Вот так-то, как вы слышали, снаряжались тот и другой. И не говоря лишних слов, знайте по правде: Чингис-хан со всем своим народом пришел на большую славную равнину пресвитера Иоанна, Тандук, тут он стал станом; и было их там много, никто, скажу вам, и счету им не знал. Пришла весть, что идет сюда пресвитер Иоанн; обрадовался Чингисхан: равнина была большая, было где сразиться, поджидал он его сюда, хотелось ему сразиться с ним.

Но довольно о Чингис-хане и о его народе, вернемся к пресвитеру Иоанну и его людям.

Говорится в сказаниях: как узнал пресвитер Иоанн, что Чингис-хан со всем своим народом идет на его, выступил и он со своими против него; и все «ел, пока не дошел до той самой равнины Тандук, тут, в двадцати милях от Чингис-хана, стал станом; отдыхали здесь обе стороны, чтобы ко дню схватки быть посвежее да пободрее. Так-то, как вы ль1шали, сошлись на той равнине Тандук две величайшие рати.

Вот раз призвал Чингис-хан своих звездочетов, христиан и сарацин и приказывает им угадать, кто победит в сражении – он или пресвитер Иоанн. Колдовством своим знали то звездочеты. Сарацины не сумели рассказать ему правды, а христиане объяснили все толком; взяли они палку и разломали ее пополам; одну половинку положили в одну сторону, а другую в другую, и никто их не трогал; навязали они потом на одну половинку палки Чингисханово имя, а на другую пресвитера Иоанна.

«Царь, – сказали они потом Чингис-хану, – посмотри на эти палки; на одной твое имя, а на другой пресвитера Иоанна; вот кончили мы волхвование, и чья палка пойдет на другую, тот и победит».

Захотелось Чингис-хану посмотреть на то, и приказал он звездочетам показать ему это поскорее. Взяли звездочеты-христиане Псалтирь, прочли какие-то псалмы и стали колдовать, и вот та самая палка, что с именем была Чингис-хана, никем не тронутая, пошла к палке пресвитера Иоанна и влезла на нее; и случилось это на виду у всех, кто там был.

Увидел то Чингис-хан и очень обрадовался; а так как христиане ему правду сказали, то и уважал он их завсегда и почитал за людей нелживых, правдивых.

Вооружились через два дня обе стороны и жестоко бились; злее той схватки и не видано было; много было бед для той и другой стороны, а напоследок победил-таки Чингис-хан. И был тут пресвитер Иоанн убит.

С того дня пошел Чингис-хан покорять свет. Процарствовал он, скажу вам, еще шесть лет от той битвы и много крепостей и стран покорил; а по исходе шести лет пошел на крепость Канги, и попала ему тут стрела в коленку; от той раны он и умер Жалко это, был он человек удалой и умный.

Подобно тому как «Сказание об Индийском царстве» было средневековым образом далекой страны, «Ин-дика» Ктесия Книдского стала первой картиной Индии для греков античности. Нельзя сказать, чтобы об Индии ранее IV века до нашей эры не упоминали, – отрывки сочинений Гекатея Милетского и Скилака из Кориандра говорят в пользу того, что греки знали о стране, расположенной на востоке, но Ктесий первым взялся ее по-настоящему описать. Кем был этот Ктесий из Книда? Согласно отрывочным сведениям, в течение семнадцати лет он подвизался при дворе персидских царей Дария II и Артаксеркса Мнемона, а затем вернулся к себе на родину и составил фундаментальный труд, «Персику» (говорят, труд этот насчитывал двадцать три книги), кроме того, Ктесий взялся за описание Индии, а также выступил в качестве авторов нескольких трактатов. Профессия врача в семье Ктесия, сына Ктесиоха, была наследственной – он происходил из рода Асклепиадов и был младшим современником знаменитого Гиппократа. Одни утверждают, что Ктесий пошел служить персидским царям по доброй воле, но составитель «Исторической библиотеки» Диодор Сицилийский (I век до н.э.) упоминает, что Ктесий был в числе тех, кого увел в персидский плен царь Кир. Так или иначе, но помимо успешной медицинской карьеры Ктесий обладал еще и недюжинным даром писателя. Потомки охотно читали его книги, но не испытывали к сообщаемым там сведениям особого доверия. Но если не обращать внимания на достоверность или тонкости стиля, следует признать: Ктесий умел писать так, чтобы завлечь читателя. Деметрий (I век до н. э.) в трактате «О стиле» справедливо отметил: «Ктесия как раз за его повторения упрекали в болтливости, порой, может быть, и справедливо, но порой оттого, что не чувствовали живости стиля этого мужа, ведь повторы употреблялись для того, чтобы добиться большей выразительности… Вообще же этот поэт (а Ктесия по справедливости можно назвать поэтом) просто мастер живо передать происходящее – и таковы все его творения» [24]. По сути именно Ктесию принадлежит первый приключенческий роман античности, рассказывающий о коварной царице Семирамиде и ее походе в Индию. Не запиши Ктесий Книдский эту историю, еще неизвестно, решился бы Александр Македонский отправиться покорять индийских царей. Воображение знаменитого полководца было захвачено весьма похожими на вымысел рассказами, которые подтверждали простую и ясную мысль о том, что на свете нет ничего невозможного. Мало кто обращает внимание на парадоксальный факт: Ктесий Книдский – один из немногих античных авторов, известных нам разными гранями своего творчества. Если «Персика» (сохранившаяся, пусть даже в двух пространных отрывках, благодаря Диодору Сицилийскому и византийскому патриарху Фотию) – апофеоз действия, то «Индика» абсолютно лишена событийной динамики, это пространное описание флоры и фауны, обычаев, нравов и достопримечательностей. Сам Ктесий в Индии никогда не был и основывался на тех сведениях, которые ему сообщили персы, отсюда «персидская» перспектива его рассказа и постоянные ссылки на то, что те или иные диковинки известны и вошли в употребление при дворе персидских царей. Когда речь заходит о чудовищах и существах фантастических, Ктесий говорит не умолкая. В I веке нашей эры Плиний Секунд отмечал, рассказывая об обитателях Индии: «У них родится та, которую Ктесий называет „мантикора", у нее тройной ряд зубов, смыкающихся между собой наподобие гребня, лицо и уши человеческие, глаза голубые, тело льва кроваво-красного цвета, хвост скорпиона, вонзающийся, словно жало, голос – гармоничный ансамбль трубы и флейты; она невероятно быстра и жаждет плоти человеческой» (Естественная история. VIII, 21). Наряду с мантикорой (или мартихорой) [25] Ктесию принадлежат также первые описания единорога и гигантской змеи, он собрал подробные сведения о грифах и индийских слонах. Именно поэтому наибольший интерес к «Индике» проявил писатель Клавдий Элиан, автор фундаментального труда «История животных» (II – III века н.э.). Плиния [26] больше интересовали описанные Ктесием природные явления: «В Фасилиде пылает огнем гора Химера, и ее пламя не умирает ни днем ни ночью. Ктесий Книдский сообщает, что это пламя сжигает воду, а затушить его можно только землей и прахом» (Естественная история. II, 106) – или: «Ктесий пишет, что в Индии есть река Гипобар, чье название означает, что она заключает в себе все блага, и она течет с севера вплоть до места своего впадения в Океан рядом с горою, покрытой лесом деревьев, производящих на свет янтарь. Деревья эти называются „сиптахора", и это название означает самое сладостное наслаждение» (Естественная история. XXXVII, 39) и «Ктесий сообщает о том, что в Индии есть озеро под названием Силан, где ничто не может плыть – все тонет» (Естественная история. XXXI, 21). Кроме того, и Плиний это отмечает особо, Ктесий подробно остановился на племенах пигмеев (известных еще со времен Гомера) и народе собакоголовых, о которых прежде него упоминал только Геродот, да и то вскользь: «…Восточная часть Ливии, населенная кочевниками, низменная и песчаная вплоть до реки Тритона. Напротив, часть к западу от этой реки, занимаемая пахарями, весьма гористая, лесистая, со множеством диких зверей. Там обитают огромные змеи, львы, слоны, медведи, ядовитые гадюки, рогатые ослы, люди-песьеглавцы и совсем безголовые, звери с глазами на груди (так, по крайней мере, рассказывают ливийцы), затем – дикие мужчины и женщины и еще много других, уже не сказочных животных» [27]. Но у «отца истории» песьеглавцы обитали в Африке, теперь же они переселились на территорию Индии: то же самое произошло и с грифами, которые, согласно Аристею, стерегли золото поблизости от одноглазых Аримаспов на отрогах Кавказа. Мантихора и кинокефалы не прибавили Ктесию авторитета: его всегда порицали за доверчивость, а то и умение приврать. Впрочем, поэтому и читали. «Индика» сохранилась (пусть и в весьма усеченном виде) до нашего времени случайно: Фотий, патриарх Константинопольский (858 – 886), включил пересказ «Индики» в свою библиотеку. Естественно, Фотия интересовали как раз те пассажи, за которые Ктесия критиковали больше всего, но, возможно, подобная выборка очень кстати для современного читателя. Текст 72-го свитка из «Библиотеки» Фотия и отрывок о кинокефалах публикуются в переводе Ольги Горшаной, параллельные фрагменты из «Истории животных» Клавдия Элиана и свода императора Константина Багрянородного – в переводе Дарьи Захаровой, отрывок об овечьих хвостах – в переводе Елены Лагутиной.