Вместе с тем одним из важных достижений можно считать цитируемость данных группы и исследований, проводившихся под руководством Натальи Петровны зарубежными коллегами. Так, в книге «Нейробиология творческого мышления» австралийского автора Дэвида Кэмфилда и статьях английского ученого Ховарда Джонса существенная часть обзора работ посвящена результатам ПЭТ исследования, проведенного Натальей Петровной.
Наравне с приведенными исследованиями под руководством Натальи Петровны в эти годы продолжались исследования эмоций (Данько и др., 2003, 2005) и памяти (Данько и др., 2005), был затронут вопрос сложности решаемых когнитивных задач (Шемякина и др, 2007; Данько и др., 2009).
В последнее время Наталья Петровна развивала концепцию о том, что творческая деятельность также может являться одним из базовых механизмов функционирования человеческого мозга, который позволяет человеку сохранить не только интеллектуальное, но и физическое долголетие. Это концепция ренессанса возможностей мозга, ренессанса через творческую активность, через решение сверхзадачи. Фактически Наталья Петровна не только создала свою концепцию творческого мышления, одаренности, но и дала рецепт интеллектуального и физического долголетия, которому следовала и сама. В свои восемьдесят три года она решила для себя небольшую сверхзадачу и освоила работу на компьютере, поиск информации в Интернете, написание писем по электронной почте.
Как-то так получилось, что у нас с Натальей Петровной всего две совместные фотографии. Дело в том, что эпизодически в нас просыпались «суеверия индейцев», и мы предпочитали «не красть» душу нашего Учителя. Память о нашей Наталье Петровне живет в наших сердцах, в ремарках на полях наших работ и в одной из самых дорогих надписей – в книге «Магия мозга и лабиринты жизни». У каждого из нас они свои. У Марии написано: «С пожеланием найти себя и быть счастливой. НП». У Натальи: «Peraspera ad astra, НП». У Жанны: «Верю, что Ваше будущее будет ярким (светлым)! Наталья Петровна».
Наталья Петровна определила нашу судьбу как ученых, предложив каждому из нас (конечно, в большей степени это относится к Марии, Наталье и Жанне, так как мы сразу начали работать под руководством академика) исследовать направление, которое еще долгие годы останется весьма и весьма актуальным. Такие встречи не бывают случайными, и со временем станет понятно, какие из уроков, преподанных нам Натальей Петровной, мы усвоили лучше других, какие качества сумели перенять и развить в себе.Наталья Петровна оставила нам в наследство столько блестящих идей, что на их реализацию может уйти целая жизнь. Для нас, ее учеников, это неисчерпаемый потенциал для будущих исследований тайн человеческого мозга. И в этих исследованиях мы постараемся руководствоваться тем, чем, как она писала, руководствовалась она сама – «стремлением понять мир во всей его полноте и многообразии».
Л. Боброва. НА ЗЕМЛЕ КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН ВЫПОЛНИТЬ СВОЙ ДОЛГ
Осенним вечером 1974 года такси мчало меня на первую встречу с Натальей Петровной. Шел дождь, и опавшие листья липли к асфальту, мокрый Кировский был весь в огнях (нерекламных), эта встреча определила мою судьбу.
К тому времени я заканчивала исторический факультет ЛГУ [15] и, не будучи ленинградкой, попадала под распределение далеко от любимого города. Опуская подробности, скажу здесь, что Наталья Петровна помогла мне не только с пропиской, работой, жильем (сначала – служебная площадь ИЭМа [16] , в дальнейшем – ходатайство в ЖСК), но и с выбором жизненного пути.
На пути этом все вроде складывалось удачно: работа в библиотеке ИЭМа, замужество (муж – моряк торгового флота, примерный, любящий семьянин), квартира в строящемся кооперативе, в перспективе – машина и дача. Потому, наверное, окружающие не могли взять в толк: отчего «дурью маюсь, бумагу мараю»? Стихи (беспомощные), литературные этюды… Одна только Наталья Петровна что-то в этих этюдах увидела, поддержала в стремлении поступить во ВГИК. И все пять лет учебы и далее я приходила к Наталье Петровне со своими сценарными опусами – в страхе, муках, сомнениях: а способна ли к творчеству? Уходила всегда окрыленная, с ощущением, чтобы я больше и лучше, чем есть. (Как она находила время, чтобы читать, вдохновлять, – при ее-то занятости?!)
Всею жизнью своей Наталья Петровна мне давала пример человеческого и научного долга: делать то, чего не решается сделать никто другой из научного (в моем случае – кинематографического) мира, и что действительно мой долг. И еще пример: желать большего, чем можешь достичь.
Придет пора, может быть, не так скоро, осознать в полной мере масштаб и значение ее Личности. Наталья Петровна о себе сказала сама: «Я знаю, как опасно двинуться в это Зазеркалье. Я знаю, как спокойно оставаться на широкой дороге науки, как повышается в этом случае индекс цитирования и как снижается опасность неприятностей – в виде разгромной, уничтожающей критики, иногда с непредвиденными угрозами. Но кажется мне, что на земле каждый, в меру своих сил, должен выполнить свой долг».
Примем это как завещание – всем, кто помнит и любит ее.
А. Н. Аджубей. ПУТЕШЕСТВИЕ В ГЛУБЬ МОЗГА С УМНЫМ ГИДОМ
[17]
Наше знакомство с Натальей Петровной Бехтеревой состоялось в Москве. Я позвонил ей по телефону, сказал, что очень хотел бы поглядеть на ее золотые электроды и написать о них. Трубка на другом конце провода, где-то в районе станции Д-0, выслушала меня, как мне показалось, с изрядной долей иронии и после некоторой паузы ответила: «Пожалуйста, приезжайте в Ленинград через три дня, к этому времени я там буду».
И вдруг вместо приятного чувства, которое испытывают журналисты, «нащупавшие тему», на меня навалились сомнения. Как вести беседу о проблемах, которыми занимается внучка знаменитого невропатолога и психиатра Бехтерева, если мои собственные познания о нервной системе человека ограничиваются тридцатью тремя способами лечения радикулита?
Я засел за книги, но чем больше читал, тем сильнее одолевали сомнения.
Нейрофизиология – сложнейшая наука, своего рода космос в черепной коробке, где, как известно, уложены четырнадцать миллиардов клеток. Каждая из них имеет определенное назначение, связана с другими клетками тончайшими нитями зависимостей. Хотя клетка предельно мала (от 5 до 200 микрон), но у нее одной три и даже четыре тысячи контактов. А все связи мозга выражаются громадным числом – 56·1012. Сложны проблемы, которыми занимается Наталья Петровна Бехтерева. «Ехать или дать отбой?» Но тут знакомый врач-невропатолог сказал: «В конце концов, ты едешь писать не научный отчет. Расскажешь читателям, чем занимаются советские ученые, о том, что за человек сама Бехтерева».
…Наталья Петровна встретила нас в своем, как она выразилась, «бюрократическом кабинете». Два больших сдвинутых стола завалены конвертами, книгами, папками. Однако все это совсем не производило впечатления хаоса или того «художественного беспорядка», какой часто культивируется малоорганизованными людьми и выдается ими за эталон «кипучей деятельности».
Наталья Петровна извинилась, дочитала письмо, которое держала в руках, сказала своему коллеге, как на него ответить (речь шла о приезде видного иностранного ученого на предстоящий конгресс нейрофизиологов), и пригласила сесть. Она познакомила нас с одним из ближайших помощников. Александр Трохачев впоследствии стал не только нашим гидом, но и вполне терпеливым учителем, когда речь шла о том, чтобы в десятый раз повторить сказанное Бехтеревой.
Манера Бехтеревой разговаривать с нами почти как с коллегами только к известному времени принесла свои плоды. Тогда мы почувствовали себя увереннее. Мы даже решились на запись электроэнцефалограммы. Процедура это малоприятная. На голову натягивают нечто вроде шлема, сплетенного из тугих резиновых жгутов, на которых закреплено два десятка присосков, плотно прилегающих к черепу. На глаза кладется повязка, нужно расслабиться, успокоиться. Но как это сделать? С каждой секундой присоски давят все сильнее, а тут еще вспыхивают, мечутся перед глазами световые пучки. Веки начинают «просвечивать» – розовые, фиолетовые, синие круги волнами ходят перед глазами.
