Историку двадцатого века, вероятно, должно было показаться слишком необычным, чтобы ему объяснялась в любви девушка из двадцать четвертого века, причем в выражениях, употреблявшихся в четвертом веке до нашей эры, и потому он сказал:
— Милая моя, давай без банальных фраз!
Циана трагически воздела руки к небесам:
— Боже, что же мне теперь делать! Подай мне знак, о мудрая волоокая богиня!
— Ты сказала: войдешь в машину и сотрешь этот час. Можно мне посмотреть, как ты это сделаешь? — сказал он и, не дожидаясь ее согласия, ухватился двумя руками за края открывшегося люка и ловко проскользнул в кабину.
Удрученная своей трагедией, Циана слишком поздно осознала опасность и бросилась за ним.
— Эй, не смей ничего трогать!
Она так и не узнала, трогал ли он что-нибудь и что именно. Люк автоматически захлопнулся вслед за девушкой, что-то тихо щелкнуло, и уже в следующий миг оба они оказались в пилотских креслах, потому что машина очень резко перешла от полета в пространстве к полету во времени.
Как ни пыталась Циана остановить полет, чтобы вернуть историка-грибника обратно, все было тщетно. Непонятно почему, систему управления машиной блокировало, и ТСП мчало их в неизвестном направлении во времени, не имевшем ни конца, ни края. Поэтому когда на мониторе появилось изображение посадочной площадки институтского полигона, девушка обрадовалась. Однако на лицах профессора по темпоральным полетам и его ассистента радости не было и в помине.
— До каких пор ты будешь таскать сюда мужиков? — крикнул в сердцах профессор, забыв, что предыдущие случаи стерты в ее памяти, так что этот для нее первый. — И все в грязной обуви!
Ассистент деликатно подтолкнул профессора, но тут вспыхнула Циана:
— Я не виновата! Он сам залез в машину, я не смогла его остановить, и машина тоже сама тронулась. Как можно проводить эксперимент на машине, которая дает разброс во времени в три века!..
Мужчина из двадцатого века осматривал то бранящихся, то полигон с таким видом, будто попал в ловушку.
— Вы, коллега, держитесь вызывающе, — сказал уже примирительным тоном профессор. — Мне трудно будет дать положительный отзыв о вашей способности работать с темпоральными машинами.
— Но ведь она действительно… — попытался было защитить девушку инженер — специалист по темпоральным машинам, поглядывая на нее с ласковой укоризной.
— Ты и в самом деле нарушила все, абсолютно все правила! Полет был задан в автоматическом режиме, Циана, ручное управление служило только для проверки твоего умения справляться с ним. От тебя же требовалось только выйти из машины и определить, какого порядка разброс, все остальное было поручено автопилоту. В конце концов, если бы тебе не удалось устранить запрограммированные неполадки, автопилот сам устранил бы их в заданное время, а ты…
— Может, именно поэтому все и произошло, — не сдавалась Циана. — Дайте мне возможность совершить настоящий самостоятельный полет! Что за нечистоплотные приемы? В конце концов, это нечестно с вашей стороны!
Инженер сделал ей знак замолчать и отвел профессора в сторону.
— Наверное, она и в самом деле не виновата. Это все проклятый зев во времени, из-за него эти повторы…
— Но этот второй мужчина… как это возможно… причем после того, как тому мы категорически запретили появляться…
— Вы, наверное, забыли, что время тоже не терпит пустоты. Однако я считаю, что таким образом нам не положить конец этой истории…
— Циана, что ты делаешь? — воскликнул профессор, увидев, как его студентка, обняв свою добычу из древности, без всякого стеснения целует загадочный шрам на левой щеке.
— Не беспокойтесь, я дала ему иммунную капсулу.
— Но послушай… ты продолжаешь вести себя, как… — тут профессор захлебнулся от возмущения.
— Амантес аментес, — простодушно возразила студентка. — Влюбленные безумны, писал Теренций.
— Нет, эта специальность решительно не для тебя!
— Римский писатель, первый век до…
— Извините, — вмешался историк-грибник. — Думаю, что вы должны мне объяснить… Я прибыл сюда не по своей воле…
— И таким же образом вернетесь, — выплеснул на него свой гнев профессор по темпоральным полетам и тут же подобрел. — Выслушайте меня внимательно, и, пожалуйста, как можно меньше вопросов! Мы сейчас вернем вас туда, откуда вы прибыли. Очень вас прошу, не ходите в следующее воскресенье на ту поляну, есть опасность, что вы снова появитесь здесь, вы меня понимаете? Нет, вам это трудно понять, так что, пожалуйста, примите на веру все как есть, прошу вас! И не требуйте объяснений.
— Он останется здесь! — заявила Циана и взяла свою добычу под руку, будто ее уже хотели у нее отнять.
Двое мужчин вытаращились на девушку. Объект спора, по всей видимости, также не испытывал особого восторга от ее идеи.
— Наши века довольно далеко отстоят друг от друга, так что бог знает какого вмешательства не будет, — пояснила студентка, прижавшись к своему возлюбленному из древности. — А мы любим друг друга. Он тоже историк, специалист по древним векам, и будет нам даже полезен. Вот, он рассказал мне об одной Фрине, подруге эллинского скульптора Праксителя, о которой мы не знаем. Мы будем работать вместе и будем счастливы. Вы не имеете права разлучать нас!
Профессор вздохнул с выражением терпеливой досады.
— Нужно запросить мнение планетарного совета. Я лишь могу заверить тебя. Циана, что с твоей стороны это сущее легкомыслие. Ведь его генетическая линия через три века исчезнет! А представь себе, вдруг у вас с ним одна родословная. Значит, ты мгновенно исчезнешь вместе со своей мечтой о счастье.
— Он не женат, — возразила она, но тут вспомнила, что об этом у них речи не шло. — Правда ведь? И у тебя нет детей?
Историк-грибник, о чем-то задумавшись, так покачал головой, что со стороны могло показаться, будто он прислушивается, не качаются ли у него в голове мозги.
— Сейчас, может, и нет, но пока мы не знаем, остался ли он или мы его вернули. Если мы его вернули…
— Проверим!.. — воодушевилась студентка и бросилась было куда-то бежать, но профессор схватил ее за рукав.
— Ты опять собираешься совершить то, на что не имеешь права! Подождите! Александр! — обратился он к своему ассистенту, который уже сокрушенно опустил плечи, — позаботься о том, чтобы они ни с кем не вступали в контакт! А вы, прошу вас, дайте мне свои персональные данные: имя, профессию, адрес, место работы, публикации, если таковые у вас имеются…
По выражению лица человека из двадцатого века можно было подумать, будто он силится понять, как он оказался среди стольких умалишенных и не слишком ли они опасны. Он боязливо назвал свои данные: да, есть у него и несколько опубликованных статей в «Историческом обзоре». Профессор отошел метров на двадцать, достал небольшой аппарат из кармана и что-то сказал.
— Ну, теперь все выяснится, — Циана ободряюще пожала любимому руку. — О вашем веке у нас есть полная документация, вероятно, компьютерам удастся разыскать тебя. Ты ведь не рядовой человек.
— Послушай, что за шутки вы позволяете себе? — спросил он.
— Какие шутки? Решается твоя судьба, ты что, не понимаешь? — она снова чмокнула его в щеку со шрамом. Можно было подумать, что людям двадцать четвертого века страшно не хватает подобных шрамов.
— Не понимаю.
— Проверяют линию твоей жизни. Если она прерывается и ты исчез в том году, из которого мы прибыли, значит, ты остался здесь.
— А если я вернулся? — продолжил он, все также по-дурацки ничего не понимая. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь историки всегда путаются во временах.
Взгляд у Цианы померк, а инженер, стоящий рядом, приободрился.
— Тогда мы узнаем, что с тобой случилось.
И она уставилась на своего научного руководителя, который в ожидании результата теперь разглядывал небо, здания вдали — что угодно, только бы не встречаться взглядом с этими тремя, воплощавшими собой три варианта надежды.
