Животные были спокойны, и лишь громкое глухое мычание внушительно разносилось над прерией. Казалось, можно рассчитывать на хорошую добычу. Но Харка и его мустанг хорошо знали, что может произойти еще всякое.

Ближайший бизон находился на расстоянии полета стрелы. Вожак держался на севере, в голове стада, а охотники зашли с юга.

И вот все одиннадцать галопом понеслись к бизонам. На всем скаку они приготовились стрелять из ружей. Харка натянул лук. Три очередных стрелы он держал в зубах, чтобы, если охота пойдет, как задумано, можно было бы делать выстрел за выстрелом. Трапперы, у которых были устарелые, заряжающиеся с дула ружья, держали пули во рту.

Прозвучал первый выстрел, просвистела стрела Харки. Поле охоты еще не застилали облака пыли, и было видно, что стрела попала в молодого бизона, под лопатку, прямо в сердце. За другими охотниками ему было уже не уследить.

Напуганные треском выстрелов бизоны поворачивали свои огромные головы и, ослепленные солнцем, пытались разглядеть нападающих. С севера донеслось мычание вожака, который несся на выручку своего стада.

Охотники предоставили коням полную свободу. Точно безумные понеслись они вместе с обратившимся в бегство стадом.

Гремели выстрелы. Раздавались неистовые охотничьи вопли. Поднимались облака пыли. Вожак направлял стадо на северо-запад, и грузные животные неслись так же быстро, как и мустанги. Харка оказался на своем коне в гуще стада. Впереди него, справа и слева тряслись в бешеной скачке бурые спины. Оглянуться назад у него не было времени. Стрелял он расчетливо и знал, что уже убил и второго бизона, и третьего. Никто потом не сможет этого отрицать, ведь его стрелы имели особые зарубки. Серый был скор и вынослив. Даже среди разъяренных животных он не забывал своей выучки — приближаться к бизонам так, чтобы всадник мог стрелять.

Харка несся, стрелял и кричал. Он ничего не видел перед собой, кроме пыли и бизонов. Он знал только одно: вперед, целиться и стрелять!

Он выпустил девятую стрелу, и знал, что девять бизонов убито. Но десятого еще не было.

И тут произошло неожиданное.

Головная часть стада, с которой несся Харка, вдруг пришла в замешательство. Животные стали метаться из стороны в сторону, останавливаться, задние наседали на передних. Серый заметался, но вырваться из толчеи коричневых тел было некуда. Харка сорвал с пояса ременный кнут и принялся хлестать по спинам сгрудившихся бизонов. На какой-то миг слева образовался проход, и Серый устремился в него, перескочил через одного бизона, через второго, но, зацепившись за спину третьего, упал. Упал и Харка. Однако он моментально поднялся и снова вскочил на вставшего на ноги Серого. Сквозь облака пыли до него донесся охотничий клич дакота, которые, видимо, атаковали стадо в лоб.

Так вот из-за чего возникла заминка!..

Что же делать? Конечно, чтобы не встречаться с соплеменниками, можно как-то выбраться из этой суматохи и ускакать в сторону. Но бросать такую великолепную охоту! К тому же еще нет десятого бизона.

В это время стадо, следующее за вожаком, встретив на пути новых охотников — дакота, свернуло на восток, и Харка, находящийся среди бизонов, понесся с ними в новом направлении. Крики дакота затихли позади. Видимо, они отсекли какую-то группу животных и теперь преследовали только ее.

Харка выпустил десятую стрелу в спину бегущего рядом бизона и в тот же момент услышал рядом, в облаках пыли, чей-то крик, несомненно, крик дакота. Бегущих животных становилось все меньше, и скоро Серый без труда пробился на свободное от бизонов пространство.

Когда чуточку улеглась пыль, Харка направил коня к последнему убитому им бизону. Десятый бизон лежал в траве на боку. Стрела попала туда, куда и послал ее охотник. Но… рядом с убитым бизоном стояла чужая дрожащая лошадь, так же как и Серый покрытая пылью и потом, с пеной у рта. Чужой охотник пытался вытащить вторую стрелу из спины быка, стрелу, которая не могла нанести смертельной раны. Этот охотник был молод, строен и курчав. Его волосы и тело, как и у Харки, были покрыты слоем пыли. Но когда он поднял свои огромные глаза, Харка сейчас же узнал его — друг детства Чернокожий Курчавый.

Харка не сошел с Серого и не произнес ни слова. Курчавый заговорил первым.

— Вот мы и снова вместе, — сказал он. — Бизон принадлежит тебе. Жаль…

— Почему жаль? — спросил Харка, выплевывая набившийся в рот песок.

— Потому что это была моя единственная стрела, которая все-таки попала в бизона.

— Отчего же ты до сих пор не научился как следует стрелять, Чернокожий Курчавый?

— Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший Волка, Преследователь Бизона, Охотник На Медведя, ты уже почти четырнадцать лет держишь в руках лук и стрелы, мне же только двенадцать. Я уже не ползаю по спине лошади, словно муха, как это было совсем недавно, я скачу вместе с нашими воинами. А вот стрелять на скаку я еще как следует не научился. Но я так хочу привезти с охоты своего собственного бизона: в нашей палатке много женщин, старых и молодых, а мой отец погиб.

— Чужая Раковина убит?

— Убит, Харка — Твердый Как Камень. Пятьдесят белых напали на наш лагерь, и их пули нашли моего отца, когда он оборонялся от них. Я ненавижу теперь белых людей еще больше, чем раньше. Я сказал! Хау!

Харка молчал, потупившись.

— Харка! — снова заговорил Курчавый. — Ты должен вернуться в род Медведицы.

Чернокожий Курчавый широко раскрытыми глазами смотрел на своего лучшего друга. Друга, который многому научил его, друга, которому он беспредельно верил. Харка не мог поднять взгляда и уставился на гриву Серого.

— Чернокожий Курчавый, — сказал он наконец, — а как ты думаешь, виноват ли перед родом мой отец Матотаупа? — и посмотрел на Курчавого.

Теперь тот опустил глаза и молчал,

— Говори же, Чернокожий Курчавый. Говори, что ты сам думаешь об этом, — требовал Харка и уже чувствовал, что он может услышать в ответ.

Курчавый печально посмотрел на Харку и продолжал молчать.

— Ты боишься, — с грустью произнес Харка, — так не бойся, я же не убью тебя за это. Говори, что ты думаешь.

— Матотаупа должен принести нам скальп Рэда Джима.

— Рэд Джим здесь. Возьмите его скальп. Или мужчины рода Медведицы не воины?

Чернокожий Курчавый молчал.

— Ну, что же ты стоишь и молчишь? Матотаупа не виноват?

— Так думаешь сейчас только ты один.

— Я один? Ты, может быть, думаешь, что какой-то дух закрыл мне глаза и не дает видеть правду? Прошло уже два года с тех пор, как Рэд Джим побывал в палатке Матотаупы, но и до сих пор он не нашел золота! Мой отец не выдавал тайны рода и не выдаст ее! Хау.

— Может быть, и так… — прошептал Чернокожий Курчавый скорее для себя, чем обращаясь к Харке. — Нам, молодым, трудно знать правду, если смелые и уважаемые воины не в состоянии узнать ее и спорят между собой.

— Но не думайте, что я вернусь в ваши палатки как сын предателя, — сказал Харка и почувствовал, что ему перехватило горло.

Он слез с коня, подошел к убитому бизону, вытащил свою охотничью стрелу и сказал:

— Бизон твой! Хау. — Вскочил на мустанга, поднял его в галоп и поскакал прочь.

В наступающих сумерках он увидел в одной из ложбин группу людей, спокойно расположившихся в большой круг. Большинство из них были индейцы, но были среди них и белые. Они сидели и курили, видимо о чем-то совещаясь.

Харка поехал к ним. Когда он приблизился, то заметил, что большинство индейцев — дакота. Он даже узнал двоих из рода Медведицы, но они не принадлежали к особенно известным воинам племени. Видимо, род Медведицы принял участие в охоте вместе с другими дакота. Здесь же были старый траппер из лагеря строителей и оба разведчика пауни. Ни Матотаупы, ни Джима не было видно. По всей вероятности решили не раздражать дакота присутствием «предателя» Матотаупы и искателя золота Рэда Джима.

Беседа шла мирно.

Харка не стал подъезжать к людям, сидящим в кругу, но его подозвал старый траппер: