Велосипеды во Вьетнаме

Дорога становится все оживленнее. Одни идут пешком, другие едут: в грузовиках, на мотоциклах, запряженных буйволами, но больше всего на велосипедах — Вьетнам есть Вьетнам! И скоро мы уже ползем еле-еле.

Куда же движется нескончаемый поток людей?

В местечко Ванкиеп к северу от Ханоя, где Чан Хынг Дао провел свои последние годы.

В центре площади — поминальный храм. Вокруг — колонны юношей в доспехах, с мечами, лица разрисованы краской. Это артисты, так семьсот лет назад выглядели воины Чан Хынг Дао.

Люди держат флаги и транспаранты, картонные фонари, на которых золотистой краской сверкают серп и молот. Взрываются хлопушки, играет музыка. В руках ребятишек пляшут игрушечные драконы с маленькой головкой и грандиозными туловищами, во Вьетнаме они считаются защитниками человека, наделены добродетелью.

Пожалуй, самый красочный момент торжества — фейерверк. Впервые «дерево фейерверков» — по-вьетнамски «кэй фаохоа» — вспыхнуло в 1288 году в честь одной из побед Чан Хынг Дао, и с тех пор это непременная принадлежность многих праздников.

«Кэй фаохоа» поджигают у самого основания, и дерево озаряет все вокруг мириадами огней.

Продают книги о Чан Хынг Дао. А по радио цитируют слова, которые он сказал королю. Когда государь спросил, что делать, если на страну нападут, полководец ответил: «Враг воюет числом, наше же искусство состоит в том, чтобы малым одолеть великое… Важно, чтобы армия была единой и дружной, жила одними помыслами. Надо беречь силы народа, чтобы иметь крепкие корни, которые прочно удерживают дерево».

Уехать из Ванкиепа оказалось непросто: хотя было уже шесть вечера, поток народа не иссякал, и наша машина с трудом двигалась вперед. Позже я прочитал, что торжества продолжались четыре дня, в них участвовало почти два миллиона человек…

Покинув Ванкиеп, отправляемся дальше на север. И вот уже вьетнамокитайская граница. В феврале 1979 года здесь шли бои, и я не узнаю Лангшон, веселый зеленый город, в который приезжал раньше. Тут был кинотеатр, в нем шел наш фильм «Блокада». Теперь груда кирпичей. А где библиотека, в которой хранилось почти сто тысяч книг? Поднимаю с земли обгоревшую обложку, на ней по-вьетнамски написано: «Карл Маркс. Капитал».

Нет больше в Лангшоне больницы, нет детского сада, нет сотен жилых домов. Словно черный флаг траура — классная доска над руинами школы.

Однако в Лангшоне я не только видел развалины. Люди восстанавливали город. Ремонтировали мосты, чинили электропроводку, сеяли рис на очищенных от мин полях. Возобновилось регулярное движение поездов между Ханоем и Лангшоном (кстати, это была первая во Вьетнаме железная дорога, она открылась в 1902 году), наладили телефонную и телеграфную связь.

С гордостью рассказывали жители о своем крае. О том, что тут низвергается один из крупнейших в стране водопадов — Банзыок и растут самые лучшие персики (персиковые деревья пользуются у вьетнамцев особым уважением, они — символ радости и счастья, на Новый год ими, подобно нашим елкам, украшен каждый дом); что в провинции родилось народное ремесло — изготовление изделий из парчи тхокам, которое теперь известно повсюду (на ярмарке в Лейпциге тхокам была удостоена специального приза); что в окрестностях Лангшона обнаружили скелет древнего антропоида, обитавшего 500 тысяч лет тому назад.

Юные жители Хайфона

До сорок пятого года люди здесь находились где-то на уровне средневековья. Среди народности ханхоа не было ни одного (!) грамотного. Пытаясь погасить впервые увиденную электрическую лампочку, принимались дуть на нее. А теперь нигде во Вьетнаме на душу населения не приходится столько электроэнергии, как в Лангшоне!

На обратном пути мы побывали в пещере Пак Бо. Перейдя по скользким камням через бурный поток с прозрачной, переливающейся в лучах солнца водой и взобравшись по крутому склону, оказались в гроте. В вечном молчании застыли серо-зеленые сталактиты, и звук случайно сорвавшегося из-под ноги камня походил на раскат грома. В Пак Бо в начале сорок первого года жил Хо Ши Мин, известный тогда под именем Нгуен-Патриот. Тут рождались революционные идеи, выходила газета подпольщиков «Независимый Вьетнам». Деревянный чемодан да кастрюля, в которой варят рис, — вот и все вещи Нгуена-Патриота.

«Наш Разлив», — говорят вьетнамцы о пещере. Видимо, подобные ассоциации возникали и у будущего президента ДРВ, он назвал поток ручьем Ленина, а гору именем Карла Маркса.

В мае сорок первого года в бамбуковой хижине на сваях возле Пак Бо прошел пленум ЦК компартии. На нем решили создать Лигу независимости Вьетнама. Она боролась против японцев и французов.

Пак Бо — святое для вьетнамцев место. Каждый из них воспринимает как призыв к действию слова Хо Ши Мина: «После войны мы отстроим свою жизнь в десять раз прекраснее».

Мало найдется стран с такой нелегкой судьбой, как у Вьетнама. Вся его история — история кровопролитных сражений. Войны — за правое дело, за свободу, но тем не менее войны! — следовали одна за другой: против китайцев, татаро-монголов, японцев, французов, американцев.

Передо мной — седой старик с бородой клинышком. Он единственный уцелел ночью 1972 года, когда американские бомбардировщики сровняли с землей ханойскую улицу Кхамтхиен.

— Вечером 26 декабря, — рассказывает Хоан Ван Дунг, — раздался сигнал тревоги. Но до бомбоубежища мы добежать не успели, тем более что среди нас были лишь старики, женщины да дети — молодые воевали. И когда падали бомбы, мы пели песни, чтобы было не так страшно. К утру я пел один, жители нашего квартала погибли.

Это был густонаселенный район. Бомбардировки превратили его в сплошную мертвую полосу.

Ныне на Кхамтхиен — Мемориал павшим. В центре скульптура: мать держит на руках убитого ребенка. На постаменте высечено золотыми буквами: «Воскресим в памяти эту трагедию». Возле скульптуры цветы, венки из разных стран.

Хоан Ван Дунг работает на Мемориале. Он провел меня по комплексу. На фотографиях — развалины зданий, погибшие люди.

Мы вышли на улицу. Она заново отстроена. Если не знать о том, что здесь произошло, подумаешь: улица как улица. Но во Вьетнаме даже за тем, что выглядит совсем буднично, часто скрываются героические подвиги.

К примеру, местечко Хам Лонг почти никому не известно. А бомбили его сильнее, чем Дрезден: каждый день четыре года подряд американцы сбрасывали тонны смертоносного груза на Хам Лонг. Казалось, там не должно остаться ничего живого. Да, скот уничтожили, деревья и траву тоже. Но не людей. Люди остались. И каждый день, четыре года подряд, они стреляли из орудий по американским самолетам. Стреляли и сбивали…

Кхамтхиен — древняя улица. Тут когда-то жили астрономы-звездочеты, отсюда и название (в переводе «Кхамтхиен» означает «Следи за небом»).

— Сейчас это название получило второй смысл, — замечает Дунг, — Мы внимательно следим за небом, чтобы оно было чистым, чтобы на нем никогда больше не появился враг.

Чтобы было чистое небо… Этого добивается и вьетнамская литература. Ее любят все. Как и у нас, с прилавков магазинов и с библиотечных полок стремительно исчезает хорошая книга. Гостя Ханоя непременно везут под своды высоких баньянов в возведенный десять веков назад храм литературы, на монолитных стелах которого начертаны иероглифами имена победителей литературных конкурсов далекого прошлого.

Я познакомился с лучшими вьетнамскими писателями.

С Нгуен Динь Тхи мы встречались и в Москве, и в Ханое; он успевал руководить вьетнамским Союзом писателей, выпускать книги, которые становились событием, участвовать в международных конференциях!..