Они врезались в толпу Акка, рассекая ее на части, прижимали лягушкообразных к краю моста и сбрасывали их в воду. Сметая все на своем пути, живые мертвецы загоняли Акка в открытые ворота, ибо не было им другого пути и не было никакой возможности противостоять этой неумолимо надвигающейся лавине тел.

Те Акка, что еще оставались на мосту, повернулись спиной и побежали. Мы услышали, как громко щелкнули золотые створки ворот, и довольно скоро послышался ритмичный звук, напоминающий биение волн о скалистый берег, — в них ударились первые ряды страшных орд Двеллера.

Начиная от самого края пещеры и во всю длину огромного моста все пространство заполняли одни только живые мертвецы: мужчины и женщины, смуглолицые, черноволосые ладала, малайцы с продолговатыми как маслины глазами, раскосые китайцы, люди всех рас и народов, которые когда-либо выходили в море… сбившись в кучу, они беспорядочно кружились, покачиваясь и поворачиваясь, словно опавшие листья, медленно увлекаемые дуновением ветра.

Нотки перезванивающихся колокольчиков звучали все острее, все настойчивее. У самого устья пещеры начало разгораться слабое свечение Крохотные искринки бриллиантовой пыли заметались в лучезарном блеске, словно пытались спастись бегством. По мере того как разгоралось сияние и все ближе подступала буря хрустального звона, в один и тот же миг все головы в этой вызывающей ужас и отвращение толпе начали медленно, с натугой, как будто открывалась заржавленная дверь, поворачиваться направо, обращаясь лицами к дальнему концу моста.

Каждая пара глаз как прикованная смотрела туда, на каждом лице застыла нечеловеческая маска ужаса и восторга.

По толпе пробежало волнение. Стоявшие в центре стали сначала потихоньку, потом все быстрее и быстрее отступать назад и, сгрудившись по краям, замирали неподвижно. Толпа отхлынула назад, так что от самых Золотых Ворот до устья пещеры протянулась широкая аллея, обрамленная с обеих сторон плотной стеной живых мертвецов.

Рассеянное свечение становилось все ярче, стягиваясь у дальнего конца страшной аллеи. Оно искрилось и пульсировало, резко вспыхивая многоцветными огнями. Звон хрустальных колокольчиков, впиваясь в уши бессчетным количеством крошечных иголочек, сделался невыносимым, все ярче становился ослепительный свет.

Из пещеры в вихре света и звона явился Сияющий Бог!

Двеллер остановился. Казалось, он в какой-то нерешительности обозревает остров Молчащих Богов.

Затем медленно и неуклонно он поплыл по мосту. Он приближался к нам. Следом за ним, крадучись, шествовала Йолара во главе целой своры своих карликов, и рядом с ней находилась та старая карга из Совета, чье лицо казалось мне иссохшим, обезображенным отражением лица жрицы Сияющего Бога.

Чем ближе подплывал к нам Двеллер, тем медленнее он двигался В самом ли деле я чувствовал в нем неуверенность? Казалось, что сомнение, одолевающее его, отразилось на невидимых музыкантах, сопровождающих Двеллера, чья хрустальная музыка служила для него языком: звуки становились все неуверенней, все менее настойчивыми — более того, в них явственно появился оттенок тревоги и настороженности.

И все-таки Сияющий Бог по-прежнему шел вперед, пока не остановился прямо под нами, рыская по сторонам своими глазищами — огромными дырами, через которые он вбирал в себя все увиденное им в других незнакомых нам мирах. Он разглядывал Золотые Ворота, поверхность утесов, округлую громаду замка… и внимательно, очень внимательно глядел Двеллер на купол, в котором сидели Трое.

Живые мертвецы, стоявшие за ним, повернули вслед ему свои лица. А у тех, кто оказались рядом, тела трепетали, словно флаги на ветру, мерцая отраженным от этой твари светом.

Йолара подошла поближе к Двеллеру — только-только, чтобы не попасть в пределы досягаемости его спиралей. Она что-то тихо промурлыкала., и Двеллер склонился к ней: семь маленьких лун неподвижно застыли в его сияющей дымчатой вуали, как будто он прислушивался. Он снова выпрямился, продолжая с тем же сомневающимся видом испытующе оглядывать остров.

У Йолары потемнело лицо. Резко обернувшись, она что-то сказала капитану своих стражников. Карлик бегом бросился назад между выстроившимися вдоль аллеи живыми мертвецами.

— Эй вы, Трое! Ваша песенка спета! — закричала что было мочи жрица.

Голос ее прозвучал словно сигнал серебряного рожка.

— Сияющий Бог стоит у ваших дверей и требует, чтобы его впустили. Ваши уроды все перебиты, и сила ваша кончилась. Кто вы такие, говорит Сияющий Бог, чтобы отказывать ему в праве войти в это место, где он родился?

— А, молчите, — снова закричала она, — не отвечаете! Же мы знаем, что вы все слышите! Сияющий Бог предлагает вам сделку: вышлите вперед вашу служительницу и этого лживого чужестранца, которого она похитила… и тогда, может быть, вы останетесь в живых. Но если вы не выдадите их нам — тогда вы умрете, и очень скоро!

Мы молча ждали. Йолара тоже… и снова от Трех Богов не последовало никакого ответа.

Жрица злобно рассмеялась. Засверкали голубые глаза.

— Пора кончать! — крикнула она. — Не хотите открывать — не надо. Мы это сделаем за вас.

По мосту с топотом двинулась длинная колонна карликов, построенных в два ряда. Они несли гладко обструганный и снабженный ручками ствол дерева, передний конец которого завершался огромных размеров металлическим шаром. Они пронесли бревно мимо жрицы, мимо Сияющего Бога, направляясь к воротам. С каждой стороны таран поддерживало не меньше пятидесяти человек; и позади всех шагал… Маракинов!

Ларри очнулся, — Слава те Господи! — хрипло вздохнул он. — Ну наконец-то я доберусь до этого дьявола!

Он вытащил пистолет, тщательно прицелился. В тот самый миг, когда он нажал на курок, чудовищный грохот прокатился по замку, сотрясая его до самого основания. О'Киф промахнулся. Русский, должно быть, услышал звук выстрела, а может быть, пуля пролетела ближе, чем мы думали. Во всяком случае, он быстро скакнул за спины карликов и больше уж не показывался нам на глаза.

Еще раз грохот треска и лязг металла разнеслись по замку.

Лакла выпрямилась; сейчас на ее лице появилось знакомое мне выражение отчужденности, она прислушивалась к чему-то. Она торжественно наклонила голову.

— Пришло наше время, о моя любовь! — Она повернулась к О'Кифу.

— Молчащие Боги говорят, что путь страха закрыт, но зато открыта дорога любви. Они призывают нас сдержать свое обещание.

Сердце билось у меня в груди, отсчитывая секунды, пока они стояли, прильнув друг к другу, прижавшись телами… слившись в поцелуе. Внизу все сильнее становился грохот и лязг, огромный ствол дерева в нарастающем темпе колотил по металлическим воротам. Наконец Лакяа мягко освободилась от рук О'Кифа, и еще одно мгновение, показавшееся мне вечностью, они смотрели друг другу в глаза, а казалось, что — в самую душу.

Служительница улыбнулась дрожащими губами.

— Мне бы очень хотелось, чтобы все сложилось иначе, Ларри, милый, прошептала она. — Но ничего не поделаешь… Самое главное — я ведь пойду вместе с тобой, с тем, кто мне всего дороже!

Она подбежала к окну.

— Йолара! — мелодично пропел золотой голосок.

Бряцанье стихло.

— Убери своих людей. Мы сами откроем ворота и выйдем к тебе и Сияющему Богу — Ларри и я.

Переливчато прозвенел серебряный смех жрицы… жестоко, с издевкой.

— Идите же, да побыстрей! — глумясь, воскликнула она притворно ласковым голосом. — Вы даже не представляете, с каким нетерпением вас тут ждет Сияющий Бог, да и я сама.

Опять задребезжал ее смех, так и брызжущий ядовитой злобой.

— О, не заставляйте нас долго томиться, — насмехалась жрица.

Ларри, глубоко вздохнув, протянул мне обе руки.

— Ну что, док, — сказал он напряженным голосом, — похоже, мы больше не увидимся. Прощайте и будьте счастливы, дружище. Если вам удастся выбраться отсюда и у вас будет желание сделать что-то для меня — дайте знать на эту старою калошу "Дельфин", куда я подевался. Ну, держитесь, приятель… не забывайте никогда вашего О'Кифа, и знайте, что он полюбил вас как брата!