— Действуй же, прежде чем тебя повесят. Тобиас на вышке, а у ворот стоит Тэо.

— Где Кэт? Я хочу с ней проститься.

— Хватит этих глупостей, я передам ей от тебя привет. Иди!

Томас решительно схватил Адамса за руку, но тот вырвался и, несмотря на предостережение, поспешил в каморку к майору.

Из домика коменданта выскочило несколько человек.

— Где Адамс?..

Томас вытянул шею, будто бы он удивлен и заинтригован:

— Адамс? Чего это он вам понадобился?

— Брось болтать… по нем плачет виселица… он только что вышел отсюда, ты должен был его видеть?!

— Ну, видел, видел. Он вышел глянуть на лошадей, что снаружи, а до ворот не так-то близко, так что он махнул через палисад. Неизвестно, что дакоты с нашими лошадьми…

— А-а! Через палисад! Проклятье! Ну он нам еще попадется!

Однако мужчины не побежали к воротам, они бросились назад, в дом коменданта, чтобы сообщить эту новость. Вылезать за пределы форта в ночной темноте никому не хотелось.

Адамс же был в комнатушке больного, где его никто не искал. Войдя, он сразу же потушил горевшую там свечу. Майор Смит тяжело дышал, он был в полузабытьи. Кэт сидела на краешке кровати. Она поднялась было, но Адамс усадил ее обратно.

— Только не волнуйтесь, — медленно прошептал он. — Мы просчитались. Лучше бы ничего и не предпринимать, тогда и узник был бы жив и я бы мог остаться тут. Теперь приходится бежать.

— Я слышала, что они кричали. Они грозят виселицей.

— Ну, повесить-то им меня не удастся! Прощайте, мисс Кэт!

— Куда же вы теперь? Где вы укроетесь?

— Америка велика. Нету мне счастья, вот и приходится странствовать.

— Зато у вас отважное сердце, Адамс! Не забывайте меня…

— Я запомню эти слова, мисс Кэт. Вам тоже не повезло, но я желаю вам всяческого благополучия. Если бы я мог взять вас с собой…

— Я еще нужна отцу.

— А можно мне подать вам весточку?

— Конечно, Адамс! Я буду очень рада.

— Скажите Томасу и Тэо, пусть уходят как можно скорее. У Роуча им не дождаться хорошей жизни…

— Я предупрежу их.

Адамс прислушался:

— Кажется, спокойно. Попытаюсь, пока в воротах еще стоит Тэо, а вахту на вышке несет Тобиас… — И он покинул помещение.

Кэт осталась сидеть на постели отца. Сложив руки, она прислушивалась к его дыханию. Многое она передумала за эти минуты. Ей стало ясно, что она любит Адамса. Многим ей был чужд этот упрямый, выросший в суровой среде сын фермера, который ни о чем, казалось, больше и не мог думать, как о крестьянском труде. Но чувства и мысли девушки были обращены к нему. Он казался ей противоположностью всего, что она научилась ненавидеть. Он не был честолюбив, не был лжецом. Временами он казался ей сухим и расчетливым, но вот ведь, рискуя жизнью, пытался помочь человеку, индейцу, только во имя торжества справедливости. Это был поступок, достойный ее старого отца, которого она очень любила. Девушка надеялась, что получит от Адамса обещанную весть.

Пожар, дым которого донесло до подвала узника, бушевал в иссушенной прерии много миль западнее. За последние тринадцать лет поросшая травой равнина не знала такого опустошительного бедствия.

У палаток на Лошадином ручье стояла с пустым кожаным мешком для воды в руках Грозовая Тучка. Девочка наблюдала за прерией к западу от стойбища. Вся трава, насколько достигал глаз, выгорела, Далеко на юго-западе горизонт еще алел от пламени и чернел от дыма. Там продолжал бушевать встречный пал, зажженный индейцами рода Медведицы. Таким образом они лишили наступавший на них огонь пищи, не дали ему перенестись через реку и спалить палатки.

Девочка побежала к излучине Лошадиного ручья. В летние месяцы он сильно пересыхал, и Грозовой Тучке пришлось порядочно пройти. Наполнив мешок водой, она понесла его к палаткам. На опаленном лугу повсюду валялись еще дымящиеся, наполовину обуглившиеся звери: антилопы, бизоны, мустанги, которые в отчаянном бегстве были застигнуты огнем или попали во встречный. Женщины уже отправились за обгоревшими животными. Грозовая Тучка увидела среди них и свою старшую сестру Медовый Цветок.

— Молодец, Грозовая Тучка! — крикнула та. — Ты хорошо наполнила мешок, как надо.

— Это вода для Уиноны и Унчиды, — ответила она и была немного огорчена недоумением, отразившимся на лице сестры.

В палатке вождя было пусто. В очаге остыла зола. Грозовая Тучка оставила наполненный водой мешок, вышла наружу и отправилась вон из стойбища.

В утренней тишине до нее донеслось пение, и она увидела на высотке женщин, которых искала. Сердце ее заколотилось. Медленно, словно бы ступая по ступеням святилища, поднялась она по луговому склону к Уиноне и Унчиде. Вместе с ними устремила взор на восток. Темные полосы ливня протянулись от неба к земле, и лучи утреннего солнца не могли пробиться сквозь них. Далеко-далеко, позади дождя и туч, находился форт, где томился Токей Ито. Тихо лилась печальная песня Уиноны и Унчиды, но это не было плачем. Гнев и возмущение слышались в их пении. Женщины тревожились за судьбу вождя и вместе с тем надеялись, что скоро он будет на свободе. Грозовая Тучка присоединила свой чистый голосок к их пению.

Наступил день, и женщины пошли назад к осиротевшей палатке вождя. Грозовая Тучка медленно приближалась с ними к входу, но не решилась сама войти. Уинона обняла маленькую девочку за плечи и ввела внутрь. Унчида обнаружила наполненный водой мешок и с благодарностью посмотрела на Грозовую Тучку, а девочка нашла себе в палатке вождя какую-то работу.

День за днем ходила Грозовая Тучка по утрам в прерию, на холм, где Уинона и Унчида пели, обратив свои взоры к востоку: не возвращается ли Чапа — Курчавый и его воины с освобожденным вождем. И вот спустя пять дней после пожара, рано утром на востоке показались всадники. Числом около пятнадцати, они скакали галопом друг за другом. Вскоре Грозовая Тучка даже узнала мужчин рода Медведицы во главе с Чапой — Курчавым.

Унчида и Уинона прекратили пение. Унчида повернулась, подав этим знак идти назад, в стойбище, Грозовая Тучка поняла: значит Бобер, как только сообщит обо всем жрецу и Старому Ворону, наверное, придет в палатку вождя и все расскажет.

Унчида и Уинона не проявляли нетерпения. Так требовали обычаи. Каково бы ни было известие Бобра о Токей Ито, женщины хотели в спокойствии дождаться его. Чапа — Курчавый приходился Грозовой Тучке дядей, и девочка могла бы встретиться с ним в своей собственной палатке, могла бы попробовать и что-нибудь разузнать при этом. Но ей казалось невозможным выслушать известие о Токей Ито без Уиноны.

Женщины сели. Уинона принялась раздувать огонь. Не прошло и получаса, как в типи проскользнул Чапа — Курчавый. Он опустился на землю около огня. Унчида и Уинона придвинулись поближе к нему. Грозовая Тучка оставалась в глубине палатки.

— Он мертв, — не увиливая от прямого ответа, сказал Чапа.

Женщины не проронили ни слова.

— Мы хотели его освободить, — продолжал воин, и девочке казалось, будто бы эти какие-то незнакомые слова откуда-то издали долетают до ее ушей… — Рэд Фокс помешал нам… Он велел убить Токей Ито… И они убили нашего вождя. Так сказал мне Томас, который вместе со своим братом Тэо и белокурым Адамсом той же ночью бежал из форта… — Чапа — Курчавый помолчал и тихо добавил: — Мы потеряли пятерых воинов…

— Где же тело сына моего сына? — спросила Унчида; голос ее звучал ровно, но Грозовая Тучка видела, как дрогнули у нее веки и губы.

— Томас объяснил мне, что Длинные Ножи хотят зарыть его тело. — Произнося эти слова, он развернул платок: на свет появился головной убор Токей Ито из перьев. — Тобиас, делавар, обнаружил его среди добра Рэда Фокса и забрал. Он дал его Томасу, а тот — мне.

Уинона взяла нарядный убор и бережно провела рукой по красивым орлиным перьям.

— Этот убор он надел в день, когда был избран нашим вождем, — сказала она и поднялась, чтобы спрятать наряд.