Высокий, широкоплечий, он явно следил за собой, и накачивал мышцы. А Риту раздражал перстень на пальце у красавца, массивная золотая печатка с буквой « Я » в завитушках.

Рита была свидетельницей на свадьбе, а Кристина лучилась таким счастьем, что от неё сияние за версту было видно.

И через год после свадьбы родился Андрей, а десять лет спустя Мирослава. И спустя эти десять лет и произошло несчастье.

Кристина прибежала к Рите через неделю после рождения Мирославы, и со слезами бросилась подруге на шею.

- Да что случилось? – в испуге воскликнула Рита, во все глаза глядя на плачущую подругу.

- Нам с Владом конец, - тихо проговорила Кристина, - мою свекровь, Марию Михайловну, убили, а преступление пытаются свалить на Владимира Владиславовича. Только он убежал, и бежать надо нам с Владом, потому что преступник хочет убить всех Ягосальварес.

- Как ты сказала? – округлила глаза Рита.

- Я объясню вкратце, - Кристина вытащила носовой платок, - Влад, на самом деле, герцог, незаконнорожденный, но официально признанный потомок рода Ягосальварес. Род этот чудом выжил, это очень долгая история, но дело не в этом.

Дело в том, что Мария Михайловна в своё время выбрала Владимира Владиславовича, хотя ей сделал предложение другой человек, и тот возненавидел Владимира Владиславовича настолько, что решил отомстить. Тот человек следователь, и он убил Марию Михайловну, желая посадить её супруга.

- И что это за бред? – сурово осведомилась Рита, - если он так её любил, зачем он её убил?

- Он её возненавидел, - тихо проговорила Кристина, - он хочет истребить всех Ягосальварес, и нашим детям грозит опасность.

- И что ты собираешься сделать? – растерянно спросила Рита.

- Я ещё не знаю, - мотнула головой Кристя, - но мы что-нибудь придумаем. Я только пришла тебе сказать, если нас посадят, ты только знай, мы не преступники.

- Ты хочешь передо мной оправдаться? – по щекам Риты потекли слёзы, и она обняла Кристину. Обняла в последний раз в жизни.

Маргарита внезапно замолчала, и я поняла, что этот рассказ даётся ей с трудом. Она явно сдерживала рвущиеся наружу слёзы, и до сих пор любит свою подружку.

- Он будет наказан, - коснулась я её руки.

- Уже не будет, - тихо проговорила она, - наверное, он уже умер.

- Но кто-то подставляет дочь Кристины и Владислава, - покачала я головой, - их старшего сына убили, и обвиняют Мирославу. Кто-то продолжает преступления.

Маргарита вдруг издала странный хрип, и я перепугалась. Схватила без спроса со стола стакан, налила воды из графина, и быстро дала его женщине. Рита машинально выпила воду, стуча зубами о край стакана, а потом схватила меня за руки.

- Я вас умоляю, прошу, спасите Миру, - она стала трясти меня, как тряпичную куклу, - я без слёз не могу вспоминать свою подружку, до сих пор в глазах стоит её взгляд, полный боли и ужаса, когда зачитывали приговор. Не дайте посадить Миру, она не может быть ни в чём виноватой!

- Хорошо, хорошо, - машинально кивала я головой, как китайская марионетка, - только скажите мне, как фамилия того следователя, который подставил их?

- Кочетов, - сдавленно проговорила Рита, - Кочетов Семен Вениаминович. Ублюдок! Чтоб ему в аду сгореть!

Едва мы оказались в машине, я схватила папку, которую мне принёс Евгений, и тупо уставилась на неё. На корке было написано: Кочетов Семен Вениаминович, и номер дела.

- Знаешь, что я думаю? – глянула я на Женю.

- Понятия не имею, я не экстрасенс, - хмыкнул он.

- Что надо как следует покопаться в прошлом, - я вынула из сумочки сигареты, и щёлкнула зажигалкой, - Тимошина с герцогами объединяет только Кочетов, но я не вижу связи.

- И я не вижу, - Женя откинул назад мокрые волосы, - но у меня есть одна мысль. Это может быть опять месть. Может, это сын продолжает убийства? Он вполне может считать, что его отца посадили за убийство Марии Михайловны, в том смысле, что подставили его за неё. Ведь Владимир Владиславович сбежал, его не сумели посадить, и он спустя какое-то время, когда ажиотаж стих, сам стал мстить. Возможно, он имел каких-нибудь друзей « сверху », и нажал на нужные кнопки. Он мог и Тимошину мстить, сын Семена Вениаминовича, ведь тот помогал сажать его отца.

- Знаешь, кажется, мы всё-таки добрались до истины, - удовлетворённо кивнула я, глядя на колечки дыма, - но многое ещё не ясно, я говорю о деталях.

- С деталями потом разберёмся, - махнул рукой Женя, - сейчас надо найти Кочетова, и обезвредить его, пока он ещё чего не натворил.

- Знаешь, - нехотя сказала я, - мне что-то мешает. Занозой в мозгу засело, а вытащить не могу.

- Что тебе мешает? – Евгений внимательно вгляделся в моё лицо.

- Я не знаю, - судорожно выдохнула я, - что-то маячит перед самым носом, и интуиция мне подсказывает, что всё не так просто.

- Эвива, что значит интуиция? – сурово посмотрел на меня Женя, - это бред собачий! Я не верю во всякие там интуиции. У всех женщин почему-то одна и та же фигня, интуиция! Вы на ней просто помешаны! Вряд ли вашу интуицию можно пришить к делу!

- Ты чего так раздухарился? – невольно улыбнулась я, - думаю, тебя бесит тот факт, что интуицией обладают женщины, а мужчины её напрочь лишены.

- Вот ведь фигня! – возмущённо воскликнул он, - и ничего я не завидую, делать больше нечего!

- Про зависть ты сам сказал, я про неё и словечком не заикнулась, - поймала я его за язык. Он открыл было рот, но тут же закрыл его, а я засмеялась.

- И хватит веселиться, - недовольно буркнул он, - слушай, а почему ты не представилась ей журналисткой, или частным сыщиком, а сразу про прокуратуру сказала?

- Просто она из советских времён выпала, - пожала я плечами, - и чтит милицию, журналистка или частный сыщик ей не пришлись бы по вкусу.

- А где ты удостоверение на журналистку взяла? Впрочем, можешь не отвечать, я уже догадался, в метро купила.

- И ничего ты не догадался, - я повернулась назад, и взяла с заднего кресла валяющийся там последний выпуск журнала, - смотри, вот центральная статья. Автор, главный редактор Эвива Миленич.

- И тебе не стыдно? – возмущённо воскликнул Евгений.

- С чего это мне должно быть стыдно? – безмерно удивилась я.

- Ты ещё спрашиваешь? – его голос звенел праведным гневом, - ты гоняешься за сенсацией, выльешь всю грязь на страницы журнала. Ты бы хоть о Рите подумала, а ещё утешала её.

- А ну пошёл вон из моей машины! – встала я на дыбы, - да ты идиот! Ты хоть раз читал « График Интертеймент »?

- Я не беру в руки « Желтуху », - фыркнул он, а я не сдержалась, и отвесила ему оплеуху.

- Это что было сейчас? – ошарашено потёр он себя по ушибленному уху, - я представитель закона.

- А я представитель модного глянца, интеллигентного журнала, который не опускается до сплетен. Журнал, в котором я служу – бренд, это абсолютная классика, и никаких сплетен.

- Понятно, - Женя бросил на меня быстрый взгляд, - можно, я возьму журнал. Посмотрю, что это за интеллигентный глянец, как ты выразилась.

- Забирай, - сверкнула я глазами, а он рассмеялся.

- Всё-таки ты фурия, - покачал он головой, и я треснула ему по макушке журналом.

Он обещал мне достать информацию о сыне Семена Вениаминовича, и на этом мы расстались, и я поехала в издательство. Всё было почти готово, но номер сдавать только через два дня, и с меня ещё центральная статья, и фотография на обложку.

Я целый час просидела около включенного компьютера, но муза улетела от меня.

Плюнув, я выключила компьютер, и поехала домой.

Около особняка я увидела знакомые « Жигули» Ивана Николаевича, и с изумлением обнаружила, когда вошла на участок, что крапива и репейник отсутствуют. Теперь перед домом была сплошь голая палестина, а кухарка моих соседей ругалась, на чём свет стоит.

- Мне теперь будет солнце на кухне шпарить, - кричала она в кухонное окно, - вы зачем дерево спилили?

И я вновь разинула рот от изумления. Если я её верно поняла, на нашем участке должно находиться засохшее дерево, и чтобы оно заслоняло солнце у неё на кухне.