Ни вооруженные люди, ни их решительность никак не вязались с управлением детскими садами. Сопротивление было совершенно бессмысленным, Клава, Тимур и Герман один за другим осторожно положили пистолеты на пол.

— Что вам здесь нужно? — раздался голос из глубины здания. В холл, обойдя охрану, вышел человек в штатском, но военной выправки. — Я полковник Взгорний Сергей Шведович, директор Центра контроля за сталкерами. Вы попытались проникнуть на территорию режимной организации да еще с оружием в руках.

— От же ж, — тихо пробурчал Тимур. — Я думаю, у нас небольшое недоразумение… Вы нашего товарища задержали, Дмитрия Байкалова.

— А-а-а! Так… — Взгорний состроил ехидную мину. — Соедините меня, пожалуйста, с Лазненко.

Он почему-то попросил об этом не свою охрану, а Клаву, скорее каким-то профессиональным чутьем поняв, что в группе главная она.

— Коля, ты что прямо… — внезапно фамильярно заговорил Взгорний в трубку. — Твои ребята совсем оборзели. Да, передаю.

Трубка вернулась к Клаве, и она услыхала знакомый голос генерала, который был совсем не злым:

— Клава, что вы, в самом деле? Это же наша, ну, скажем, дружественная структура.

— Мы должны были узнать об этом последними? — Клава не скрывала раздражения. — Что это за люди?

— Это группа контроля за сталкерами, — объяснил Лазненко. — Они все время работали параллельно.

— То есть мешали нам? — перебила его Клава. — Где они были все это время? Где результаты их работы?

— Клавдия Мироновна, успокойтесь, пожалуйста, — впервые за годы службы Лазненко обратился к ней почти официально. — Мы еще не установили полностью стиль взаимодействия.

— То, что Вадим погиб, — это результат стиля взаимодействия? — зло бросила Клава. — В который раз мы попадаем на размен между ведомствами? Сколько можно играть нами, как расходным материалом?

— Нет, Клава, пойми. — Лазненко смягчился. — Во-первых, я не верю в то, что Вадим погиб… А второе — группа надзора над сталкерами никоим образом не связана с последними событиями. Отдай телефон Взгорнию. И немедленно потом ко мне.

Полковник взял из рук Клавы трубку и стал слушать. То, что ему говорили, его не радовало, но он выслушал молча и буркнул в ответ:

— Ладно.

Взгорний отдал приказ своим коллегам, и через минуту Байкалов, слегка помятый после ночи в заключении, присоединился к товарищам. Группа покинула здание. Через мгновение «Сталкер» нес их по улицам Москвы. Говорить никто не хотел. Никто не хотел думать ни о будущем, ни о настоящем.

В Центре совершенно неожиданно Лазненко ожидал группу прямо у проходной:

— Ребята, идемте ко мне, поговорим. Тут у нас…

Лазненко за последние два дня словно постарел на много лет. Казалось, то, что произошло с Вадимом, сломило его. Николай Петрович неожиданно начал сутулиться, и взгляд его, всегда острый и внимательный, теперь поблек, казалось, шеф все время смотрит в никуда.

— Садитесь. — Генерал показал рукой на кресла. — Тут произошла одна очень неприятная вещь. Ну, во-первых, вы сами понимаете, что то, что все время параллельно с нами работала организация, контролирующая сталкеров, это просто ни в какие ворота не лезет. То, что мы были не информированы до последнего момента. Но это еще не все. — Лазненко замолчал, словно ему не хватало дыхания. — Взрыва можно было избежать. Оказывается, там, на втором этаже, находилась еще одна служба, которая тоже работала параллельно с нами. И ну, в общем, они готовили операцию по разгрому Кафедры энампов. Причем готовились они очень солидно, даже, можно сказать, нагло. Догадались в одном доме с ними устроить свой филиал.

— А осталась в Москве хоть одна контора, которая бы не дублировала наши действия? Там, Гринпис какой-нибудь, или подотдел очистки от бродячих животных? — От возмущения Байкалов даже вскочил со своего места и нервно зашагал по кабинету. — Я не могу поверить, что смерть Вадима — это результат несогласованности взаимодействия структур.

— Так вот, — Лазненко сделал вид, что не услышал Дмитрия, — этот самый Центр Управления Мутациями, как он себя называет, устроил большой скандал. Получается, что мы взорвали их филиал. Ну, в общем… ребята, вы пока пару дней постарайтесь из Центра не выходить.

— Вадим не погиб. — Клава говорила тихо, опустив глаза в пол. — Он изменил мир, и сейчас… Он с нами все равно. Сейчас. Я верю в это. Хорошо, Николай Петрович, мы затаимся. Ненадолго. Но одно я могу сказать, товарищ генерал, нас потом никто уже не остановит.

Огненный шар, гигантский и непостижимый, висел над землей. Даже привыкшие ко всему москвичи смотрели на него с ужасом. Шар был виден практически из любой точки города. Переливаясь оттенками багрового, он беззвучно вращался вокруг вертикальной оси. Несмотря на то, что размером он был с самый большой небоскреб Москва-Сити, он не источал жара, словно пламя было призрачным, как светящийся газ. И свет этого шара, казалось, погружал во тьму весь город, который замер в тревожном ожидании.

— Вероника, а папа там? — Андрей взял Веронику за руку, будто ища защиты. — Ведь оно же совсем не жаркое, может, и внутри как космическая капсула?

— Да, Андрюша, конечно! — Вероника улыбнулась. — Твой папа там. Нужно просто время, чтобы уничтожить эту сферу и спасти его.

— Да, я знаю! Только долго что-то, уже второй месяц. Вот уже и ремонт закончили, с папой мы бы уже переехали. — Андрей отвернулся, он не любил, когда видели его слезы. Но потом тайком вытер глаза и уже почти веселым голосом сказал: — Ладно, пойдем!

А идти сегодня надо было на первые летные испытания самолета. Андрей гордо нес модель, сверкающую свежей краской. Он доверил Веронике держать маленький баул с принадлежностями. Место испытаний было выбрано неспроста. Андрей настоял, чтобы это был парк невдалеке от того самого красного особняка, породившего огненную сферу. Скверик как раз находился за границей оцепления, не подпускавшей никого близко к месту катастрофы. Андрей объяснил Веронике, что папа точно увидит самолет, и она не стала с ним спорить. Девушка старалась постоянно опекать мальчика и его бабушку. Анна Ивановна была слаба последнее время, она словно потеряла интерес к жизни.

Андрей не очень ловко залил горючее в бак самолета, поставил его на асфальт и, взяв у Вероники пульт радиоуправления, проверил в сотый раз, как рули самолета выполняют команды.

— Андрюша, давай все-таки я сделаю первый круг, посмотрю, как все работает в полете. У тебя же опыта маловато. — Вероника достала из баула стартер — устройство, которое должно запустить двигатель самолета, раскрутив его вал. — Так что ты пока поставь обороты на минимум и жди.

Андрей не очень охотно кивнул. Взвыл скоростной электромоторчик стартера, фыркнув, завелся двигатель самолета. На пронзительный вой оглянулись полицейские из оцепления. Им уже насточертело охранять явление природы, и они отвлекались на каждый посторонний звук. Ника взяла у Андрея пульт, и модель, повысив обороты, коротко разбежалась и поднялась в воздух.

— Что-то он слабо высоту набирает, — прокричала Вероника, хотя звук самолета и не заглушал ее. — Перетяжелили мы, наверное, модель.

Андрей кивнул, соглашаясь. Он уже тянул руки к пульту, ему не терпелось взять управление на себя.

— На, только никаких резких движений, помни. — Вероника, не отрывая глаз от кружащей в небе модели, отдала пульт.

Мальчик, от напряжения кусая губу, взял управление в свои руки. Сначала он попробовал поднять самолет чуть выше, не меняя его кругового полета. Но высоту набрать не удалось.

— Видишь — тяжеловат, — сказала Вероника.

— Он тяжелый, потому что там пирамидка, — вдруг сказал Андрей. — Мне Бай ее дал. Она папу освободит.

Не говоря больше ничего, мальчик развернул самолет в сторону огненной сферы и выжал полный газ. Вероника стояла, ничего не понимая. Самолет несся вдоль аллеи сквера, он уже не смог бы свернуть, не ударившись в деревья. Полицейские из оцепления увлеченно наблюдали за полетом и забыли об охраняемом объекте. Самолет шел на высоте двух метров. Уже казалось, он вот-вот пересечет охранный периметр и устремится к сфере. Но тут один из полицейских изловчился и ударом дубинки разнес самолет в щепки.