Несмотря на это, королевский домен оставался почти нетронутым. В своем докладе Иннокентию III патриарх Эймар Монах мог написать, что «Наблус и Тир, Акра и Иерусалим принадлежат непосредственно королю». Ясно, что в реальности королевские владения ограничивались лишь Акрой и Тиром, и то все больше и больше освобождаемые от налогов: пожалования итальянцам, «ренты (assise)», учреждаемые для иерусалимской знати, изгнанной из своих владений, уступки военным орденам, налоговые льготы сирийцам (король Иоанн разрешил всем сирийцам не платить таможенную пошлину в Тире) уменьшили поступления в казну. Но из одного текста, созданного в 1243 г., видно, насколько пространным все еще являлся личный королевский домен в Тире: «усадьбы короля» упоминаются в каждой строчке отчета, который в этот год отослал в Венецию венецианский бальи Марсилио Джиоржио. Лишь один город был отчужден из королевского домена: во время отвоевания Бейрута король Амори II, без сомнения, чтобы снискать симпатию клана Ибеленов, а также из-за проблем с охраной этого города (в 1197 г. он не в силах был послать надлежащий гарнизон), пожаловал его Жану д'Ибелену, «старому сеньору Бейрута».

Но вот что сильно мешало королевской власти, так это полная независимость западных крестоносцев в отношении к Иерусалимским королям: во время пятого крестового похода и Пелагий и Андрей Венгерский смотрели на Иоанна де Бриенна как на пустое место; четвертый крестовый поход ознаменовался неподчинением Рено де Дампьера; немецкий крестовый поход породил множество сложностей. Германцы изгоняли из домов горожан Акры и поджидали момент, когда «рыцари страны» отправлялись на военную кампанию, чтобы присвоить их дома и выгнать их семьи. Король Генрих, по совету Гуго Тивериадского, даже сделал вид, что собирается атаковать их и вынудил прекратить эти злоупотребления. Крестоносцы нарушили перемирие, даже не предупредив короля… При Амори II крестоносцы попрали одну из его королевских привилегий — право выдавать наследниц фьефов замуж за своего кандидата. Вспомним, что граф Жослен Эдесский создал для себя большую сеньорию, которую должны были наследовать его дочери Беатриса и Агнесса. Старшая, Беатриса, была (с 1187 г.?) вдовой Гильома де Валанса, эфемерного сеньора Торона. Поскольку она приходилась королю золовкой и вассалом, вполне естественно было бы, чтобы Амори выдал ее замуж за какого-нибудь богатого и родовитого сеньора, который, поселившись в Святой Земле, придал бы королевству новые силы. В «Заморских линьяжах» сообщается, что «германский граф взял Беатрису вопреки воле короля Амори»: граф Отто фон Геннеберг увез свою жену, а в 1208–1220 гг. уступил свою землю Тевтонскому ордену.

Иоанн де Бриенн, устав от проблем, которые доставляли королевству экспедиции, предназначенные оказывать ему помощь, в конце концов добился от папы разрешения для Иерусалимского короля руководить крестовым походом. Но события быстро сделали эту привилегию ненужной…

Тем не менее можно восхищаться упорством этих государей, которые с таким трудом заставляли вассалов уважать свою власть, но чьи привилегии, несмотря на всю их энергию, постепенно сходили на нет (например, право чеканить монету — сохранились монеты с именем Рено Сидонского, Жана д'Ибелен-Бейрута…). Ведь они не только открыто пытались возвратить Иерусалим и сосредотачивали все свои усилия на отвоевании своей столицы — клятва, которую они приносили во время коронации в Тире (прежняя корона, увы! с 1187 г. хранилась в Багдаде) начиналась следующими словами: «Я, такой-то, который волей Господа стану королем Иерусалима, обещаю тебе, сеньор патриарх и твоим преемникам, что с этого дня буду вашей опорой и защитником, равно как и всем людям Иерусалимского королевства»; один из них своей законодательной деятельностью попытался притормозить медленный упадок королевской власти, которую все безнадежно стремились сохранить нетронутой.

Амори II представлял собой тип короля-законодателя, и было бы небезынтересно проследить, как он старался обновить кодекс, на котором в предыдущем веке основывалась власть его предшественников. Он знал (совсем как Балдуин III или Амори I, чьи юридические знания восхвалял Гильом Тирский, что, несомненно, позволяло этим государям пользоваться превосходством и влиянием в их Высшей курии) право «Писем Гроба Господня» и не мог без волнения смотреть, как этот законодательный кодекс остался лишь в памяти людей, которые могли попробовать его изменить в собственных интересах. Поэтому он и решил воспользоваться воспоминаниями других «мудрых людей», Рено Сидонского, Жана д'Ибелена и, прежде всего, Рауля Тивериадского, сравнив их со своими личными воспоминаниями, и воссоздать «Сборник кутюм», в точности воспроизводящий утраченные «Письма». Но Рауль, которому он хотел доверить эту работу, отклонил предложение, и в правление Амори смогли осуществить лишь одну редакцию «Книги короля», верно отражающую ассизы, затрагивающие королевскую власть.

Однако Амори II обнародовал множество ассиз. Помня о Хаттине и желая в случае новой катастрофы избежать пагубной анархии, подобной той, что последовала за пленением Ги де Лузиньяна, он приказал выпустить ассизу, принятую на «парламенте» в Тире, согласно которой вассалы должны были (при необходимости продав свой фьеф), прежде всего, выкупить своего короля, если тот попадет в плен, под страхом конфискации и утраты правоспособности. Другие ассизы этого короля затрагивают моральные и религиозные вопросы, но в некоторых из них одновременно видно стремление Амори защитить общественный порядок против надвигающейся волны вредоносных доктрин. Известно, что в первые годы XIII в. христианский мир боролся с ересями, долгое время остававшимися в границах Балкан и Малой Азии, но только что познавшими стремительный расцвет в Италии, Южной Франции вплоть до долины Луары. Уже в 1179 г. замыслы этих «Patarins» (еретиков) начали серьезно волновать папство; двадцатью годами позже ереси добрались и до Святой Земли.

Амори II издал против них законы, чтобы сдержать их распространение: он постановил, что рыцарь «patelin» (еретик) будет предан суду равных себе и осужден на костер. Его имущество отойдет короне; если его супруга не является «еретичкой», она сохранит либо свою вдовью часть, либо половину фьефа. Напротив, если правительница фьефа будет повинна в ереси, то у ее мужа останутся только его снаряжение, животные, провизия и одна «убранная» постель^{343}. Таким образом, наказание за ересь, приравниваемое к измене — в этом самом отдаленном уголке христианского мира это уподобление кажется вполне оправданным — было изъято из юрисдикции церковных судов и передано в ведение королевских трибуналов. Действительно, анти социальные идеи катаризма могли привести к вторжению государства в религиозную сферу. Поэтому законодательство короля Амори де Лузиньяна оставалось верным прежней монархической традиции. Амори II по праву занимает свое место в веренице государей, которым первые «ассизы» Иерусалима обязаны своим появлением на свет. Символичен тот факт, что основной памятник монархического иерусалимского права, «Книга короля», родилась в окружении этого государя. Однако не пройдет много времени, как победившая феодальная анархия отбросит эти древние законы, чтобы создать новую правовую теорию, еще раз доказав бессилие текстов и конституций перед грубой силой. К чести последних королей «второго Иерусалимского королевства» надо признать, что они старались бороться против опасной эволюции, которая угрожала единству этого государства; исчезновение действенной королевской власти безвозвратно разрушило их труд.

Катастрофа 1187 г. не только нанесла жестокий удар королевской власти, чья почти полная несостоятельность привела к падению первого Иерусалимского королевства: она также перевернула все иерусалимское общество. В восстановленном королевстве уже не сохранилось равновесия между различными социальными слоями, обеспечивавшего существование франкского государства в XII в. Феодальная организация была нарушена, что сильно сказалось на политической жизни второго королевства.