вождь указал внутрь палатки, — там лежат четыре лука. Испробуй их и скажи, который лучше. Если понимаешь в этом деле, то найдешь лучший. Один из луков — твой.

Слова и жесты вождя были поняты Харкой. Он медленно подошел к указанному месту, наклонился и стал пробовать лежащие там луки. Осмотрев все четыре, он понял, что тот, который он взял в руки последним, — лучший.

— Этот!

Вождь поднял брови.

— Ты правильно решил. Так вот, бери. — И вождь вручил Харке другой, однако тоже великолепный лук из упругого дерева с выкрашенной в красный цвет тетивой из жил бизона.

— Позови Матотаупу! — сказал Горящая Вода сыну.

Сильный Как Олень отправился выполнять поручение и скоро вернулся с отцом Харки.

— Матотаупа! — произнес Горящая Вода, протягивая ему лук, признанный Харкой лучшим. — Этот костяной лук добыт в далекие времена нашим большим вождем. Ты — наш гость, ты показал себя великим воином в борьбе с нашими врагами. И этот лук мы дарим тебе.

Матотаупа с достоинством принял дорогой подарок.

— Пусть знают воины сиксики, что моя стрела — это их стрела, что их враг-мой враг! Хау!

Когда Матотаупа и Харка вернулись в свою палатку на южной окраине поселка и у очага рассматривали свое новое оружие, отец спросил юношу:

— Не хочешь ли ты выбросить свой старый лук?

— Нет, отец. Мы сделали его сами, когда жили одни в горах и лесах. Я буду хранить старый лук, хау!

Вечером мальчики подготовили свое оружие, огниво. Жена вождя собрала им в дорогу еду — измельченное сушеное бизонье мясо; это был очень питательный и не требующий особого приготовления продукт, и его можно было взять с собой в небольших кожаных мешочках.

Наступило следующее утро. Матотаупа с тремя молодыми воинами поехал на поиски бизоньих стад. Сильный Как Олень и Харка поскакали галопом на запад. Палатки остались позади, и юноши были одни в бескрайней прерии — последнем пристанище своего народа. Они ехали, воображая себя воинами, ехали без троп и дорог.

Вскоре поросшая травой прерия изменила свой вид: глубже стали долины, чаще встречались возвышенности. Ручьи были полноводнее и быстрее; заросли ольхи и ивы тянулись по их берегам. Попадались группы хвойных деревьев. Сине-зеленые ели топорщили свои ветви, устремляясь вершинами к голубому небу. Юноши еще не делали остановок: голода они не испытывали, потому что завтрак в палатках был очень сытным, но лошади все чаще и чаще переходили на шаг. В пути уже попадалась дичь. Они видели на горизонте антилоп, а на опушке молодой поросли — лань. В траве, совсем рядом, мелькнули хвосты индюшек. Юноши тотчас схватили луки. Двух индюшек удалось убить. Остальные разбежались. Что ж, жареная индюшка — неплохая добавка к сушеному мясу.

Когда вечернее солнце уже смотрело в лицо всадникам, Сильный Как Олень направил коня к высотке, с которой открывался широкий вид. Далеко на востоке, где потускнела голубизна неба, остались их палатки. На западе и на северо-западе были видны Скалистые горы. Ослепительно сверкали в наступающих сумерках заснеженные вершины. В их волшебном блеске скалы казались прозрачными, невесомыми тенями, окаймленными последними золотыми лучами заходящего светила. Меркла зелень лугов и деревьев. Горы приобретали фиолетовый оттенок, и еще резче становились их контуры. Харка словно впитывал в себя картину этого вечера, ведь такие же в точности вечера были на его родине. Вот, может быть, и сейчас, немного южней, его сестра Уинона, где-то у Лошадиного ручья, идет за водой, и ей светит такое же вечернее солнце. Может быть, она тоже смотрит на далекие цепи гор, протянувшиеся до самых истоков реки Платт, и горы также отсвечивают огнем заходящего солнца.

Харка вздрогнул, когда заговорил Сильный Как Олень.

— Вот там, в роще, — и он показал рукой в сторону ручья, — мы переночуем. Там есть вода, валежник, там мы найдем и защиту от ветра.

Харка был, конечно, согласен. Они направили коней к елям и кустарнику. Мальчики осмотрели рощу, но ничего подозрительного не обнаружили. Небольшой источник бил из земли, увлажняя мхи, питая влагой травы. Вода струилась дальше маленьким ручейком. Мустанги принялись искать себе еду, а юноши стали собирать хворост. Они развели между деревьями небольшой костер. По мере того как сучья сгорали, они подсовывали их дальше в огонь, и от костра шло тепло, хотя пламя большое не разгоралось. Юноши поджарили индюшек. Насытившись, они решили спать. Сильный Как Олень считал, что можно положиться на чуткость мустангов. Оба завернулись в одеяла, протянули ноги к костру и заснули. Пасущиеся лошади потряхивали гривами и с хрустом пережевывали сочную траву.