Последний из гвардейцев продержался еще несколько минут. Его лошадь кружилась на одном месте и взбрыкивала, он размахивал саблей во все стороны, отражая напор толпы, но в конце концов разделил участь товарищей. Его сбросили на мостовую и растерзали. Леди Винсеслав сделалось дурно. Над толпой поднялась отрубленная голова, на которой каким-то чудом еще держался высокий гвардейский шлем с плюмажем. Оставляя за собой кровавый след, она поплыла по рукам. За ней отправились и головы других гвардейцев.

Тамас заставил себя не отводить взгляд. Это было то, чего он добивался. Ради Адро. Ради народа.

Ради Эрики.

– Нехорошо получилось, сэр, – заметил Олем, дымя сигаретой и продолжая наблюдать за расправой вместе с Тамасом, когда даже Черлемунд не выдержал и отвернулся.

– Да уж, – ответил Тамас.

Короля и королеву повели на эшафот. Шесть гильотин выстроились в ряд, готовые к работе, палачи замерли в ожидании команды. Манхоуч и его супруга стояли перед толпой, бросающей в них всякое гнилье. Тамас поморщился, когда кусок окровавленного мяса хлестнул королеву по лицу, оставив красные разводы на ее алебастровой коже и кремовой длинной ночной рубашке. Она упала в обморок на доски эшафота. Манхоуч, казалось, не заметил этого.

Тамас следил за тем, как головы гвардейцев медленно приближаются к гильотине. Король гневно взглянул на фельдмаршала, затем порылся в кармане и вытащил скомканный листок бумаги. Он откашлялся и начал читать, хотя Тамас сомневался, что кто-нибудь, за исключением палача, расслышал хоть слово. Поднялся невообразимый шум, заглушающий речь короля. Наконец Манхоуч умолк и уронил голову на грудь. Палач дернул за цепь, но потрясенный король не двигался с места, пока его не подтолкнули в спину и не потащили к гильотине.

Тамас подумал, что Небеса проявили милосердие, позволив королю потерять сознание до того, как опустилось лезвие.

Голова Манхоуча отлетела в корзину, фонтан крови окатил первые ряды, хотя их отделяло от гильотины пространство в десять шагов. Пока рабочие поднимали нож первого механизма, королеву уложили на соседнюю плаху. Ее голова, в завитках светлых волос, отправилась вслед за головой мужа.

– Это займет весь день, – прошептал Рикард.

– Да, – согласился Тамас. – И завтрашний тоже. Я же обещал дать людям столько крови, что они захлебнутся. – Он посмотрел на темно-красную лужу, что собралась под гильотиной и уже подступала к ногам зрителей. – Она впитается в мостовую Королевского Сада и окрасит камни в рыжий цвет.

Фельдмаршал еще раз оглядел площадь и ушел с балкона. Избранная так и не объявилась. Таинственный враг бесследно исчез. Нет, поправил он сам себя, не бесследно. Таниэль найдет ее.

– Настоящие беспорядки будут тогда, когда люди начнут голодать, – объявил Тамас, не обращаясь ни к кому в отдельности. – С завтрашнего дня мы установим комендантский час. А до тех пор рекомендую не показываться на улицах.

Чтобы добраться до университета Адопеста, Адамату пришлось взять экипаж. Поездка была недолгой, но университет располагался в предместье Киркам, а все население города, казалось, вышло на улицы и двигалось в обратную сторону. В конце концов людской поток превратился в тонкий ручеек, а сам университетский городок выглядел пугающе тихим.

Все отправились на казнь. Тамас, вероятно, разослал самых быстрых гонцов по всем предместьям, чтобы у каждого горожанина была возможность увидеть смерть Манхоуча. Это настораживало. Люди поддержат Тамаса. Адамат и сам его поддерживал. Оставалось лишь надеяться, что идиота на троне не сменит тиран.

Проходя по безлюдному университетскому двору, Адамат уловил отдаленный гул. Вероятно, жители Адопеста встретили смерть короля дружным ревом миллиона голосов. Скоро начнутся грабежи: как только расходящиеся после казни горожане сообразят, что все дома и лавки остались без защиты. Затем последуют мятежи, когда брат обратится против брата. Милостью Кресимира Адамат к тому времени уже должен вернуться домой.

Он шел мимо солнечных часов и библиотеки, шаги эхом отдавались в пустынном внутреннем дворе университета. Наконец он поднялся на крыльцо главного здания. Мощные дубовые двери, обитые железом, оказались открытыми настежь. Проходя по длинному коридору со множеством кабинетов, Адамат задержался возле портрета нынешнего главы университета. Даже в юности ректор был уродлив, лиловое родимое пятно и тогда закрывало треть его лица. Говорят, что он великий ученый.

Адамат направился к следующей неприметной двери. Деревянный клин не позволял ей закрыться. Можно было подумать, что здесь находится кладовка уборщика. Однако Адамат еще из коридора различил скрип старомодного пера.

Он дважды постучал в открытую дверь. В тесной клетушке за столом сидел довольно молодой с виду человек. Кабинет содержался в образцовом порядке, каждый лист бумаги, каждая книга или свиток лежали на отведенном месте, каждую полку ежедневно протирали до блеска. Адамат улыбнулся. Хоть что-то в этом мире остается неизменным.

– Адамат, какой приятный сюрприз!

Ускан аккуратно положил перо на подставку, тщательно подул на чернила и лишь затем отодвинул бумаги в сторону.

– Рад, что ты здесь, Ускан, а не пошел смотреть на казнь.

Тень легла на лицо Ускана, когда он обходил стол, чтобы поздороваться с Адаматом.

– У одной моей студентки весьма бойкое перо. Я велел ей записать все для потомков. – Лицо Ускана скривилось в брезгливой гримасе. – А у меня полно срочной работы. Зачем мне терять время на это кровавое зрелище?

Адамат внимательно посмотрел на друга. Ускан действительно выглядел молодо, намного моложе своих сорока пяти лет. Однако он сильно похудел и постоянно щурился, как человек, которому приходится много читать при скудном освещении.

– Это зрелище века, – заметил Адамат.

– Тысячелетия, – поправил его Ускан. Он вернулся к столу и предложил гостю единственный свободный стул в кабинете. – Никогда за всю историю Девятиземья, начиная с Кресимира и его братьев, короля не свергали с престола. Ни разу. Я даже… даже не знаю, что тут можно еще сказать. – Озабоченное выражение слетело с его лица, слово пылинка. – Как Фей?

– К счастью, успела уехать из города вместе с детьми.

– Удачно получилось.

– Еще бы.

– Как твой печатный станок? – Ускан оживился. – Я был по горло завален работой, все никак не хватало времени написать тебе. Было бы интересно взглянуть, как он работает. Первый во всем Адро паровой печатный пресс.

– Значит, ты ничего не слышал? – поморщился Адамат.

Ускан покачал головой.

– Он взорвался.

Ускан раскрыл рот от удивления:

– Нет, только не это.

– Погиб мой помощник, половина дома обрушилась. Я вышел попить чая, а когда вернулся… – Адамат развел руки в стороны, изображая взрыв. – Издательства «Адамат и друзья» больше нет.

– Ты, разумеется, был застрахован?

– Был. Но они отказались выплачивать страховку. Я подал на них в суд, но они решили, что дешевле будет подкупить судью, чем возмещать мне все убытки.

Потрясенный Ускан беззвучно шевелил губами.

– Не могу поверить. У тебя было все необходимое для успеха. Если бы все получилось, ты был бы сейчас богачом. Недавно прочитал в газете, что за последние полгода в одном только Адопесте открылось одиннадцать книжных магазинов. Чтение становится очень модным. Поэзия, романы, исторические книги. Книжное дело бурно развивается.

– Не береди старую рану.

– Мне очень жаль, дружище. – Ускан виновато съежился.

– Все пройдет, – махнул рукой Адамат. – Это случилось почти год назад. К тому же я пришел к тебе по делу, а не пожаловаться на свои неудачи.

– Новое расследование? Что ж, по крайней мере, тебе есть куда вернуться.

– Это точно.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Надеюсь, что не сильно тебя побеспокою. Мне нужно узнать, что называется нарушением Завета Кресимира, или про сам Завет Кресимира.