На кухонном полу тоже были грязные отпечатки ботинок. Она смыла их.

После критического смотра кухни на любые признаки борьбы, она вышла наружу и тщательно обследовала двор. Раф оставил следы на подъездной дорожке. Она не думала, что они могли бы много значить, но, так как они вели от поместья Калхоуна к ее, она затерла их ногой.

Мотоцикл Рафа исчез.

Она не знала, когда он уехал, но была уверена, что тому будет хорошо за пределами страны, и вероятно покинет он ее раньше, чем тела будут обнаружены. Она надеялась, что ей не придется закончить, сообщив о них. Она не была уверена, что сможет это осуществить.

Импульс пойти и проверить поместье Калхоуна на что-то, что могло бы указать на Рафа, было почти подавляющим. Худшая вещь, которую она могла сделать, подумала девушка, быть пойманной у Калхоунов — уничтожающей улики.

Утешая себя сознанием того, что Раф был в кошачьей форме и кроме того не должен был оставить много следов по дороге, она отправилась обратно в дом, чтобы осмотреть себя. Порезы закрылись. Обувь и джинсы скрывали следы на ногах и лодыжках. Она не могла придумать ничего, что сделать с синяками и потертостями на запястьях.

После того как она глазела на них несколько мгновений, ее резко осенило и она улыбнулась.

Если бы они пришли раньше, чем синяки исчезли, она просто скажет им, что они с бой-френдом грубо «порезвились». Без сомнения она покраснеет, как сверкающая неоновая вывеска, но считала, что это сделает ее ложь более убедительной.

Копы не показались у ее двери до конца следующего дня. Они дали ей как раз достаточно времени, чтобы ощутить себя так спокойно, как она собиралась, и недостаточно, чтобы дать ее ложное ощущение, что она в полной безопасности.

Лицо Хэнка было мрачным, когда она открыла дверь. Он коснулся шляпы, приветствуя ее.

— Добрый день, мисс МакКинли.

Алэйна напряглась, но сумела вежливо улыбнуться.

— День добрый, шериф. Чем могу помочь?

Он нахмурился.

— У меня есть к вам несколько вопросов,

Она кивнула, пытаясь сохранить на лице лишенное каких-либо эмоций выражение, кроме любопытства.

— Каких вопросов? — наконец, подсказала она, когда он казалось, был больше заинтересован ее изучением, чем переходом к сути.

— Вы видели или слышали что-нибудь… что показалось бы странным, в последние пару дней?

Алэйна подняла брови и потом притворилась, что обдумывает это.

— Ничего, что я могла бы вспомнить.

Хэнк повернулся, изучая ее забор, и Алэйна ощутила волну холода пронесшуюся сквозь нее.

— Что случилось с тем мексиканцем, что работал на вас?

Алэйна тут же почувствовала себя защищенной, но оттолкнула это. Все к лучшему, решила она, если они считают, что ищут мексиканца. Они могут предупреждать мексиканские власти, и проверять бумаги до посинения. Они не найдут его, если будут высматривать его на мексиканской границе. Она пожала плечами.

— Он закончил забор и уехал.

— Когда это было?

Это был вопрос, которого она боялась. Она долго и тяжело спорила с собой, сказать ли что он уехал прежде, чем вероятно устроил погром у Калхоуном и его наемных убийц, или было бы лучше сказать, что он слонялся тут и после.

— В четверг, — твердо сказала она, решив, что, скорее всего, вообще не была у него в подозреваемых. — Он сказал мне, что звонил домой и там возникли проблемы, и он должен был ехать.

— Какие проблемы?

Она пожала плечами.

— Я не люблю совать нос в чужие дела, а он не сказал, ну и я поспешила заплатить ему и он уехал. В любом случае, он закончил большую часть забора, — добавила она. — Я собираюсь завершить крепеж проволоки, или нанять кого-то еще, но я не думаю, что должна теперь волноваться об охотниках, шастающих по моему поместью.

Его лицо затвердело.

— Нет, не думаю, что вы должны волноваться об этом, — пробормотал он. — Вы уверены, что не слышали или видели ничего необычного прошлой ночью, или в ночь до того?

Она хмуро взглянула на него, но, наконец, пожала плечами.

— Я слышала их стрельбу по соседству, но в этом не было ничего необычного.

Он выглядел раздраженным, но просто кивнул.

— Спасибо, за потраченное время.

— Что насчет этого? — спросила она, когда он развернулся и направился к своей патрульной машине.

Он проигнорировал ее вопрос.

Она сомневалась, покажется ли более «естественным» последовать за ним, или позволить ему свалить и, наконец, решила, позволить ему идти к машине.

Закрыв дверь, она вернулась к своей работе, но чувствуя слабость во всем теле от пережитого, наконец, отправилась на диван и растянулась на нем, пока слабость не прошла, мысленно пробегая по беседе, в поисках чего-то, что она пропустила. Хэнк был все время мрачным, но она не могла припомнить какого-нибудь признака в его выражении лица, указывавшего, что он хоть немного подозревал ее.

Опять вернувшись к работе, она вводила данные, пока день не закончился, а потом поехала в город за газетой и прикупить немного продуктов. Она была так расстроена и обеспокоена из-за Рафа, что забыла продукты, купленные прошлой ночью, большинство из которых оказалось погублено. Решив посетить другой продовольственный магазин вместо того, где обычно закупалась, чтобы они не заметили, что она отклонилась от своего обычного стиля. Она прикупила немного замороженных продуктов и снова отправилась домой, стараясь не впасть в депрессию от факта, что снова закупается на одну.

Целая полоса в газете была посвящена ужасающей резне в резиденции Калхоуна. Самая большая статья была сосредоточена на обнаружении местным мужчиной «совершенно» изуродованных тел, искалеченных диким животным.

Расслабившись, Алэйна проигнорировала детали и перешла на историю о «черном рынке торговцев экзотическими животными» и потом прочитала предположение относительно Калхоуна и его причастности. Журналисту, написавшему этот отрывок, явно понравилась ирония, что Калхоун и его люди были убиты животными, нелегально привезенными в страну для охоты. Он неоднократно упоминал парадокс — охотники ставшие добычей.

Она была согласна. Это была идеальная справедливость, только не способом, о котором они думали.

Ощутив себя бесконечно лучше, когда в ней возросла уверенность, что Раф в безопасности, она сочла за лучшее отбросить печаль по нему и изо всех сил попыталась вернуть свою жизнь в прежнее русло.

Это было нелегко. Каждый день она заставляла себя выбираться из постели. Она принуждала себя работать, даже при том, что как только она начинала, это оказывалось своего рода успокоительным.

У нее не было никакого интереса к еде, но она все же ела, считая дни.

Месяц спустя после того как Раф уехал, она отправилась в ванную и сняла с полки сумку с НЗ[10]. Достав тест, она тщательно прочитала инструкцию, и сделала все по ней, и потом уселась ждать, наблюдая за маленьким окошком, сдерживая дыхание.

Недоверие наполнило ее, когда она разглядела «положительную» полоску на тесте.

Много-много минут все, что она могла делать, пялится на нее, пока та медленно не доползла до цели, что по-настоящему считалось положительным.

У нее вырвался всхлип. Она захлопнула рот рукой, чувствуя радость пузырящуюся внутри нее.

— Ты не оставил меня в одиночестве, — наконец, пробормотала она, разрыдавшись, обняв себя и раскачиваясь. — О, Раф! Спасибо тебе! Спасибо!

Когда она немного успокоилась, то положила руку поверх живота, ухмыльнувшись от уха до уха.

— Папочка не хотел тебя бросить, сладенький! Мне будет адски сложно убедить его.

Она была настолько взволнована, что едва могла сдерживаться.

Ей потребовалось громадное усилие, чтобы задавить желание протанцевать по дому, и не рвануть в магазин посмотреть детские вещи.

Все же она не хотела накликать несчастье. Она не заходила так далеко, даже при том, что прождала целый месяц, чтобы удостовериться, что результат теста будет точным. У нее могли возникнуть осложнения.