– Унаг! Уна-а-аг! Иди ко мне! Иди! – Из темной дыры входа высовывалась голая Тогги и манила меня словом и жестом.

– Это еще зачем?! – остановился я. – Опять таг-таги?

– Ой, ты только об одном и думаешь! – хихикнула женщина. – Зайди, и я все объясню!

– Угу, щас, – сказал я, меняя курс. – Уже захожу.

Вывески на фасаде не было, и я, конечно, не знал, чье это жилище. Но сомневаться в том, что именно там меня собираются убивать, не приходилось. «Простейший расчет: в какой момент удобнее всего проломить гостю череп? Конечно же, на входе! Что бы мне такое оттопырить – новенькое, неожиданное? Внутри, кстати, полутемно, и со света я буду плохо видеть». А еще накатила прозрачная и невесомая как облачко мысль: «Зачем же все это делать?!» Я мысленно дунул на нее: «А хочется!», и она растаяла.

Метрах в двух от входа я остановился, почесался, огляделся по сторонам. Здесь и там на меня пялились туземцы. Однако к их постоянному вниманию я стал уже привыкать. А вот сзади виднелся Рах. Теперь он уже был с копьем(!) в руке. Поняв, что я его заметил, он стал делать предостерегающие жесты свободной рукой. Однако я мысленно послал его куда подальше, глубоко вдохнул и выдохнул воздух. А потом…

А потом с двух разгонных шагов рыбкой нырнул в дыру входа. Внутри благополучно сделал кувырок (места хватило!) и вскочил на ноги. Возле светлого пятна входа обрисовалась невнятная фигура с палицей в руках. И эта фигура, очухавшись после промаха, сразу же поперла на меня. И разум мой немедленно соскочил с резьбы: «На меня?!»

Никакого бокса или карате-до я изображать не стал. Просто бил. Руками и ногами. Кроманьонец такого же веса и комплекции давно бы превратился в мешок с костями, а этот бета-самец держался! Даже атаковать поначалу пытался! Он держался больше тридцати секунд. Но меньше сорока…

А я бил. Пока не устал. Тогда остановился, стал дышать и осматриваться.

По ходу дела мы выбили несколько опор, и крыша, она же стены жилища, скособочилась, но не рухнула. От входа осталась узкая щель над самой землей, зато дыра дымохода вверху стала гораздо больше. Оказалось, что я стою в холодной золе очага, которым, вероятно, давно не пользовались.

– Тогги!

А в ответ тишина.

– Тогги!

– Я здесь… – и всхлипы.

– Иди сюда!

Она подошла – сгорбленная, плачущая. Левой рукой я схватил ее за шею и пригнул к земле, а правой стал черпать золу из-под ног и мазать ей лицо, волосы, плечи. Потом отпустил захват:

– Иди! Вылезай наружу!

Она исполнила приказание. Раздвинуть жесткие задубелые шкуры она не смогла. Пришлось лечь на живот и ползти. А я смотрел.

Она выползла уже почти по пояс, когда это случилось. Тихий, ни с чем не сравнимый хрустящий звук. Короткий стон. Ее ноги судорожно задергались. И все затихло. Что и требовалось доказать…

Я охотно сделал бы на этом «рекламную паузу», но ритм событий сбивать было нельзя. Пока он есть, этот ритм.

Ухватив край шкуры, я рванул ее вниз, пнул ногой опору и выпрыгнул наружу. И успел застать «немую сцену», когда Рах стоял и пытался понять, кого же он пришпилил к земле своим тяжелым копьем? Кажется, это не соперник Таб и не пришелец по имени Унаг. А кто?

Он выдернул копье, перевернул труп на спину.

Смущение, недоумение, оторопь…

Редкая толпа зрителей возникла как бы сама собой. Все эти люди были рядом и исподтишка наблюдали за развитием событий. А теперь проявились и приблизились – всем было интересно, чем кончилась очередная разборка между сильными мира сего. А перемазанная пеплом Тогги смотрела в хмурое небо широко раскрытыми глазами…

И вдруг топот босых ног. Мужчина подбежал, оттолкнув кого-то с дороги, и замер как вкопанный возле трупа. Это был лахуз – тощий, длинный и лохматый. Возможно, тот самый, которого я поднимал за волосы для беседы.

С хриплым стоном он упал на колени, дрожащей рукой стал трогать ее испачканные волосы и лицо. Наверное, оно казалось ему бесконечно прекрасным… Потом он скрючился в приступе то ли кашля, то ли рыданий. Однако продолжалось это недолго:

– Вот теперь можешь взять ее, Гурка, – раздался чуть насмешливый голос. – Теперь она – твоя!

От неожиданности, от цинизма услышанной фразы даже я содрогнулся: «Кажется, это Рах уже пришел в себя. Он чувствует себя виновным и пытается самоутвердиться».

Гурка, стоя на коленях, распрямился и уставился на убийцу. Секунда, другая…

Опять расслабился, согнулся, погладил ладонями грудь и лицо Тогги.

И вдруг…

– И-И-А-Р-Р-А!!!

С хриплым надрывным криком Гурка вскочил и кинулся на Раха. Тот отбросил копье и встретил противника голыми руками.

Рык, хрип, хруст…

И все кончилось – тело лахуза рухнуло на землю, дернулось несколько раз и затихло. Надо полагать, навсегда.

Несколько секунд Рах стоял и смотрел на дело рук своих. А потом начал медленно сгибаться, держась за живот. Опять распрямился…

И все увидели, что из его живота чуть ниже ребер что-то торчит.

С коротким стоном Рах – субдоминант и бета-самец – выдернул костяной стилет и бросил на землю. Зажав рану руками, согнувшись, он повернулся и попытался куда-то идти. Однако, сделав несколько шагов, остановился, опустился на колени, а потом медленно завалился на бок. Он не упал, а как бы прилег, свернувшись калачиком, подтянув колени к подбородку.

«Проникающее ранение брюшной полости, – механически констатировал я. – В здешних условиях с жизнью не совместимо. Если повезет, умрет быстро, но это вряд ли…»

Кто-то взял меня за запястье – этак не плотно, не навязчиво.

– Пойдем, Унаг! Ничего интересного здесь больше не будет.

Рядом стоял тот самый лахуз, который предупредил меня о покушении.

– Меня зовут Вуква. Жилище Таба гораздо лучше, чем Раха. Пошли!

– Зачем?

– Примешь хозяйство, вожак, – усмехнулся охотник. – Пока не растащили. Потом будет не собрать.

– Я не вожак…

– А я – не слепой. Пошли!

Я пощупал «амулет» – осталось три зарубки. И пошел за ним.

Вуква шел чуть впереди, держа меня за руку. Думая о своем, я чуть не оказался застигнутым врасплох дальнейшими событиями. Выбраться из толпы было нетрудно, поскольку она была довольно жиденькой – не так уж много народа в стойбище. Однако лахуз в компании со мной предпочел двигаться по прямой. На пути оказался молодой неандерталец. Разминуться ничего не стоило, но Вуква попер прямо на него, толкнул в грудь свободной рукой и заорал:

– Прочь, детеныш шакала!! Молча, но с некоторым недоумением, неандерталец посторонился.

Жилище, куда Вуква меня привел, мало чем отличалось от остальных, в которых я успел побывать. Разве что, было чуть просторнее. Кроме того, как я разглядел, возле одной из стен были свалены куски мяса. Над ними гудели мухи. Я высмотрел хозяйский топчан и повалился на него – уф-ф-ф!

– Есть будешь? – спросил Вуква. – Могу пожарить или сварить.

– Жри сам, – буркнул я. – В меня больше не лезет.

– Ты очень добр, вожак!

– Заткнись!

Некоторое время я слушал его урчание и чавканье. Наконец эти малоаппетитные звуки стихли. Мой новый друг громко рыгнул, а потом шумно испустил газы.

– Ты очень добр, Унаг.

– И что?

– Мы захватили много женщин-ханди…

– Намекаешь? Ладно. Выберешь себе тех, кто понравится. Только не жадничай!

Лахуз кинулся к выходу.

– Стоять!! Меня слушать! – тормознул я его в последний момент. – Убивать людей – любых! – могу только я… и Юка, понял? Если что, оторву руки и ноги, понял?

– Я все понял, Унаг!

– Да, вот еще что… Этот Гурка и Тогги – что между ними было? Чего он взбрыкнул?

– Хи-хи, да ничего не было!

– Убью, сволочь!

– Не злись, Унаг! У них действительно даже таг-таги не было.

– Щас я встану, и кому-то мало не покажется, – изобразил я предвестие гнева. – Говори!

– Ну, понимаешь, он долго ходил за ней, – неохотно начал объяснять Вуква. – Наверное, три зима-лето ходил. Но она его не хотела, только смеялась над ним.