Королевская пропаганда яростно и неутомимо внушала им, что до прихода к власти Партии Безобразия их вовсе не существовало. Понятно, что многих такое положение дел не устаивало, и они собрались было бежать в другие страны, но Партия Безобразного позаботилась и об этом: границы некогда свободного государства теперь охранялись так, что даже мышь бы не проскользнула. Госпожа Мерзость прекрасно понимала, что удержать людей в ее власти возможно только пулеметчиками, рядами колючей проволоки и свирепыми овчарками.
Людей лишили самых элементарных прав, зато вши, тараканы, дождевые черви, к которым Госпожа Мерзость питала симпатию, поскольку они были безобразны, получили специальный паек и право размножаться в неограниченных количествах. Особыми привилегиями пользовались клопы — благодаря своему специфичному запаху, которым восторгалась Госпожа Мерзость. Каждый человек, увидев на дороге клопа или червяка, обязан был ему поклониться и затем уступить дорогу. Фактически власть в государстве захватили черви и тараканы! За тем, как соблюдаются их права, неусыпно следила специально созданная полиция.
Народ пробовал было сопротивляться, но Госпожа Мерзость послала в «проблемные» районы своих самых отъявленных головорезов, и с тех пор во всей огромной стране никто и заикнуться не смел о том, чтобы вернуть отнятую свободу.
Но ненавидеть алчных гегемонов не перестали. Ни жесточайший террор, ни хлебная карточка, ни непосильная работа — ничто не могло убить в людях стремление к свободе и счастью. Шепотом пели запрещенные песни, вместе и порознь вспоминали счастливое прошлое и грезили о счастливом будущем. Госпожа Мерзость узнала об этом и мобилизовала всех своих шпионов и провокаторов. Страну захлестнула волна доносов.
Девушке Максине приходилось в Стране Зловонных Канав чуть ли не хуже всех: она была на редкость красива, умна и талантлива, а такие были костью в горле новой власти. Поскольку девушка была не по годам мудра, к ней тайком приходили за советом соседи — даже старики отдавали должное ее необыкновенному уму.
Как-то раз кто-то обратился к девушке:
— Максина, Госпожа Мерзость отняла у нас все: нашу свободу и счастье, наши дома и поля, наши сады и цветы. Но ей показалось, что этого мало, и она отняла у нас нашу одежду, заставив носить отрепья, отняла наши песни и танцы, заменив их отвратительным воем и тошнотворным кривлянием. Она отняла у нас даже наши лица, приказав мазать их зловонной жижей. У нас больше нечего отнимать, и мы больше ни в чем не превосходим Госпожу Мерзость. Скажи, Максина, почему же она продолжает лютовать?
Максина улыбнулась в ответ:
— Госпожа Мерзость ненавидит нас, потому что понимает: даже порабощенные, ограбленные, одетые в рванье и перемазанные грязью — мы все равно остаемся лучше ее, живущей во дворце и одетой в шелк и бархат.
Найдись среди слушателей девушки хоть один доносчик — и ее бы непременно казнили, но Максина могла похвастаться порядочностью своих соседей, потому и доверяла им.
Но беда пришла с другой стороны: однажды Максина, переходя улицу, случайно раздавила клопа. Раздавленное насекомое издавало такую невыносимую вонь, что на место происшествия мигом примчались четыре дюжих полицейских. Максину арестовали и посадили в темницу. При обыске в ее лачуге обнаружили карикатуры на партийных чиновников и саму Госпожу Мерзость, а также портреты любимого Юрджина — писаного красавца. Естественно, после всего этого девушку ожидала смертная казнь.
В тот самый день вернулся Юрджин. Он растерянно смотрел вокруг и не узнавал своей страны. Зловоние, к которому он еще не успел привыкнуть, мешало дышать. Улицы были пустынны — ни одной живой души вокруг, словно страшная эпидемия постигла процветающее государство. В глаза бросился гигантский транспарант:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВЛАСТЬ БЕЗОБРАЗНОГО!
Вдруг Юрджин увидел человека, одетого в отрепья. Лицо того было измазано грязью.
— Юрджин?! — изумленным шепотом спросил человек.
Юноша узнал в нем своего соседа. Сосед обнял его и вкратце
рассказал, что произошло в стране.
— А Максина где?!
— Арестована. Сегодня ее казнят. Ты не спасешь ни ее, ни нас. Беги отсюда, пока нет поблизости солдат королевы!
Но Юрджин не побежал. В его голове зазвучали слова Максины: «Ты вернешься, а мы будем ждать тебя так, как еще никогда не ждали!»
Он вернулся, и страна действительно ждет его, как никогда не ждала. Он со всех ног помчался на площадь Королевы Мерзости. Но что он, безоружный, может сделать против вооруженных до зубов солдат?
Казнь Максины решили сделать публичной — чтоб другим неповадно было клопов давить да Госпожу Мерзость бранить. Народ снова согнали на главную площадь, посреди которой высилась большая куча хвороста. После вывели связанную девушку.
— Признаешь ли ты себя виновной? — спросил судья.
— Я виновна лишь в том, — ответила Максина, — что не кланяюсь безобразному.
Ее слова привели судью в ярость.
— Сжечь! — рявкнул он, — Смерть охальнице!
— Смерть! Смерть! — воодушевленно подхватили столпившиеся вокруг королевские прихвостни.
Что мог сделать несчастный Юрджин, у которого не было даже перочинного ножа, против массы королевских солдат, вооруженных до зубов? В отчаянии он запел. Запел гимн той страны, которой уже не было, но которая все еще жила и процветала в его сердце. Его сильный, звонкий, молодой голос пел о великолепных городах и садах, о чудесных цветах и спелых плодах, о необыкновенных, перед сказочной красотой которых меркло все вышеперечисленное. Песня лилась над толпой, рождая надежду в душе народа и звериный ужас в сердцах его поработителей. На мгновение у всех перед глазами возникла та самая страна, о которой пел Юрджин. На измазанных грязью лицах людей, давно отвыкших улыбаться, стали появляться слабые улыбки.
— Юрджин! — крикнула Максина, и руку палача, собиравшегося хлестнуть ее бичом, уверенно остановила чья-то сильная, покрытая мозолями рука.
— Юрджин! Юрджин! — один за другим стали раздаваться радостные голоса. Кто-то начал робко подпевать, и с каждой секундой таких людей становилось все больше, а их голоса звучали все громче и увереннее. Солдаты Госпожи Мерзости словно одеревенели и лишь глупо хлопали глазами. Никто и предположить не смел, что однажды чья-то дерзкая красота бросит вызов твердо обосновавшемуся на этой земле Безобразному, что чей-то молодой голос и прекрасная песня напомнят обобранным до нитки, порабощенным людям об их человеческом достоинстве, о памяти, с которыми так яростно боролась Власть Безобразного. И ведь почти победила же! Но песня заставил людей вспомнить другую, светлую жизнь, когда они не были скотами — бесправными и безгласными существами, зависящими лишь от воли взгромоздившихся на их шеи властителей. Народ вспомнил времена, когда не нужно было скрывать своих достоинств и восхищаться безобразным.
Измученные жесточайшей диктатурой люди на радостях бросились обниматься и целоваться. Они не могли скрыть своей радости при виде того, как тает на глазах диктатура Госпожи Мерзости. Все ниже оседала потерявшая свою власть королева на землю, все быстрее текли по ее телу потоки зловонной грязи, и, наконец, от нее осталась только большая черная лужа. Та же участь постигла и ее всех членов Партии Безобразного.
Юрджин перерезал на Максине веревки. Обессиленная, измученная девушка без чувств упала в его объятия. В эту минуту выглянуло солнце, и люди увидели окружающую их грязь. Они видели ее и раньше, видели каждый день и настолько привыкли к ней, что перестали замечать. Они приучались смотреть на нее, как на снег или опавшую листву, но сейчас их глаза отказались мириться и с отвратительным зрелищем, и с мерзостным смрадом, к которому их также заставили привыкнуть.
— Надо немедленно все это убрать! — предложил кто-то, и все охотно его поддержали.
При Госпоже Мерзости люди не покладая рук работали от рассвета до заката и, конечно, смертельно уставали. Рабский, непосильный труд был ненавистен каждому человеку. Но сегодня все охотно взялись за лопаты и принялись очищать свою страну от наследия Госпожи Мерзости. Нелегко было восстановить Страну Благоухающих Роз, но сильному, трудолюбивому, искренне любящему свою землю народу это удалось. Лучше прежнего зажила Страна Благоухающих Роз, а королем и королевой ее справедливо назначили Юрджина и Максину.
