- Надо сообщить Колесову и запросить помощь! - предложил нарком финансов Розанов.

- Поздно, телеграф, почта и все остальное, кроме горсовета и Совнаркома, в руках эсеров. - Батминов покачал головой, задумался. - Разве что с разъезда?

К вечеру контрреволюционные группировки начали окружать здание городского Совдепа и Совнаркома. Первыми повели наступление, со стороны Куропаткинского проспекта, служащие, соединившись с офицерьем из «Союза фронтовиков». Из асхабадского аула по Штабной и Московской улицам к Гимназической площади и к «Горке» двинулись недавно разгромленные в Кеши вояки Текинского эскадрона. Повели их на большевиков Ораз Сердар и Овезбаев. Со стороны Русского базара и Скобелевской площади открыли стрельбу дашнаки и прихвостни баев пригородного аула Карадамак... Около ста бойцов 1 Социалистической роты, под командой Терентьева, два небольших красногвардейских отряда - печатников и металлистов, конный туркменский отряд Овезберды Кулиева всю ночь сдерживали атаки врагов Советской власти. После криков и интенсивной стрельбы на час-другой наступало относительное затишье, затем появлялись на улице Гоголя парламентеры и, крича в рупор, диктовали комиссарам условия. С подъезда горсовета в ответ кричал Батминов:

- Одумайтесь лучше вы!

Из забаррикадированного столами, стульями и диванами здания Совнаркома вступали в переговоры Розанов, Лесовский и Хаджи Мурат - тоже призывали к разуму. Полковник Ораз Сердар, с конной свитой, выехав на перекресток, злобно прокричал:

- Хаджи Мурат, собачий сын, тебя для чего избирали в Совнарком? Уговори этих свиней, чтобы сдали оружие, иначе мы их всех повесим на фонарных столбах

- Ораз-ага, как я могу заставить их - они разве меня послушаются?

- Тогда сам иди сюда, к нам, скотина!

- Ораз-ага, это невозможно Вы повесите меня тоже.

- А, ублюдок трусливый! .

Снова завязалась перестрелка - звенело разбитое стекло, осыпаясь с окон, свистели, рикошетя, пули. Под утро вояки Ораз Сердара приблизились к Гимназической площади, но были отброшены конниками Овезберды Кулиева. Бой завязался возле городского парка и на Анненковской... Но силы были неравны, и кольцо вражеских отрядов начало сжиматься. Боевики прорвались к подъезду и окнам Совнаркома. Розанов принял решение оставить здание и через хозяйственный двор выйти на Гимназическую площадь. Когда они выбежали со двора, на площади шел рукопашный бой. В свалке Лесовский сразу потерял Розанова и других совнаркомовцев. Он только видел, как шарахаются и встают на дыбы кони, звенят сабли и кричат в смертной агонии раненые. Несколько лошадей, потеряв своих всадников, испуганно тараща глаза и хрипя, жались к забору. «В седло!» - мелькнула у Лесовского мысль. В следующее мгновение он подскочил к испуганному жеребцу, поймал его за уздечку и вскочил в седло В правой руке Лесовский держал револьвер, но патроны в нем давно кончились Лезть в сутолоку боя было бессмысленно Лесовский, не зная, что ему делать, с минуту шарахался со своим конем из стороны в сторону, пригибаясь от свистящих пуль, и вдруг услышал голос Али Дженга

- Лесов-хан, мы уходим! У нас нет патронов! Лесовский пришпорил коня и выскочил следом за

Али Дженгом на Левашевскую улицу. Он ничего не видел вокруг - только спины скачущих впереди нескольких всадников, и мчался, пришпоривая скакуна, за ними. Опомнился, когда проскакал через Скобелевскую площадь и оказался на Невтоновской «Это окраина! Окраина города, мы спасены!» - застучало у него в мозгу. И он скакал, поравнявшись с Али Дженгом и его товарищами, все дальше и дальше в сторону гор.

Ташкент утопал в шуме новой, нарождающейся жизни. По утрам в древние звуки города, доносящиеся из Кукчи и Шайхантаура, властно врывался звон трамваев и звонкое пение кавалерийской трубы. Под окнами Совнаркома, словно огромный барабан, гудела от топота сапог и конских подков каменная брусчатка. Этот звон и гул, это властное проявление свежих ритмов, рожденных революцией, радовали комиссара Полторацкого, и он каждое утро распахивал окно своей холостяцкой комнаты.

В открытое окно вместе со щебетом птиц вливался бурный шум проснувшегося города. Павел сидел за столом в нательной рубахе: он только встал, умылся, но еще не успел одеться, когда у двери появился дежурный и подал ему свежий номер газеты. Павел придирчиво осмотрел все четыре полосы, прочел заголовки и подписи, в том числе и свою - редакторскую. Партийная газета «Советский Туркестан» была его детищем: он учреждал ее, и он стал ее первым редактором. Да и кому, как не ему - бывшему, типографскому наборщику и подпольщику, мечтавшему о том дне, когда газеты будут принадлежать рабочему классу, читать корявые пока еще корреспонденции бедняков, редактировать их, вычитывать сырые, только что снятые со станка газетные полосы и подписывать их собственноручно!

Павел задержал внимание на сообщении из Асхабада, в котором рассказывалось о возникших там беспорядках. Сообщение было принято по телеграфу, сутки назад. Еще ночью, обрабатывая эту телеграмму, чтобы поместить в газете, он с неприятной остротой ощутил всю шаткость положения Андрея Фролова и его интернационального отряда, оказавшегося в роли блюстителя революционного порядка. И сейчас Полторацкий с тревогой подумал: «Погорячился Федор Колесов, отправив в Асхабад военную силу: вряд ли договоришься с эсерами на языке приказа». И словно в подтверждение его мыслям на стене звякнул телефон и, когда Полторацкий взял трубку, в ней раздался взволнованный голос Колесова: «Павел, зайди ко мне... Плохие вести. В Асхабаде мятеж...»

Вздрогнув, он отпрянул от телефонной трубки, бросил ее на рычаг. Появилось желание ворваться к председателю в кабинет и бросить ему безжалостно: «Я же предупреждал!» Надев белую косоворотку и подпоясав ее ремешком, он выскочил в коридор.

Колесов стоял посреди кабинета. В сапогах, галифе, военной гимнастерке, - с этой боевой формой он не расставался ни зимой, ни летом. Носил еще широкополую зеленую панаму: сейчас она лежала на письменном столе, - вероятно, ошарашенный потрясающей вестью, он, в растерянности, забыл ее повесить.

- Павел, прошу тебя, только без нравоучений. Я не думаю, чтобы Фролов наломал дров. Он вел себя как и подобает военному комиссару, но мы недооценили обстановку в Закаспии. Контра копила силы не день, не два, и декрет о создании Красной Армии послужил самым подходящим поводом для выступления. Они сумели восстановить против нас всю буржуазную силу Асхабада, все железнодорожное чиновничество. Сначала избили до полусмерти военкома Копылова за то, что он приступил к учету военнообязанных... Затем разграбили арсенал и, вооружившись, бросились следом за Фроловым, отряд которого выехал в Кизыл-Арват. Советы по всей линии от Красноводска до Асхабада свергнуты. Закаспии в руках контрреволюции. Надо прекратить с Асхабадом все связи, вплоть до остановки пассажирских поездов!

- Ты разговаривал с начальником гарнизона? - спросил Полторацкий.

- Да. разговаривал. Белов предлагает немедленно начать мобилизацию.

Поздно вечером Полторацкий выехал в Закаспии. Поезд мчался, вспарывая плотную духоту наступающей июльской ночи. В купе с Полторацким еще трое - сотрудник «Советского Туркестана» Самойленко и представители от профсоюзов - Рапопорт и Белицкий. Остальные члены вновь образованного Военно-политического штаба избраны заочно - они на своих местах: Феоктистов в Чарджуе, Панасюк в Байрам-Али, Алексовский в Мерве, Бухаренко в Кизыл-Арвате, Быков в Кязанджике... Военно-политическому штабу именем Турке станской республики вверяется контроль над всеми военными и политическими действиями и ликвидация асхабадского контрреволюционного выступления.

- Давайте, товарищи, подсаживайтесь ближе. - Полторацкий бросил взгляд на помощников. - Надо разработать четкий план укрепления Советской власти повсеместно... в Самарканде, Кагане, Чарджуе... Надо созывать в отряды всю Красную гвардию - главное для нас - защита революции. Вам же, товарищи, хочу еще раз напомнить - действовать во всех случаях, ни на йоту не отклоняясь от обращения Туркестанского ЦК и правительства. Помните, что контрреволюционеры взяли на вооружение самую изощренную ложь. Стачечный комитет Асхабада в расчете на то, что заведет рабочий класс и крестьянство в заблуждение, выдвинул лозунг: «Даешь Советскую власть без красных комиссаров», дескать, одни они всему виной - и голоду, и холоду. Это гнусная ложь и, прикрываясь ею, недобитые капиталисты, кулаки и буржуа всех мастей пытаются восстановить старые порядки. Но мы сильны и неодиноки. С нами вся Советская Россия... Петроград, Москва... С нами Ленин...