В Британии двадцать первого века королева является главой англиканской церкви, но на деле религия не имеет основополагающего влияния ни на управление страной, ни на жизнь большинства людей. В Средневековье все было по-другому: любое решение правительства и короля должно было учитывать позицию Церкви. В сегодняшний светский и циничный век нелегко осознать влияние религии на наших средневековых предков. Религия была мощным инструментом социального контроля[78]. В средневековой Англии наказ короля был убеждающим, и вдвойне убедительным делало его то, что это наказ всевышнего. Были, конечно же, люди, которые смотрели на все по-другому, что сейчас мы назовем научным подходом – никто из образованных людей не считал, что Земля плоская, – однако колдовство и магия процветали вплоть до шестнадцатого века. (Инквизиции, порицавшей колдовство и сжигавшей ведьм, в Англии никогда не было, а причиной тому наравне с теологией было то, что она имела иностранное происхождение.) Тем не менее обычный человек был крайне суеверным. Он верил, что после смерти пойдет на небеса, если будет усердно молиться и исполнять церковные заповеди, в противном случае ему предстоит крайне неприятная вечность в аду, о чем постоянно напоминало изображение Страшного суда над церковными дверями. Необъяснимые явления – внезапный шторм, землетрясение, болезнь – были либо знаками недовольства господа, либо происками дьявола.

В любом веке необразованные и никуда не выезжающие люди весьма суеверны, невежественное население исповедует религиозный фундаментализм, однако гораздо труднее ответить на вопрос, отчего и великие люди верили в реальность ада и рая. Во всяком случае, они так говорили, и число часовен, построенных знатью, и денег, отпущенных религиозным орденам, вроде бы доказывает, что они говорили правду; об этом свидетельствуют и слова, сказанные ими в предсмертные минуты. Впрочем, многие дары и декларации могли быть сделаны в надежде, что после смерти их имена останутся в истории. Мы можем задаваться вопросом, насколько искренними были религиозные верования, по крайней мере среди богатых и образованных, но ничуть не сомневаемся во власти и влиянии Церкви. Хотя монополией в области образования уже не обладала – правительственным структурам все больше требовались люди, умеющие читать, писать и считать, – она извлекала выгоду из всех правительственных начинаний. Архиепископы становились канцлерами, епископы вели за собой армии, местные правительства в графствах не могли ничего сделать без согласования с приходами; Церковь была одним из самых крупных землевладельцев королевства, причем сказочно богатым. В отличие от наших дней, когда большинство британских епископов происходят из низшего среднего класса, в Средневековье епископами становились члены знатных семейств, и они имели огромное влияние как в самой Церкви, так и вне ее пределов. Международная дипломатия творилась клириками, а папа, будь он в Риме или Авиньоне, имел влияние во всем мире.

Поддержание статус-кво было в интересах Церкви, а в интересах светской власти – поддержка духовенства; доказательством страха перед ересью является то, что ее упорно старались подавить[79]. Понятно, что некоторые эзотерические аргументы, противоречившие принятым учениям, еще можно было вытерпеть – много энергии было потрачено, например, на споры о том, сколько ангелов поместится на булавочной головке[80], либо об относительной бедности Иисуса Христа, – однако то, что наносило удар по силе и влиянию Церкви, должно было быть искоренено.

После первой вспышки чумы возникли странные культы и странные верования; одной из самых распространенных ересей того времени было движение лоллардов. Участники этого движения исповедовали учение Джона Уиклифа, богослова, родившегося примерно в 1330 году. Уиклиф подвергал сомнению авторитет папы, перевел Библию на английский язык и выступал против доктрины пресуществления. К выступлению против папы многие англичане и немалое число английских священников относились с сочувствием, но перевод Библии на национальный язык был совсем другим делом. Священникам по службе положено в нужном смысле интерпретировать библейскую латынь, а если простые люди станут самостоятельно изучать Библию, вчитываясь в текст, увидят несоответствия, то, возможно, подвергнут сомнению все Писание. Доктрина пресуществления тем не менее проповедовала, что хлеб и вино превращаются в плоть и кровь Христову, после того как верующий их вкушает. Справедливость этого утверждения может быть оспорена, и само высказывание основано на вере, а не на науке, но в это верили и до сих пор верят, и некоторые христианские церкви до сих пор это проповедуют[81]. Уиклиф говорил, что превращение это символическое, а не настоящее, тем самым подрывая догмат церковного учения, и папа его проклял. Уиклиф уцелел, частично благодаря протекции Джона Гонта, частично благодаря тому, что университет Оксфорда не захотел, чтобы его докторами управляла церковь. Так что в 1384 году Уиклиф мирно скончался в своей постели.

Лолларды (бормочущие молитвы) зашли немного дальше, чем, вероятно, хотелось того Уиклифу. Им не нравилось, что папа взимает налоги с английского духовенства, правда, в этом отношении они отражали взгляды большинства англичан, включая и Эдуарда III. Они выступали против всевластия папы и коррупции в церкви. Если бы они на этом остановились, это могло бы сойти им с рук, но когда они объявили папу Антихристом, выступили против церковной иерархии и, начиная примерно с 1380 года, стали рассылать по стране проповедников с английскими Библиями, то превратились в настоящую угрозой установленному порядку, и их объявили еретиками. Сам Уиклиф, в отличие от последователей, не поддержал крестьянскую революцию. Тех же, кто поддержал, назвали бунтовщиками.

До тех пор ересь считалась не гражданским преступлением, а церковным, и с ней разбирались в церковных судах. Виновные отделывались штрафом, в тюрьму их не сажали и к смертной казни не приговаривали. В 1401 году архиепископ Арундел убедил недавно коронованного Генриха IV объявить ересь светским преступлением, а это означало, что человек, названный в церковном суде виновным, мог быть передан гражданскому суду и приговорен к сожжению. Во время правления Генриха IV сожгли двух лоллардов. Такой казни мог быть предан только закоснелый еретик, а отрекшиеся от своих взглядов получали прощение, так что многие благоразумные граждане в последний момент отрекались от ереси. Одним из приговоренных к смерти был Джон Бэдби: если верить средневековым свидетельствам, его должны были сжечь в бочке. Произошло это при Генри Монмуте, на ту пору принце Уэльском. Огонь был разожжен, жертва начала кричать. Монмут приказал погасить огонь, жертву вынули из бочки, пообещали прощение и пожизненную пенсию, если отречется от ереси. Бэдби отказался; тогда Монмут приказал снова засунуть его в бочку и разжечь огонь. Упрямый еретик был сожжен.

Все короли выражали церкви поддержку, даже если время от времени возражали против каких-то ее действий, а Генрих V, согласно свидетельствам, подчеркивал свое уважение. Это могло быть и лестью, но поскольку о религиозности Генриха упоминается чаще, чем о вере его предшественников и преемников, то можно заключить, что религия играла значительную роль в его образе мыслей. В наше время невозможно сказать, искренне ли он верил в то, что находится под защитой бога, или это была пропаганда, направленная на подкрепление его прав, а может, таким образом он хотел подбодрить армию и народ. На протяжении его правления все верили, что Генрих воистину религиозный человек, более того, фанатик. Фанатики, однако, не ведут за собой массы, по крайней мере в Англии, так что хотя Генрих и в самом деле был по-настоящему верующим человеком, он одновременно являлся ловким политиком, понимавшим важность столь мощного бастиона, как церковь.