Милиция сделала такой вывод, ибо на пистолете, найденном на месте происшествия, были отпечатки Мирославы. Вера Владимировна услышала разговор следователей, когда они приходили повторно, чтобы ещё раз допросить её.

Я была шокирована. И правду говорят, первое впечатление

обманчиво. Во время нашей первой встречи Мирослава мне показалась ангелом во плоти, даже когда она удрала из больницы, и навешала мне лапши на уши, я не думала про неё ничего плохого. Да уж, чем дальше в лес, тем толще партизаны.

Поблагодарив Веру Владимировну, я вышла на улицу, и тут же закрыла лицо руками.

В столице разбушевалось самое настоящее сирокко, сильный ветер поднял всю пыль с тротуара, и я невольно закашлялась, вдохнув всю эту гадость с асфальта.

Продолжая надрывно кашлять, я бросилась к машине, и облегчённо вздохнула, едва оказавшись внутри.

До совещания у меня остался час, я закурила сигарету, развернула белую шоколадку, и поехала в издательство, одновременно размышляя, что мне делать дальше.

Я не нашла мотива, мне до сих пор не ясно, за какие провинности Слава прихлопнула сначала Филиппа Васильевича, а потом Андрея.

Есть только одни улики, а самого главного я так и не узнала, где сейчас находится Тимошин. Жив ли он вообще?

Неужели он банальный вор, и просто сбежал с маркой?

Но здесь замешано ещё что-то, иначе как объяснить последние события?

Смерть Филиппа Васильевича никак не вяжется с исчезновением Эдуарда Петровича, эти два преступления объединяет только то, что оба фигуранта были знакомы друг с другом, дружили, работали в одном учреждении.

Может, они не имеют друг к другу никакого отношения, в смысле, эти два дела. Однако, что-то мне подсказывает, что они связаны.

Сейчас я заеду в магазин, куплю себе парик, чёрные очки, вообщем, изменю свою внешность, и поеду на квартиру к Тимошину.

Конечно, вы сейчас скажете, что это противозаконно, но у меня нет выбора, нужно искать связь.

Отмычки у меня есть, мне их дал Дима, так что проблем не будет, за исключением одной, как бы не попасться.

Я оставила машину на стоянке около издательства, время у меня ещё было, и я перебежала дорогу, и вошла в магазин.

- Продайте мне вон тот платиновый парик, - показала я на стенд, и продавщица дала мне его померить.

Парик пришёлся мне впору, я ещё приобрела чёрные очки, закрывающие мне пол лица, в отделе косметики розовую помаду, и тональный крем. Потом ещё подумала, и купила шпильки для волос. Сложила всё это в пакет, и бросилась в издательство.

- Эвива Леонидовна, - тут же воскликнула Леночка, едва завидев меня, выходящую из лифта, - вам тут звонил некий Арман Тулузье, француз.

- Уж ясное дело, что не африканец, - фыркнула я в ответ, - а кто он такой? И что ему нужно было?

- Он не сказал, - покачала головой Леночка, - но предупредил, что ещё перезвонит.

- Хорошо, - я направилась было в сторону зала совещаний, но тут же повернула назад, - если он ещё позвонит, а меня не будет на месте, дашь ему номер моего служебного мобильного.

- Я всё поняла, - согласно кивнула Лена, и я бросилась в зал совещаний.

- Здравствуйте, - вошла я в помещение, - здесь все

присутствуют?

С этих слов я начала совещание, сразу дав им понять, что я полна решимости, и, если кто против меня, тот против всего журнала в целом.

Три часа мы обсуждали концепцию, бились чуть ли не с пеной у рта, и к вечеру общие наброски были готовы, а я устала, как собака. Впрочем, не я одна.

Из зала совещаний мы выползли, как черепахи в жаркий день, и разбрелись по кабинетам.

Я плюхнулась на стул в кабинете, и распустила волосы, собранные в хвост. Вытряхнула содержимое пакета на стол, и стала преображаться.

Вся намазалась тональным кремом с оттенком загара, замазала родинку над губой. Одним пальцем открыла ящик стола, извлекла оттуда бумажную салфетку, и вытерла руки от крема.

Потом аккуратно собрала волосы шпильками, нахлобучила на голову парик, потом перешла к губам, очки, и полный порядок.

Мой белый комбинезон неплохо сочетался со светлыми волосами, взяла свою сумку, папку с делами, и вылетела из кабинета.

- Простите, а вы кто будете? – спросила меня слегка удивлённая Лена.

- Елена, кончай бодягу. Дожили, уже главного редактора не узнаёшь, - ухмыльнулась я.

- Что вы с собой сделали, Эвива Леонидовна? – ошарашено спросила Леночка.

- Только малость загримировалась, - и я продефелировала к лифту.

Чуть позже я сообразила, что сморозила глупость. Надо было гримироваться прямо перед домом Тимошина, а то ещё остановит милиция.

Но гаишники меня не остановили, и я благополучно добралась до Патриарших прудов.

С огромной предосторожностью я позвонила в соседские квартиры, мне никто не открыл, но на всякий случай залепила « глазки » жвачкой.

Потом вскрыла отмычками дверь, и юркнула в тёмную прихожую. На что-то с размаху налетела, и ударилась лбом. Раздался лёгкий стук, я включила свет, и увидела поверженную вешалку для верхней одежды.

И зачем её поставили на самом ходу, да ещё двери закрыли? Ведь, уходя, из квартиры, Тимошин, наверное, намеревался всё равно рано или поздно вернуться.

Я вернула вешалке вертикальное положение, потёрла ушибленный лоб, и осторожно вошла в следующую комнату.

Мамочки! Я застыла на пороге, и вцепилась пальцами в косяк. Больше всего на свете я люблю антиквариат. Стулья, комоды, секретеры, зеркала...

В мистических газетах пишут, что нельзя приобретать антикварную мебель, что она несёт на себе негативную энергетику, а в зеркалах отражаются проклятья, призраки, и тому подобная хрень.

Я не знаю, верить всему этому, или не верить.

Но, « есть много, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам ».

Я поверю в колдовство, я поверю в сверхестественное, если получу этому доказательства. Но я уверена, есть на свете нечто, что противоречит всем человеческим принципам.

Однако, в отношении антиквариата ничего с собой поделать не могу, я обожаю антиквариат. И пусть говорят, что им вздумается, я во всё это не поверю, пока сама не столкнусь.

Комната Эдуарда Петровича была напрочь забита антикварными вещицами, и у меня просто потекли слюнки при виде всей этой красотищи.

Я забыла обо всём, растворилась во времени и пространстве, пока рассматривала антикварные вещицы.

Из нирваны меня вырвал какой-то шум, я машинально обернулась, и увидела девушку в таком же маскараде, как и я.

От неожиданности я растерялась, девица стояла в дверцах шкафа, и вдруг сорвалась, и бросилась в прихожую.

Я очнулась от временного ступора, и рванула за ней. Девица налетела на вешалку, упала, и я рысью кинулась на неё.

Ловко перевернула на живот, и заломила ей руки за спину, схватила попавший под руку пояс, и скрутила ей запястья.

- Кто ты такая? – грозно осведомилась я, швырнув её на диван, - отвечай сию минуту!

- Можешь убить меня, но марки не получишь! – вскрикнула

девушка знакомым голосом, я невольно вздрогнула, и сорвала с её головы светлый парик, и чёрные очки.

Смоляные волосы рассыпались по плечам, на диване сидела... Мирослава.

- Привет, бандитка, - сложила я руки на груди.

- Что? – и без того огромные глаза девушки стали ещё больше.

- Послушай, девочка, - процедила я сквозь зубы, - ты хоть понимаешь, сколько тебе лет дадут? Вся твоя жизнь пройдёт в тюрьме!

- О чём ты говоришь? – сдавленно проговорила Мирослава.

- А ты не знаешь? – сладко пропела я, - ты двух человек убила, и ещё одного предположительно.

Мирослава какое-то время тупо смотрела на меня, потом издала слабый писк, и упала на диван.

В первый момент я испугалась, а через минуту поняла, что она трясётся в беззвучных рыданиях.

- Слава, - схватила я её за руки, - в чём дело?

- Можете засадить меня, мне уже наплевать, - закричала она срывающимся голосом, а я устало сняла с головы парик, очки, стёрла тональник с лица, и Мирослава обомлела.