Линия Бар-Лева была нужна Израилю как воздух. Египетская война на истощение продолжалась более полутора лет, прежде чем президент Насер в июле 1970 года согласился на прекращение огня. Жители Израиля издали коллективный вздох облегчения — отныне им больше не придется каждое утро читать в газетах заключенные в траурные рамки перечни потерь. Обе стороны воспользовались затишьем. Египтяне начали размещать новые зенитные ракеты и радары советского производства вдоль всей линии канала. Израильтяне, в свою очередь, продолжали расходовать невероятное количество бетона — и денег — на укрепление линии Бар-Лева, которая должна была стать непреодолимой преградой для египтян. По одной из оценок, расходы на оборонную инфраструктуру Синая в 1971 году составили полмиллиарда американских долларов (в тогдашних ценах).
Израилю помогали деньгами еврейские доноры из других стран. После победоносной войны 1967 года, движимая смесью гордости, чувства вины и религиозного пыла, еврейская диаспора утроила свою финансовую помощь государству Израиль. Денежные поступления от частных лиц и неправительственных организаций, в том числе американских, выросли с 400 миллионов долларов в 1967 году до 1,2 миллиарда после Шестидневной войны. За счет этих денежных средств, вкупе с щедрой помощью США, жизненный уровень среднестатистической семьи в Израиле рос быстрее, чем в любой другой развитой стране мира, и это несмотря на оборонный бюджет, который давно бы обанкротил любую другую экономику. Как это ни парадоксально, война фактически способствовала росту национального дохода Израиля. Страна остро нуждалась в этой помощи из-за рубежа. Даже несмотря на нее, в 1972 году она была вынуждена урезать свои расходы на оборону на 68 миллионов долларов.
Укреплению положения Израиля способствовали и другие события. В дни «черного сентября» 1970 года король Иордании Хусейн, чье терпение окончательно лопнуло, приказал своим коммандос нанести удар по палестинским партизанам, энергично создававшим свое «государство в государстве» и вступавшим в кровопролитные междоусобные стычки в пределах Хашимитского королевства. Говоря словами одного наблюдателя, «хорошо обученные бедуинские солдаты преподали жестокий урок [палестинским] террористам... лучше бы те даже не пытались вступать в борьбу с настоящей, хорошо обученной пехотой». В результате палестинские партизаны были вынуждены бежать в Сирию и Ливан, и впервые с 1948 года на восточных рубежах Израиля воцарилось относительное спокойствие.
28 сентября 1970 года в Израиль пришла еще более приятная новость: скончался президент Египта Насер. В одночасье не стало рупора арабского социализма, панарабского национализма и главного советского приспешника в арабском мире. Его преемником стал Анвар Садат, один из создателей организации египетских офицеров-националисгов во главе с Насером. Истовый мусульманин, Садат, тем не менее, был более терпеливым и рассудительным, чем суетливый и вспыльчивый Насер. С самого начала он открыто заявил, что для достижения своих целей Египту придется воевать. Вместе с тем он был прагматичным политиком, параллельно проводившим поиск дипломатического решения. Возможно, несколько необдуманно он провозгласил 1971 год «решающим».
Объявленный Садатом «решающий год» начался неудачно. Египетские дипломатические инициативы были либо отвергнуты, либо проигнорированы, хотя в некоторых отношениях они совпадали с намерениями Израиля. Безуспешные переговоры в Организации Объединенных Наций и рост напряженности в двусторонних отношениях привели к очередному мини-кризису, и весной 1971 года обе стороны начали укреплять оборону канала. Понимая, что любое нападение египтян через Суэцкий канал получит отпор со стороны находящейся в полной боевой готовности и частично мобилизованной АОИ, Садат приказал египетской армии военных действий не начинать. Для его внутренних оппонентов (и, возможно, для их советских покровителей) это было последней каплей, и государственный переворот с целью свержения Садата казался неминуемым. Новый президент трусливо уклонился от своей великой битвы в «решающий» год, злословили его клеветники. Он должен уйти.
Заговорщики во главе с просоветски настроенным Али Сабри просчитались. Если Садат и не атаковал израильтян, как они того ожидали, то это было проявлением элементарной осторожности, а не отсутствием решимости. На заседании Центрального комитета Арабского социалистического союза 25 апреля он обрушился на просоветскую фракцию с беспощадной и яростной критикой, удивившей многих, и особенно его оппонентов. В течение недели Али Сабри и другие заговорщики были помещены под домашний арест, а остальные представители оппозиции президенту Египта благоразумно притихли. Советский Союз, главный подстрекатель заговорщиков, сделал вид, что ничего не случилось, и Садат, нуждавшийся в советском оружии и помощи, тоже сделал вид, что не знает о причастности Советского Союза к заговору. Обе стороны договорились о новом и гармоничном — пусть и с долей недоверия — взаимодействии в достижении их общей цели: ослабления американо-израильского влияния в регионе. В знак скрепления этой новой сделки Садат подписал пятнадцатилетний Договор о дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом.
В течение оставшейся части года стратегия Садата не приносила желаемых плодов. Ему приходилось мириться с неопределенностью обещаний русских, с тем, что Советы попросту игнорировали его, поскольку сами пребывали в нерешительности. Москве как будто не было до него дела, но и попытки Садата завязать контакты с американцами оставались безуспешными. В результате 1971 год прошел без каких-либо заметных сдвигов. Даже давно откладывавшаяся встреча на высшем уровне в Москве в феврале 1972 года не принесла Садату никакой реальной пользы. В Египте нарастало чувство разочарования.
Садат понимал, что его время истекает. В кофейнях и на базарах остряки травили анекдоты о «решающем годе» и правлении Садата. Как до него Насер, он очень хорошо знал, что для сохранения власти египетский лидер должен действовать. С каждым днем усиливалось недовольство в армии и умножались беспорядки на улицах. Какие настроения и мысли владели Садатом в те дни, ясно видно из его обращения к зачинщикам студенческих волнений в Каире 25 января 1972 года, накануне его отлета в Москву на безрезультатную, как оказалось, встречу с Брежневым: «[Решение] начать войну с Израилем уже принято... это не пустые слова, это факт».
Советы снова тянули время. Мол, у них «трудности» с поставкой оружия. Садат подчеркнул необходимость военного выступления против Израиля. Встревоженные Советы, выдевшие рост популярности политики разрядки и невмешательства сверхдержав во внутренние дела других стран, не хотели даже слышать о возобновлении военных действий. К июню 1972 года Садат был сыт по горло бесцельными переговорами с Советами и дипломатическим бездействием. Он отправил лично Брежневу список вопросов, прямо предупредив, что от ответов на эти вопросы зависят отношения между Египтом и Советским Союзом. Но Советы вновь проигнорировали египетского президента, продолжая говорить об «ослаблении напряженности в регионе».
Анвар Садат решил нанести удар. К лету 1972 года Советы нарастили свое военное присутствие в Египте до небывалых размеров. Воздушная оборона Каира обеспечивалась 200 советскими истребителями, укомплектованными советскими летными экипажами и наземными командами. Зонтик ПВО над каналом обслуживался примерно 12 тысячами советских специалистов. Помимо них в Египте было еще 5 тысяч различных военных советников. «Советские,— как признавался один египетский офицер,— были повсюду». При этом советское присутствие вызывало всеобщее неодобрение. Высокомерие и презрение русских к египтянам выводило из себя гордый народ, вздыхавший по золотому веку фараонов, когда египетская цивилизация играла ведущую роль в мире. Образованные египетские офицеры находили своих советских коллег невежественными и грубыми. И что хуже всего с точки зрения мусульман, чужаки выказывали мало уважения к исламу.
