Церковь — могучая сила на Апеннинах

Чудо, что она сохранилась! В годы войны фашисты варварски бомбили Милан. Руины остались и от траттории. Уцелела лишь одна стена — как раз та, что расписана Леонардо, ее прикрыли мешками с песком. Верующие ставят и ставят свечи в благодарность за спасение «Тайной вечери».

Взволнованный, выхожу из церкви Санта Мария делла Грацие. И замечаю рекламу на соседнем доме: «Монтэдисон» производит продукцию такого же высокого качества, как Леонардо да Винчи».

Я привык, что на Западе реклама «подает» и обыгрывает буквально все. И в Италии успел наглядеться на леонардовскую «Джоконду», которая делает паблисити крему для кожи. Однако тут с возмущением подумал, что владельцам «Монтэдисон» совсем отказало чувство меры.

Но это детские игрушки по сравнению с тем, о чем рассказывает Джулиан. В отеле «Беллано» допрашиваемых делили на три категории. Первая — претенденты на место рабочего. С ними разговор покороче — главное, выяснить, не придерживаются ли левых взглядов. Вторая категория — инженеры, служащие: помимо их воззрений психологи из ЦРУ изучали, насколько старательно ими выполняются приказы начальства.

Наиболее тщательной проверке подвергали претендентов на руководящие посты в концерне. Именно к ним относился сорокатрехлетний Джузеппе Сольди. «Глаза бегают, губы дрожат, надо с ним всерьез поработать», — решил Брей, взглянув на Сольди. Мысль о том, что итальянец — нервный, легко возбудимый человек, ему не пришла в голову. А может быть, и пришла, но он сразу отбросил ее — экие пустяки!

Вначале Брей проводил «тест Роршаха». Он предложил Джузеппе листы с цветными пятнами. Сольди должен был сказать, какие ассоциации вызывают у него пятна, при этом якобы мобилизуются самые глубокие слои подсознания.

После долгой «беседы на свободные темы» приступили к «тесту Розенвейса». Американец запугивал Джузеппе, проверяя его способность противостоять стрессовым испытаниям и нервному напряжению.

Когда пошел пятый час допроса, экзаменуемый вдруг дернулся и начал сползать со стула. Он потерял сознание. Сольди отправили в больницу, откуда он уже не вышел.

— Брею ничего не сделали? — спросил я.

— Конечно, нет, он продолжает проводить тесты.

— Но Сольди был не простым рабочим, а менеджером.

— Тем более нужен «свой» человек, — ответил Джулиан. — У нас особенно тщательно подбирают людей именно на командные посты. Они попадают туда отнюдь не благодаря своей гениальности. Они проходят через многолетнюю систему аттестаций и промывания мозгов. Чересчур чувствительные не выдерживают, их отправляют в больницы с язвой желудка или психическим расстройством, как Сольди. Зато крепкие и выносливые поднимаются наверх. Такая система подбора кадров действует повсюду, вплоть до парламента. Но если тебя выдвинули, все равно будь начеку — могут в любой момент сбросить. Каждое высокопоставленное лицо похоже на забывшего урок школьника: и тот и другой дрожат от страха.

Страх. Он действительно переполняет даже людей, занимающих «верхние этажи». Попробуй кто-нибудь из них критически взглянуть вокруг, и ему не избежать неприятностей. В лучшем случае его «приструнят». А то и сместят с поста. Если же совсем разгневаются, привлекут ЦРУ, как было с Альдо Моро.

…Мы едем минут двадцать. До чего же непохож Милан на другие итальянские города! Он чище Рима, Болоньи и тем более южного Неаполя. Люди одеты с иголочки, двигаются не спеша, мало жестикулируют. Повсюду выгуливают холеных собак, главным образом овчарок, этого нет в других местах. И еда своеобразная: спагетти — редкость, миланцы предпочитают рис. Их фирменное блюдо так и называется «рис по-милански», оно желтого цвета, поскольку готовится с шафраном.

Минуем гостиницу «Милан», в которой умер Верди. Чуть подальше оперный театр «Ла Скала», возле него бронзовый Леонардо в окружении учеников и здание муниципалитета.

— Нам выходить, — голос Джулиана возвращает меня в сегодняшний день.

На табличке написано: «Агентство синьора Висконти».

Джулиан нажимает кнопку звонка. На пороге появляется миловидная женщина.

— Что вас интересует, синьоры?

— Мы хотим встретиться с синьором Висконти.

— К сожалению, синьор Висконти сейчас в Риме. Ему что-нибудь передать?

— К нему приходили два журналиста: один из Италии, а другой из России.

Эффект, на который рассчитывал мой коллега, получился, — женщина оторопела.

— Может быть, вы сами расскажете о вашем агентстве? — продолжал атаковать Джулиан. — Кого вы ищете?

— Тех, за кого платят наши клиенты, — последовал неуверенный ответ.

— Сколько же они платят?

— По-разному. Это секрет.

— Секрет? Я давно раскрыл его. Я написал статью о вашей конторе. Вы собираете информацию о рабочих. В первую очередь, подслушиваете их разговоры. Что ж, техника у вас на высоте. Хотя дорогая — на восемьдесят миллионов лир, но коли хозяева не скупятся… Здесь, в вашем здании, установлена аппаратура, которая контролирует телефонные разговоры во всем Милане.

Когда мы садимся в машину, я говорю:

— Ты сегодня очень агрессивен, так набросился на слабую женщину.

Но Джулиану не до шуток.

— Ничего себе слабая! Сколько людей оказались за бортом жизни из-за этого агентства! Взгляни.

Он протягивает мне лист бумаги. Сверху одно слово: «Анкета». Чуть пониже: «Вам следует ответить на все вопросы». Вопросов двадцать шесть: «Какая твоя любимая песня?», «Какое блюдо ты предпочитаешь?», «Кто сыграл особенно большую роль в твоей жизни?», «В какую страну ты хотел бы съездить?»…

— Вопросы вроде бы невинные, однако они привели к далеко идущим последствиям, — замечает Джулиан. — Чуть ли не каждый второй ответ показался хозяевам «Монтэдисона» подозрительным, и они уволили тысячи людей. Анкетирование проводило агентство синьора Висконти.

Страну охватило негодование. Итальянцы возмущались, что каждый из них находится «под колпаком».

На Апеннинах разрешены левые партии и организации, здесь около двух миллионов коммунистов, а семь с лишним миллионов человек объединены в Федерацию профсоюзов. Внушительные цифры? Несомненно. Потому с особым размахом поставлена система слежки. В учреждениях и на предприятиях заведены карточки на любого сотрудника, и даже на тех, кто пришел выяснить, нет ли вакантного места. Платные соглядатаи, частные детективы, агенты сыскных фирм ищут и ищут «крамолу». Они устанавливают скрытые фотокамеры, приобретают все более совершенные детекторы лжи, подслушивают телефонные разговоры.

Что считается особенно тяжким преступлением? Членство в компартии, поездка в социалистическую страну (даже туристом), чтение левых газет.

Еще одна крамола — участие в антивоенном движении.

— Хотите посмотреть, как живет обыкновенный австриец? Тогда милости прошу ко мне. Я зайду за вами, — рокотал в трубке веселый бас.

Ровно в пять Томас Шенфельд ждал меня у «Сейнт Джеймс» — гостиницы, где я остановился. Оказалось, что мы соседи, его дом тоже в южной части Вены. Отсюда минут двадцать ходьбы до Ринга — бульварного кольца, которое сооружено на месте старинного крепостного вала и опоясывает центр города.

Улица Шлофмюлльгассе — в наряде цветущих каштанов. Входим в дом, построенный лет сорок назад. Лифт не работает.

— Уже четверть века на ремонте, — с иронией сообщает Шенфельд.

Поднимаемся на пятый этаж. Дверь открывает худощавая, подвижная женщина. Мариа (Томас зовет ее Миа) проводит меня через небольшую, с добротной, но в то же время скромной мебелью комнату и приглашает к столу.

— Рекомендую пирожки. Их готовила мама Томаса, она прекрасная кулинарка, несмотря на свои девяносто два года, — хлопочет Мариа.

Если бы не немецкий язык, я бы, пожалуй, решил, что нахожусь дома — так широко, радушно не часто принимают гостей на Западе.