А утром 9 мая - торжественное построение на аэродроме «Шенефельд». Алое знамя 9-го гвардейского истребительного полка ослепительно переливалось под ярким солнцем. На правом фланге - гордость 8-й воздушной армии: Герои Советского Союза Алексей Алелюхин, Амет-хан Султан, Павел Головачев, Иван Борисов, Иван Королев, Михаил Твеленев. Возглавлял строй командир полка дважды Герой Советского Союза Владимир Лавриненков.
8 напряженной тишине начальник штаба полка подполковник Виктор Никитин зачитывает акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Над летным полем - громкое «Ура!». Безмерна радость летчиков, доживших до этого незабываемого дня. Каждый из них сделал все, что было в его силах, чтобы приблизить его, мог честно гордиться своим вкладом в Победу. Об этом свидетельствовали десятки боевых орденов и медалей, украшавших грудь Амет-хана и его однополчан.
9 мая 1945 года для летчиков 9-го гвардейского полка остался в памяти не только торжественным построением. В этот день в части состоялись четыре свадьбы. Амет-хан сердечно поздравил своих боевых друзей - командира звена Бориса Михайлова и других с новым, счастливым этапом в их судбе, началом семейной жизни в День Победы…
Прошла неделя. Неожиданно уехал в 'Москву командир полка Владимир Лавриненков, оставив вместо себя Алексея Алелтюхина. Ни новый командир полка, ни его заместитель Амет-хан Султан тогда не знали, что скоро и они вслед за Лавриненковым последуют в Москву: По приказу Верховнoro Главнокомандующего все летчики-асы 8-й воздушной армии направлялись на учебу в военные академии.
Аэродром Кобрин вблизи Бреста. Для многих летчиков 9-го гвардейского истребительного полка он стал последним в их военной биографии. Здесь им пришлось прощаться с боевыми друзьями, на его стоянках остались их верные и безотказные «лавочкины».
Наступил этот день и для майора Амет-Хана Султана. Двойственное чувство испытывал он в те дни. С одной стороны - безмерная радость: окончена война, можно ехать в Москву, где его ждали молодая жена, недавно родившийся сын. С другой -:толь желанная мирная жизнь вызывала и тревогу после расставания с полком, со всем тем укладом фронтовой жизни, в которую врос и в которой вырос за эти четыре года зойны. Как сложится теперь жизнь там, «на гражданке»?
Приказано сдать летную книжку, а расставаться с ней жалко. В ней отмечены все села и города, ставшие метками на его боевом пути, записаны результаты каждого его вылета - когда, где и сколько сбил вражеских машин, когда горел сам, когда вынуждено садился…
- Направляем вас учиться в военно-воздушную академию, - сказали Амет-хану в штабе армии. - Пока поезжайте домой, отдыхайте. Занятия начнутся осенью…
В Москву Амет-хан Султан ехал уже как домой. Однако здесь сразу же столкнулся с проблемами, которые не привык решать. Например, вопрос с жильем. Фаина Максимовна с грудным Стасиком жила в маленькой сырой комнате в Карачарово. Атмосфера коммунальной квартиры, напряженные отношения соседей - все это было слишком для боевого летчика. Амет-хан забирает жену с сыном и едет в Алупку - родители уже давно вернулись в Крым, в родной дом.
Однако отдыхать в Алупке пришлось недолго. Амет-хан видел, как тяжело страдает мать, как озабоченно молчит отец - их тревожила судьба младшего сына, Имрана, который находился под следствием в Киеве по обвинению в сотрудничестве с оккупантами. Амет-хан решил отправиться в столицу Украины, повидаться с братом.
Отец с надеждой дал ему письмо от родственника-канатоходца, который гастролировал в Киеве:
- Вот адрес Яраги Гаджикурбанова… Обязательно навести его…
Киев встретил Амет-хана многолюдными улицами, салютующими кронами каштанов. Конечно, следы войны напоминали еще о себе развалинами, изрытыми мостовыми. Однако чувствовалось, что киевляне уже многое сделали, чтобы привести город в порядок.
Прежде чем получить разрешение на свидание с Имраном, Амет-хан решил отыскать Яраги Гаджикурбанова. Непоседливый энатоходец жил в цирковой гостинице. Неожиданное появление Амет-хана он встретил с большой радостью.
Маленького роста, бойкий на язык Яраги очень нравился Амет-хану. Может быть, поэтому, что молчаливый, сдержанный, в какой-то мере стеснявшийся своих наград и Золотых Звезд, он сам был полной противоположностью знаменитого циркового артиста.
В тот же день Амет-хан убедился, что Гаджикурбанов незаменимый человек, когда нужно говорить со всяким начальством. Так получилось, например, при посещении тюрьмы. Яраги буквально тащил за собой совсем онемевшего Амет-хана, в разных кабинетах решал все вопросы от его имени. «Получается, что Яраги при мне вроде переводчика при немом», - усмехнулся Амет-хан про себя, когда все формальности были утрясены и он получил разрешение на свидание с Имраном.
Но радости оно не принесло. Встреча с братом получилась тягостной, трудной. Оба больше молчали, вглядываясь друг в друга. Амет-хан до боли жалел брата; осунувшееся лицо, синие круги под глазами говорили без слов о том, как нелегко приходится Имрану. В который раз в душе Амет-хана вспыхнул гнев против тех, кто во время оккупации своими бредовыми националистическими идеями, а порой и прямым принуждением сбивали с пути вот таких, как Ижран, юношей, почти детей, использовали их в своих эгоистических целях. Где они сейчас? Почти все сбежали на запад, в обозе отступавших гитлеровцев.
Чем мог помочь Амет-хан брату? Он, член партии, дважды Герой Советского Союза, от звонка до звонка прошедший все тяготы войны? Он не знал этого ни тогда, ни два десятка лет спустя…
- Послушай, у меня замечательная идея! Только не отказывайся! - горячо заговорил Яраги, видя, как подавлен Амет-хан. - Я собираюсь в Цовкру, чтобы набрать учеников в новую группу. Поехали со мной в Дагестан? Ты ведь дальше Махачкалы там не был. Увидишь аул, где жили предки твоего отца, саклю, в которой родился и вырост Султан…
Чем больше говорил Яраги Гаджикурбанов об этой поездке, тем больше Амет-хан склонялся к его предложению. Действительно, до начала занятий в академии еще почти два месяца. Почему бы не побывать в лакских горах, на родине отца? Конечно, прошлогодняя поездка в Махачкалу оставила горький осадок в душе. Однако он помнил и слова отца: обиду на одного или двух людей нельзя переносить на весь народ.
- Ладно, уговорил, - остановил красноречие Яраги Амет-хан. - Один бы не решился, а с тобой, пожалуй, поеду. Кстати, в Цовкре тебе придется быть моим переводчиком: ведь я по-лакски ничего не понимаю.
2
Дорога из Киева в Махачкалу даже поездом - не близкая. Поэтому времени на разговоры о пережитом у Амет-хана и Яраги Гаджикурбанова било достаточно. Вспомнил Амет-хан и свое прошлогоднее неудачное пребывание в Дагестане.
- Как-то не верится, что Даниялов мог так поступить, - усомнился канатоходец. - Убежден, что тогда произошло какое-то недоразумение…
Махачкала встретила их жарой. Вот знакомая гостиница «Дагестан».
- Пошли вместе в обком партии, - заторопился Яраги Гаджикурбанов, как только они устроились. - До конца рабочего дня времени достаточно. Нам обоим надо повидать Даниялова. Мне обговорить некоторые вопросы организации новой труппы дагестанских канатоходцев, тебе - узнать, по чьей вине произошел прошлогодний случай.
Абдурахман Даниялович Даниялов, который тогда работал первым секретарем Дагестанского обкома партии, встретил их как старых знакомых и сразу же спросил Амет-хана:
- Почему вы тогда так неожиданно ехали из Махачкалы? На другой день мы вас по всему городу искали. И только потом узнали, что уже улетели в Краснодар.
Оказалось, что комната для родителей Амет-хана была подготовлена, но помощник Даниялова в тот день заболел и ушел домой. Он просто не знал, что Амет-хану было дано только три дня на поездку в Дагестан…
Слушая Даниялова, Амет-хан чувствовал себя очень неловко. Жалел, что согласился зайти в обком вместе с Яраги. Конечно, тогда, в прошлом году, он пережил один из очень тяжелых дней своей жизни. Однако сейчас получалось, будто приехал он в Дагестан получить компенсацию за свою обиду… Но вместе с тем встреча принесла облегчение: тысячу раз прав оказался отец, нет больше саднящей душу раны.
