— Ну ты-то прикажешь грести своей Насмешливой Синице, — заметил Четанзапа.

— Да, да, так и сделай и тогда увидишь, есть от нее хоть какой-нибудь прок, — посоветовал Шеф Де Люп.

— О, она очень полезная женщина!

— Я рад за тебя, ты получил хорошую женщину! Но что нам делать с этими черноногими связанными воинами?

Четанзапе было, очевидно, неприятно, что затронута эта тема. Он поднялся.

— Я пойду к вождю, сообщу ему обо всем и выслушаю его решение, — сказал он своим гостям и вышел.

Небо было еще светлое, пылающий диск солнца только-только исчез за поросшими травой холмами, и вечерние сумерки опускались на лощину, окутывали палатки. Из типи Хавандшиты доносились глухие тревожные звуки. Старик говорил с духами. Типи Токей Ито стояла в нескольких шагах от него. Стены были полностью опущены и не позволяли видеть, что делается внутри. Перед входом сидел Охитика и вылизывал шерсть.

Четанзапа вошел в палатку и оказался в темноте. Он опустил за собой полог и остался стоять, пока тьма пред его глазами не рассеялась, и он отчетливо увидел вождя Токей Ито.

Вождь стоял по другую сторону чуть теплящегося очага. Его состояние поразило Четанзапу. Не то он только что поднялся, не то собирался сесть, или он ходил взад и вперед по палатке и остановился. У него была поза человека, который с кем-то разговаривал и вдруг оборвал свою речь. У стенки палатки молча сидели Уинона и Унчида. Бурый медвежонок лежал рядом с девушкой.

Черный Сокол почувствовал на себе какой-то странный взгляд вождя. Только один-единственный раз он видел такой блеск в его глазах. Это было тогда, когда убийца Матотаупы вошел к нему в палатку. Теперь тоже вспыхнул этот жуткий огонь, но тотчас угас, и Токей Ито встретил вошедшего с обычной, не допускающей мысли о какой-либо неприязни, вежливостью.

Он пригласил его сесть, но воин попросил разрешения сначала коротко сообщить обо всем. Также не садясь, выслушал его вождь. Когда Четанзапа окончил, наступила пауза.

Ни слова не сказал Токей Ито ни о большом успехе Четанзапы, ни о допущенной им ошибке. Ни слова о смерти Старого Ворона. Ни слова о Громе Гор. Молчание Токей Ито угнетало воина.

— Когда мы выступаем? — спросил он сдавленным голосом.

— Сегодня ночью. Нам нельзя терять время.

— Ты хочешь посмотреть на этих трех пленных черноногих?

— Мой брат взял этих воинов в плен. Он может поступать с ними, как ему угодно. Так распорядился Хавандшита.

Четанзапа не смел напомнить вождю о кровном братстве с Громом Гор. Воин скривил губы и сказал совсем не то, что бы ему хотелось сказать:

— Пленники нам в тягость. Я их тотчас убью, если ты считаешь это нужным, Токей Ито. Скальпы сиксиков мы можем взять с собой, и наши родичи ассинибойны с радостью примут нас, если мы принесем им скальп Грома Гор и расскажем о его песне смерти. Он был храбрый воин, и победа над ним — большая честь! — заключил Четанзапа наперекор собственной совести.

— Да, — выдавил из себя одно-единственное слово вождь.

Четанзапа избегал поднять взгляд на вождя. Ему было стыдно, и он начал расхаживать взад и вперед по палатке.

— Это было ночью… — говорил он при этом как бы самому себе. — Я ждал Грома Гор, и разные мысли роились у меня в голове. Я видел Длинных Ножей, которые напали на этих черноногих и которые преследуют также и нас… Я не связывал его, сына Горящей Воды, а женщин и детей его племени взял с собой. Но если ты прикажешь их убить, я это сделаю.

— Только если я тебе прикажу?

— Только если прикажешь.

— А если я не хочу убивать Грома Гор, — медленно заговорил Токей Ито, словно сваливая с себя тяжелый груз. — Если я тебе, Четанзапа, не дам приказа убивать пленников, то готов ли ты мужчине, с которым сражался, подать руку как брату?

— Я готов на это. Он не хуже меня. Но не придется ли нам тогда, живя с черноногими, убивать наших братьев ассинибойнов по ту сторону Мини Сосе?

— Нет, этого мы делать не будем. Мы будем жить с ними в мире. Рука Токей Ито убивает только изменников, которые за десять долларов в месяц служат нашим врагам.

Четанзапа поднял взгляд и посмотрел Токей Ито в глаза.

— И давно ли к тебе пришли такие мысли, мой брат и вождь?

— Да. Еще мальчиком я пришел к этим мыслям. Став воином, я высказал их у сиксиков, и их жрец хотел меня за это убить. Ты первый, кто думает так же, как я… и ты понимаешь меня. — Токей Ито положил руку на плечо Четанзапе.

Вместе друзья покинули палатку и в лунном свете начавшейся ночи направились в типи Черного Сокола. Стенки ее были все еще подняты, и лунный свет лился между жердями внутрь, на пол палатки. Гости поднялись при входе вождя; они, казалось, и не разговаривали друг с другом. Токей Ито поприветствовал их и подошел к Грому Гор. Тот по-прежнему неподвижно стоял у задней стенки типи. Лицо Грома Гор было в тени, от его ран дурно пахло. Было неясно, воспринимал ли он происходящее.

— Помнит ли еще Гром Гор Рогатого Камня, сына Матотаупы? — спросил дакота на языке черноногих.

Пленник вышел из состояния оцепенения.

— Да, ты сын Матотаупы, Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший Волка, Попавший Стрелой В Бизона, Охотник На Медведя, получивший у нас как воин имя Рогатый Камень — Инеа Хе Юкан.

— Да, это я. Мой брат должен дать перевязать его раны. Мы будем с тобой говорить.

Пленник помедлил.

— Нет, — затем произнес он. — Пусть мои раны кровоточат, пока мои воины лежат связанные.

Токей Ито молча наклонился к лежащим пленникам и развязал ремни. Он кивнул женщинам. Монгшонша и Ситопанаки подошли к раненым сиксикам, чтобы позаботиться о них и дать им попить.

Вождь дакота тем временем подошел к Четанзапе и его гостям, которые удивленно смотрели на происходящее. Так как они не понимали языка сиксиков, Токей Ито коротко пояснил им, что было сказано. Когда он заметил, что женщины справились со своей задачей, он снова повернулся и пошел к Грому Гор.

— Я прошу сына Горящей Воды пойти в мою палатку.

Токей Ито вместе с Громом Гор оставил палатку и попросил пойти с ними Четанзапу и делавара.

Когда воины вошли в палатку вождя, хозяин распорядился, чтобы Уинона и Унчида подняли стенки палатки. Ведь огонь тут не горел и было бы совершенно темно. Теперь же светила луна и четверо мужчин, усевшись друг против друга, могли по крайней мере различить друг друга. Токей Ито ждал. Он видел, как Четанзапа и Гром Гор пристально смотрят друг на друга. Голова Четанзапы, иссеченная рубцами, казалась в ночном свете еще длиннее и уже. Осунувшееся лицо черноногого не было ни правильным, ни красивым, но каким-то необыкновенным, а высокий открытый лоб свидетельствовал об его уме.

— Гром Гор может спрашивать, — начал разговор вождь дакотов. — Я отвечу ему.

Сиксик обратил свой взгляд на Токей Ито.

— Я рад снова видеть тебя, мой брат, — сказал он. — Языки наших воинов не устают сообщать о твоих делах и шептать о тайнах твоей жизни. Но я вижу также, что Рогатый Камень, сын Матотаупы, вернулся в палатки дакотов?

Гром Гор говорил совершенно спокойно. Токей Ито почувствовал недоумение и упрек в последних словах. Черноногий четыре лета назад знал только одно, что Матотаупа с сыном изгнаны из своего племени. Он, может быть, теперь думал, что Токей Ито, возвратившись к дакотам, изменил делу своего отца.

Пока Токей Ито собирался с ответом, явился Охитика и преспокойно улегся между обоими вождями на землю. Гром Гор негромко свистнул, пес навострил уши и посмотрел на него.

— Ты его еще помнишь? — спросил Токей Ито.

— Да. — И Гром Гор провел рукой по черной шерсти собаки. — Когда я тебе его дал, он был так мал, что вряд ли еще съел свой первый кусок мяса.

— Да, это верно. Теперь он стал сильным и не раз вступался за меня. И когда я вижу его, я вспоминаю Грома Гор.

— Я тоже часто вспоминал тебя.

— Произошло многое, о чем ты ничего не знаешь, мой брат. Матотаупа мертв.

— Что ты сказал? Он погиб от вражеской руки?