3. Выдержки из дневника миссис Андертон.
Продолжение
20 января, 1855 года. И вот он снова со мной, мой старый коричневый дружок. Милая старая вещица, до чего она радует глаз! На сегодня — совсем чуть-чуть, просто пару слов, не более. Всего лишь проба пера.
25 января. День рождения моего дражайшего супруга. Хвала Создателю, я снова могу сидеть рядом с моим Уильямом. Как же он был заботлив ко мне в течение этих изнурительных недель, когда я пребывала в сильнейшем смятении. Отчего страдания ожесточают людей? Видит бог, я действительно страдала. В ту ужасную ночь я потеряла всякую надежду остаться в живых. Самым же страшным для меня был этот чудовищный, омерзительный привкус свинца. Слава богу, теперь мне легче, но я все еще очень слаба. Лишь несколько строк в дневнике и уже я ощущаю усталость…
12 февраля. Где мне взять сил! Сегодня мы с моим дорогим Уильямом впервые вышли на прогулку вдоль пирса. Мы еще не добрались до его конца, когда вдруг я почувствовала себя крайне утомленной и была вынуждена присесть. Тем временем бедный Уильям отправился за стулом, чтобы доставить меня домой.
13 февраля. Сегодня я испытала настоящее потрясение. Я беседовала с доктором Ватсоном. Речь шла о моем вчерашнем внезапном переутомлении, об ослабленном состоянии моего организма, о моей болезни. И вот доктор делает неожиданное заявление: по его мнению, — так ему показалось во время первого визита, — меня кто-то отравил. Я внутренне содрогнулась; д-р Ватсон постарался сменить тему разговора. Однако я уже не могла говорить ни о чем другом и возвращалась к этому предмету вновь и вновь. Я изо всех сил пыталась понять: кто же мог быть заинтересован в том, чтобы меня отравить? Разговор шел своим чередом; внезапно доктор вы-сказал свои опасения вслух: это мог быть Уильям! Мой Уильям, драгоценный мой супруг! О, у меня перехватило дыхание от одной лишь мысли. Сейчас я уже не вспомню, что именно я сказала по этому поводу — совсем немного. А бедный Уильям попробовал обратить все это в шутку и изрек: «Кому еще это может быть выгодно? Что он получил бы? — жалкие 25 000 фунтов. А помимо него, есть лишь благотворительные фонды в Индии, но им зачем это делать, они ведь перестанут существовать, если нас не будет». Я заметила, как он ухватился за эту идею. Мне показалось, что кровь вскипает в моих жилах. А затем этот доктор, — о, как я буду счастлива, когда мы сможем избавиться от его присутствия, — постарался меня убедить в обратном, он вовсе не это имел в виду. «В самом деле, мадам, не стоит об этом задумываться, понимаю, что это, конечно же, невозможно…» и далее в том же духе. В конце концов, не в силах более сдерживать себя, я дала волю слезам и выбежала из комнаты. При одной мысли о моем бедном Уилли я готова разрыдаться вновь. Нет, определенно, на сегодня хватит, больше никаких записей.
15 февраля. Вчера я ничего не записывала в своем дневнике. Не представляю, что может выйти из-под моего пера. Мой бедный Уилли, хотя он и пытался отнестись ко всей этой ситуации с юмором, я ясно видела, как он переживал по поводу этого обвинения. Бог мой, ведь если этот негодный человек обвинил бы моего мужа всерьез, это его бы просто убило. Я знаю точно, Уильям скорее умер бы тысячу раз подряд… Но полно, хватит об этом. Благодарю, Господи, мы скоро покинем это место.
7 апреля. Мы снова дома, хвала Небесам! Но до чего же медленно, очень медленно идет мое выздоровление. Когда же восстановятся силы и я стану такой, как до этой ужасной ночи в Дувре?
3 мая. Итак, мы покидаем Англию на время и отправляемся в Германию на воды. Признаться, я этому рада. А сердце мое — сама не знаю отчего — полно нежности к нашему домику, такому милому, такому уютному. Это чувство схоже с моей сердечной привязанностью к Розали. Бедняжка Розали! Кто знает, где она теперь, да и вернется ли когда-нибудь в наши края. Она мне смогла бы помочь; я размышляю над этим постоянно. Все же, несмотря на теплые чувства, которые я испытываю по отношению к нашему дому, я была бы не прочь на какое-то время его покинуть. Хотелось бы знать, как на меня повлияет смена обстановки. Как бы я хотела избавиться от этой ужасающей испарины по ночам. Это ужасно подтачивает мои силы, и я становлюсь совсем слабой и жалкой. Ах, я бы все отдала, лишь бы вновь воспрянуть духом и телом, позабыть о том, что было.
7 июля. Целы и невредимы в Баден-Бадене. Для большинства курортников из Англии здесь еще не сезон. Тут просто чудесно; я уже чувствую себя значительно лучше.
11 сентября. Я вполне в добром здравии. Сегодня, мирно беседуя с моим милым Уилли, мы вспомнили этого глупца доктора Ватсона. Я впервые заговорила с мужем на эту тему с тех пор, как он столь болезненно отреагировал на предположение доктора. Право, мне следовало бы сдерживать свои эмоции. Как выяснилось сегодня, бедолага доктор допустил грубую профессиональную ошибку на новом месте, куда он отправился практиковать. Результатом этого просчета стала смерть одной пожилой дамы, и теперь д-р Ватсон не сможет продолжать работать в качестве лечащего врача. Вот почему, узнав эту новость, мы с Уильямом вспомнили его рассуждения о моем отравлении. О, сколь отрадно было для меня видеть моего Уильяма вновь спокойным и уравновешенным во время нашей сегодняшней беседы. Он смог преодолеть свою былую нервозность по поводу гипотезы доктора Ватсона. Беседовали мы довольно долго; в итоге мой муж дал мне обещание впредь ни с кем более не обсуждать эту тему.
10 октября. Вот мы и вернулись наконец в наш милый домик. Я вновь чувствую себя бодрой и окрепшей, как в прошлом году в это же время. А мой дорогой Уильям, он так счастлив. Мне кажется, гроза миновала. Это не должно повториться вновь, уповаю на Господа нашего.
30 октября. Сегодняшний день был полон событий. Все утро мы провели на выставке в Хрустальном дворце, а как только вернулись, к нам явился не кто иной, как барон Р** собственной персоной! Мы не виделись с ним почти год, и он ничуть не изменился. Не думаю, что этот низкорослый, широкоплечий человек с непроницаемым розовым лицом, крупными белыми руками, удивительно огромными зелеными глазами (взгляд его поймать непросто, а уж если вам это удастся, то непременно возникнет желание отвести глаза) вообще способен когда-либо измениться. Боюсь, я была с ним не слишком любезна, а мне следовало бы, ведь барон столько сделал для меня. Однако же теперь, когда я с ним вновь повстречалась, у меня все похолодело внутри. Мой дорогой Уильям это заметил и спросил, здорова ли я. В ответ я рассмеялась и сказала: «Все хорошо, просто кто-то прошел по моей могиле». Я заметила, как на мгновение губы барона побелели, и я встретилась с ним взглядом; казалось, эти ужасные глаза пронизывали меня насквозь. Все это было действительно молниеносно, и вот уже наш визитер заговорил выразительно и спокойно, как если бы ничто его не потревожило. Итак, Розали исчезла. В этом нет сомнений, но что же с ней произошло, не представляю. Могу предположить, что бедная девушка очень необдуманно вышла замуж. Не исключено, что именно по этой причине они в прошлом году уехали вдвоем. Надобно признать, что барон намекал на что-то более зловещее, однако открыто объясниться он не пожелал. Сомневаюсь, что кто-либо в силах принудить этого человека сказать более, чем он сам того пожелает. Бедная Розали, надеюсь, она не попала в беду.
1 ноября. Еще один визит барона. Он зашел к нам попрощаться перед тем, как отбыть… к своей супруге! Как странно, что до сей поры мы не знали о ее существовании. Я не могу взять в толк: женился ли он после отъезда из этих мест в прошлом году, или же давно был женат? Поистине, это таинственная личность, и сейчас ему доставляет особое наслаждение изъясняться загадками. При этом сам барон не удовлетворился скудной информацией с нашей стороны. Я полагала, что он ни за что не станет выпытывать у меня и моего бедного Уильяма подробности, касающиеся моего недуга. В конце концов именно я, а не мой муж, поведала барону о нелепом предположении этого доктора Ватсона. Пожалуй, я не сожалею об этой откровенности с моей стороны. Напротив, я испытала большое облегчение, когда барон столь твердо выразил свое мнение относи-тельно абсурдности гипотезы д-ра Ватсона. Уверена, что Уильям, услышав это, испытал те же чувства, что и я. Между тем барон весьма категорично высказался об опасности распространения подобных домыслов. Обратившись непосредственно к моему дорогому Уилли, барон особо подчеркнул важность сохранения конфиденциальности в этой ситуации. Я знаю, что мой супруг в любом случае не стал бы распространяться на эту тему при посторонних, но это общение с бароном прибавило ему уверенности.
